Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур Страница 2

– Овсянка, мой мальчик, – приветствуя Майкла, майор выпустил из белых зубов янтарный мундштук с сигаретой, – с растопленным маслом и патокой. Лосось, сваренный в молоке…

Майкл содрогнулся.

– Поем, когда вернемся.

Его желудок, который и так уже сводило от тревоги, заныл от густого запаха лосося. Благодаря дяде, служившему в Генеральном штабе, Эндрю наладил бесперебойное снабжение эскадрильи лучшими продуктами из своего родового поместья на высокогорье: шотландской говядиной, куропатками, лососиной, олениной с приправами, яйцами, сыром, джемами, консервированными фруктами, а также произведенным на принадлежащей семье фабрике знаменитым солодовым виски с непроизносимым названием.

– Кофе для капитана Кортни! – приказал Эндрю дежурному капралу и, когда тот подошел, сунул руку в карман подбитого мехом летного комбинезона, достал серебряную фляжку с вделанным в крышку большим кристаллом дымчатого кварца и долил в горячий кофе щедрую порцию виски.

Первый глоток Майкл задержал во рту – ароматный виски щипал язык, – проглотил и почувствовал тепло в пустом желудке и почти сразу приток алкоголя в кровь.

Он улыбнулся Эндрю.

– Волшебство, – хрипло прошептал Майкл и подул на пальцы.

– Вода жизни, мой мальчик.

Майкл любил этого франтоватого коротышку, как никого, даже больше родного отца, больше дяди Шона, который раньше был основой его существования.

В самом начале складывалось иначе. При первой встрече Майкл с недоверием отнесся к неожиданной, почти женственной красоте Эндрю, его длинным изогнутым ресницам, мягким, полным губам, аккуратному маленькому телу, изящным рукам и ногам – и высокомерию.

Однажды вечером, вскоре после прибытия в эскадрилью, Майкл учил других новичков игре в бок-бок. По его указаниям одна команда выстроилась у стены пирамидой, а другая пыталась эту пирамиду разрушить, бросаясь с разбега на верх сооружения. Эндрю дождался, пока этот шумный хаос закончится, отвел Майкла в сторону и сказал:

– Мы понимаем, что вы явились откуда-то из-за экватора, и попытаемся сделать скидку на ваши колониальные привычки. Однако…

С того момента их отношения были напряженными и холодными, и они внимательно наблюдали друг за другом – как летает, как стреляет.

Еще мальчишкой Эндрю научился вносить поправки при стрельбе по шотландским куропаткам, летящим в сильный ветер всего в нескольких дюймах над вереском. Майкл овладел тем же искусством при охоте на эфиопских бекасов и тетеревов, взлетающих на быстрых крыльях в африканское небо. Оба смогли приноровить это мастерство к стрельбе из пулемета «виккерс», установленного на «сопвиче» модели «Пап»[1], когда положение в пространстве все время меняется по трем осям координат.

Они наблюдали за полетами друг друга. Умение летать – это дар.

Те, кто им не обладал, гибли в первые три недели; те, кто обладал, выдерживали чуть дольше. Месяц спустя Майкл оставался в живых, и Эндрю заговорил с ним впервые с вечера игры в бок-бок.

Он сказал только:

– Кортни, сегодня вы летите в моем звене.

Им предстоял обычный полет вдоль линии фронта.

Нужно было испытать двух новичков, накануне прибывших в эскадрилью из Англии, с общим налетом пятнадцать часов. Эндрю называл их кормом для «фоккеров»; обоим по восемнадцать, оба розовощекие и рвутся в бой.

– Высший пилотаж изучали? – спросил у них Эндрю.

– Да, сэр, – прозвучало в один голос. – Мы делали петлю.

– Сколько раз?

Они смущенно потупились.

– Один.

– Боже! – Эндрю громко всосал воздух в пустой мундштук.

– Срыв потока[2]?

Они смотрели, не понимая. Эндрю схватился за голову и застонал.

– Срыв потока, – доброжелательно вмешался Майкл, – это когда ваша скорость резко уменьшается и самолет начинает падать с неба.

Оба покачали головами – опять одновременно.

– Нет, сэр, никто нам этого не показывал.

– Гуннам вы оба понравитесь, – прошептал Эндрю и отрывисто продолжил: – Правило номер один. Выкиньте из головы высший пилотаж, забудьте о петлях и обо всем прочем. Пока вы будете висеть вниз головой, немец прострелит вас от гузна до ноздрей, понятно?

Оба энергично кивнули.

– Правило номер два. Делайте как я, следите за моими сигналами рукой и немедленно выполняйте приказы, понятно?

Эндрю надел на голову неизменный тэм-о-шентер[3] и повязал поверх него зеленый шарф со своим гербом.

– Идемте, дети.

Держа новичков между собой, они на высоте десять тысяч футов пролетели над Аррасом; их «сопвичи» ревели во все свои восемьдесят лошадиных сил – короли неба, самые совершенные из когда-либо созданных летающих машин, сбившие Макса Иммельмана[4] в его хваленом «фоккере-айндеккере».

День был великолепный, всего несколько кучевых облаков, причем слишком высоко, чтобы за ними скрывались самолеты, а воздух такой чистый и ясный, что Майкл еще за десять миль заметил старый биплан-разведчик «румплер», корректировавший огонь немецких батарей в тылу.

Эндрю заметил «румплер» мгновением позже и дал лаконичный знак рукой. Он хотел дать новичкам возможность подстрелить цель. Майкл знал, что никакой другой командир эскадрильи не отказался бы от легкой победы, которая открывала дорогу к повышению и наградам. Однако он одобрительно кивнул, и вдвоем они принялись терпеливо направлять двух молодых пилотов, показывая внизу тихоходного немца, но непривычные глаза новичков все равно не могли его углядеть. Парнишки то и дело удивленно поглядывали на старших пилотов.

Немцы были так поглощены управлением огнем, что не замечали приближающийся к ним смертоносный строй. Неожиданно ближний к Майклу молодой пилот радостно улыбнулся и показал вперед. Он наконец увидел «румплер».

Эндрю поднял над головой сжатый кулак – старая кавалерийская команда «В атаку!» – и новичок, не снижая скорости, опустил нос. «Сопвич» с ревом начал спуск, так резко, что Майкл поморщился, видя, как под нагрузкой отгибаются назад двойные крылья и морщится ткань у их основания. Второй новичок так же круто нырнул за первым. Они напомнили Майклу полувзрослых львят, за которыми он однажды наблюдал. Львята преследовали старую, в шрамах зебру и комично кувыркались, когда зебра презрительно уклонялась от их нападений.

Оба новичка открыли огонь с тысячи ярдов, и немецкий пилот получил своевременное предупреждение; улучив момент, он повернул перед носами атакующих самолетов, и их отнесло на полмили от намеченной жертвы. При этом они продолжали стрелять вслепую. Майкл видел, как их подопечные отчаянно вертят головами в кабинах, пытаясь снова увидеть «румплер».

Эндрю печально покачал головой и повел Майкла вниз.

Они аккуратно вышли в хвост «румплеру», и немецкий пилот накренил самолет вправо, чтобы дать стрелку возможность открыть огонь. Эндрю и Майкл, чтобы усложнить ему задачу, одновременно отвернули в разные стороны, но как только немец понял, что его маневр не удался, прибавили скорости и снова зашли в хвост.

Эндрю шел ведущим. С расстояния в сто футов он дал короткую очередь из «виккерса», немецкий хвостовой стрелок раскинул руки, и пулемет «шпандау» бесцельно уставился в небо. Пули калибра .303 разорвали стрелка на куски. Немецкий пилот попробовал увернуться, и «сопвич» Эндрю, пролетая над ним, едва не задел его крылья.

Настала очередь Майкла. Он оценил отклонение снижающегося «румплера», коснулся правой педали, и машина чуть повернула – Майкл словно вел дробовик вслед за взлетающим бекасом; пальцем правой руки он подцепил предохранитель «виккерса» и дал короткую очередь пулями калибра .303. И увидел, как разлетелась в клочья ткань фюзеляжа «румплера» сразу под краем фонаря кабины пилота, там, где находится верхняя часть тела.

Немец, повернувшись, смотрел на Майкла с расстояния всего в пятьдесят футов. Майкл видел за стеклами очков его глаза – поразительно голубого цвета – и короткую золотистую щетину на его подбородке: утром немец не брился. Когда пули попали в него, он открыл рот; кровь из разорванных легких хлынула оттуда и в потоке воздуха за «румплером» превратилась в розовый дым. Майкл, поднимаясь, миновал его. «Румплер» неловко перевернулся вверх тормашками – тела повисли на ремнях – и начал падать. Он упал посреди открытого поля и разлетелся обрывками ткани и обломками креплений.