Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко Страница 2

из пейзажа – все покрыто дымкой, пеленой инея». Что ж, пока дипломат едет на прием, как прелюдию к событиям 17-го года приведем то, что он писал в своем дневнике в начале той зимы, в ноябре 16-го: «…забастовали все заводы Петрограда. Ко мне на аудиенцию записался директор автомобильной фабрики “Луи Рено”, что на Выборгской стороне. Вы знаете, – заявил он, – что наши рабочие не принимают участия во всеобщей стачке. Но бастующие других предприятий окружили наш завод, крича “Долой французов. Довольно воевать”. Наши люди вышли к ним для разговора. Но им ответили градом камней и револьверными выстрелами. Один русский инженер и три француза-менеджера ранены. Подоспевшая полиция быстро убедилась в своем бессилии. И тогда городовые вызвали из близстоящих казарм два пехотных полка. Но солдаты вместо того, чтобы выручать завод, стали стрелять по полицейским. – По полицейским? – ошарашенно перепросил Палеолог. – Да. Упало много городовых и жандармов, началась свалка. В конце концов, послышался кавалерийский галоп, подошли сотни четыре казаков, которые налетели на пехотинцев-солдат и ударами пик загнали их обратно в казармы. Теперь порядок восстановлен». Какой, спрашивается, порядок? Это же ЧП из ряда вон! Прекрасно понимая это, Морис Палеолог тут же поехал к председателю Совета министров России Штюрмеру и взволнованно рассказал ему о происходящем. И что же последовало в ответ? «Штюрмер начал доказывать мне, что это эпизод, не имеющий значения, что ему уже обо всем доложили, меры для защиты завода Рено приняты. “Но ведь дело в другом – у вас войска стреляют по полицейским”. – “Да, да, – словно отмахиваясь, отвечает Штюрмер, – это важно, и репрессия будет беспощадна”».

Репрессия последовала, и, казалось бы, самая радикальная. В ноябре 16-го в отставку был отправлен сам премьер-министр. Монархисты, сторонники продолжения войны и союзники по Антанте ликовали. Наконец-то Николай II решился убрать человека, про которого только ленивый не говорил, что тот – немецкий шпион, слушает лишь Гришку Распутина и других интриганов типа фрейлины Вырубовой. Однако сменивший Бориса Штюрмера Александр Трепов пробыл на посту премьера всего полтора месяца. Сразу после убийства Распутина император под давлением своей супруги снял этого силовика, сторонника жестких мер, и назначил премьером Николая Голицына, фигуру бездеятельную, проще говоря, никакую. Все расценили это как реванш прогерманской партии при дворе, взятый ею именно за убийство Распутина. Это означало, что вокруг царя продолжают плестись интриги, а страна продолжает сползать в неизвестность. Вот такой была новогодняя картинка 1917 года. Жуткий мороз, все застыло и заледенело, и вокруг витает стойкое ощущение грядущей катастрофы.

17.01

В этот день – 4 января 1917 года по старому стилю – несмотря на новогодние праздники по православному календарю, император Николай II отправил в ссылку, правда в собственное имение Грушевку, своего дядю Николая Михайловича, внука императора Николая I. Николай Михайлович, который считался вдохновителем «великокняжеской фронды» – так современники называли членов императорской фамилии, выступавших за отстранение Николая II от власти, – был организатором и вдохновителем беспримерной в истории монархической России акции. Накануне Нового года члены императорской фамилии собрались во дворце великой княгини Марии Павловны, где составили и подписали коллективное письмо, в котором требовали простить князя Дмитрия Павловича, непосредственно замешанного в убийстве Григория Распутина. Они выразили при этом тревогу за дальнейшую судьбу России и императорского трона в случае, если внутренняя политика Его Величества будет продолжена. По сути, это был ультиматум. Николай II вроде бы дал на него уничтожающе отрицательный ответ: «Никому не дано права убивать. Я знаю, что у многих совесть не чиста, так как не один Дмитрий Павлович замешан. Я удивляюсь вашему обращению ко мне». Да, слова «никому не дано права убивать» станут общеизвестными, но фактически останутся словами. Потому что князь Дмитрий Павлович и даже непосредственный исполнитель преступления Феликс Юсупов избегнут наказания. Вскоре после ареста, который был произведен по настоянию императрицы Александры Федоровны, слепо доверявшей Распутину и жутко переживавшей его кончину, великого князя отправят на фронт – в Персию, назначив командующим закавказским корпусом. Феликс Юсупов как негодный к строевой службе отправится в свое подмосковное имение. Не говоря уже о дяде царя, Николае Михайловиче.

Итак, налицо классика жанра – и нашим, и вашим. Поразительная нерешительность царя на фоне, казалось бы, его однозначно жестких заявлений.

Впрочем, наблюдатели-современники тогда отмечали иное. Убийство Распутина, вызванное патриотическими мотивами и осуществленное во имя подтверждения твердой власти императора, оказалось фатальной ошибкой. Действовать твердо и непреклонно начала императрица, прочно утратившая к тому времени репутацию и доверие в глазах российского общественного мнения. Царицу считали откровенным и неприкрытым агентом Берлина, по сути, врагом Российского государства. А император в очередной раз оказался заложником ситуации. На самом деле Николай был не прочь избавиться от присутствия Распутина при дворе, но обстоятельства, в которых это произошло, сделали невозможными никакие маневры в сторону поиска политического согласия, примирения. Между тем «…революция носилась в воздухе, и единственный спорный вопрос заключался в том, придет ли она сверху или наступит снизу. Дворцовый переворот обсуждался открыто, за обедами, во время приемов, вслух спорили, будут ли убиты и император, и императрица или только последняя». Проблема заключалась в том, что правительство, кабинет министров, назначаемых лично императором, не имел никакого взаимопонимания и поддержки со стороны Думы, все фракции которой, от левых до правых, по сути, перешли в оппозицию монарху.

18.01

В этот день – 5 января по старому стилю – одна из крупнейших газет России «Русское слово» поместила на первой полосе сообщение, краткое и, казалось бы, несущественное: «Прибыла в Киев и будет иметь здесь пребывание ее императорское высочество великая княгиня Мария Павловна-младшая». Казалось бы, и что с того? Но современники событий легко прочли между строк – отправлена в ссылку очередная опальная персона, 27-летняя внучка Александра II, а стало быть, двоюродная сестра, кузина императора Николая II, одна из активных участниц «великокняжеской фронды», сестра князя Дмитрия Павловича, который был непосредственно причастен к убийству Распутина. Потом княгиня напишет интересные воспоминания, в которых этот сюжет подается так: «Дмитрий вернулся из дворца, бросил фуражку на диван, стал ходить по комнате. – Я получил приказ уехать на персидский фронт в сопровождении адъютанта императора, которому поручили следить за мной. Феликса (речь о Юсупове. – А. С.) отправляют в ссылку в его курское поместье. Дело было не в наказании – продолжает Мария Павловна, – оно на первый взгляд казалось очень мягким, а в том, что вся Россия ждала реакции двора на смерть Распутина и задавалась вопросом, каким будет отношение к его убийцам. Теперь она получила ответ. Но не станет ли он последней каплей, не выпустит ли на свободу все темные страсти, не разрушит ли