Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 2

– Вот и мой дед так, – сказал Харпер, засовывая бумагу под линялый и рваный зеленый мундир. – Шел за водой да и…

– Заткнись, – оборвал его Шарп, но уже не зло, как в прошлый раз, а довольно спокойно, и сделал жест левой рукой, заставив товарищей пригнуться. – Чертов лягушатник, – добавил он негромко, – или еще кто. Впервые такую форму вижу.

– Чтоб ему!.. – выругался Прайс, опускаясь на тропинку.

Дело в том, что впереди, не далее как в двухстах ярдах, появился всадник. Британских пехотинцев он не видел, да и высмотреть противника, похоже, не старался. Лишь выехав из долины, седок устало спешился и, намотав поводья на руку, расстегнул мешковатые штаны и помочился у тропинки. В сыром воздухе поплыл, покачиваясь, дым от трубки.

Щелкнула винтовка – Харпер взвел курок. Люди Шарпа, включая тех, кто успел уснуть, насторожились и замерли в траве, так что, даже если бы всадник повернулся в их сторону, он бы вряд ли кого-нибудь увидел.

Рота состояла из стрелков-ветеранов, обученных не хуже любых других европейских солдат и закаленных двумя годами боев в Португалии и Испании.

– Узнаёте форму? – негромко спросил Шарп у лейтенанта.

– Никогда прежде не видел, сэр.

– Пэт? – спросил Шарп у Харпера.

– Похож на треклятого русского, – ответил Харпер.

Ни одного русского солдата сержант в глаза не видел, но почему-то вбил себе в голову, что они носят серое, а загадочный незнакомец как раз и был весь в сером: короткий серый колет драгуна, серые штаны и серый плюмаж из конского волоса на сером стальном шлеме. Хотя, подумал Шарп, возможно, всадник просто прикрыл шлем тряпицей, чтобы металл не отражал солнечные лучи.

– Испанец? – вслух предположил Шарп.

– Доны любят наряды поцветистее, – возразил Харпер. – Помирать в таком унылом тряпье – это им не по нраву.

– Может, партизан, – продолжал размышлять Шарп.

– Оружие и штаны как у лягушатника, – указал Прайс.

И действительно, справлявший малую нужду человек был вооружен, как французский драгун: прямой кавалерийский клинок, короткоствольный карабин в седельном чехле и пара пистолетов за поясом. Одежда его состояла из шаровар-саруэлов – французские драгуны носили их охотно, но только не серые – и серого кителя, подобного которому Шарп не видел ни на одном вражеском кавалеристе. Они предпочитали зеленые, но не темно-зеленые, как у британских стрелков, а посветлее и поярче.

– Может, у этих ублюдков зеленая краска кончилась? – высказался Харпер и тут же смолк, поскольку всадник застегнул штаны и забрался в седло.

Тщательно оглядевшись и не увидев ничего подозрительного, незнакомец пришпорил коня и двинулся к невидимой стороне долины.

– Разведчик, – тихо сказал Харпер. – Выяснял, есть ли здесь кто-нибудь.

– Разведчик, да только никуда не годный, – прокомментировал Шарп.

– Тем не менее, – с жаром заметил Прайс, – нам повезло, что мы идем в другом направлении.

– Нет, Гарри, не идем. Надо выяснить, кто они такие и что собираются делать. – Шарп указал на склон холма. – Вы первый, Гарри. Берите своих ребят и дуйте туда. На середине подъема останавливаетесь и ждете.

Лейтенант повел красномундирников вверх по крутому склону. Половина роты носила красные кители британской линейной пехоты, другая же половина, как и сам Шарп, была одета в зеленые кители элитных стрелковых частей. В красномундирный батальон стрелков привел каприз войны, но задержала их там исключительно бюрократическая инерция, и теперь отличить одних от других бывало нелегко, поскольку форма и у первых, и у вторых изрядно истрепалась, полиняла и выгорела. Издалека все выглядели одинаково бурыми, поскольку латали одежду дешевой и невзрачной португальской тканью.

– Думаете, мы перешли границу? – спросил Харпер.

– Может, и перешли, – хмуро ответил Шарп, все еще злясь на себя. – Хотя никто толком не знает, где она, эта чертова граница, – добавил он, словно оправдываясь.

И отчасти это было справедливо. Французы отступали из Португалии. Всю зиму 1810 года неприятель стоял перед линией оборонительных сооружений Торриш-Ведраш, на расстоянии полусуточного перехода от Лиссабона, замерзая и голодая, но не отступая к испанским базам снабжения. Маршал Массена́ знал, что ретирада означала бы сдачу британцам всей Португалии, тогда как штурм линий Торриш-Ведраш будет чистейшим самоубийством, а потому он просто топтался на месте, претерпевая тяготы зимы и взирая на внушительные земляные укрепления, перегородившие узкий полуостров севернее Лиссабона. Долины между холмами блокировались массивными дамбами или баррикадами из колючего кустарника, а на изрытых траншеями вершинах и склонах стояли артиллерийские батареи.

Английские укрепленные позиции, голодная зима и непрекращающиеся нападения партизан в конце концов превозмогли стремление французов захватить Лиссабон, и в марте Массена решил отступить.

Теперь, в апреле, он остановился на испанской границе. Здесь, на изрезанных речками холмах, маршал вознамерился дать британцам бой и победить, тем более что спину ему подпирали крепости-братья Бадахос и Сьюдад-Родриго. Две испанские цитадели превратили границу в непреодолимый барьер. Впрочем, сейчас Шарп беспокоился не из-за грядущего столкновения, а из-за таинственного всадника в сером.

Как только лейтенант Прайс достиг мертвого пространства на полпути к вершине, где и укрылись его солдаты, Шарп жестом послал вперед стрелков. Холм был крутой, но зеленые кители поднимались быстро. Как все опытные пехотинцы, они испытывали естественный страх перед вражеской кавалерией и знали, что чем выше заберутся, тем надежнее обезопасят себя.

Пройдя мимо устроившихся на отдых красномундирников, Шарп продолжил подъем, направляясь к гребню хребта, разделявшего две долины. Возле вершины жестом приказал стрелкам залечь в невысокой траве, после чего пробрался на самый верх, откуда заглянул в долину, где исчез серый всадник.

И увидел футах в двухстах под собой французов.

Все они были в чудно́й серой форме, но Шарп сразу понял, что это французы, потому что один из них нес гидон на кавалерийской пике. Маленький раздвоенный флажок, назначение которого в том, чтобы отличать своих от чужих в хаосе боя, выглядел поблекшим и потрепанным, но красная, белая и синяя полосы выдавали неприятельский триколор.

В центре маленького поселка сидел на лошади человек со штандартом, а его спешившиеся товарищи обыскивали несколько сложенных из камня и крытых соломой хижин, вероятно служивших временным приютом для крестьян, которые жили ниже, в долине, и в летние месяцы пригоняли скот на горные луга.

Кавалеристов было немного, полдюжины, но их сопровождала группа пехотинцев, также сменивших свою синюю форму на невзрачную серую. Пехотинцев Шарп насчитал восемнадцать.

Вслед за ним на вершину заполз Харпер.

– Иисус, Мария и Иосиф, – пробормотал он, увидев французов. – Серое обмундирование?

– Может, ты и прав. Может, эти ублюдки и впрямь извели всю краску.

– Пусть бы у них лучше пули для мушкетов кончились, – сказал Харпер. – Так что будем делать?

– Уйдем. Связываться с