Княжич Олекса. Сказ второй - Анна Архипова Страница 2

— Негоже мне, слуге божьему, вставать на колени перед человеком — пусть и преисполненным силы и праведности! — ибо человек не бог! Возьми же, княже, бога в свидетели и поклянись, что супротив Новугорода не имеешь намерений! — после чего архиепископ поднял вверх крест, тем самым увещевая Ярослава выказать почтение священной реликвии и церкви.

Помедлив еще немного, князь все же снизошел до призывов Спиридона.

Ярослав никогда не отличался излишней набожностью, справедливо полагая, что нельзя править княжьим уделом как воин и при этом соблюдать все библейские заповеди. Он даже презирал церковных людей, которые, не будучи в силах защитить сами себя мечом, смеют учить его, князя-воина, как надо думать, как надо жить и как дела княжеские вести! Однако также Ярослав понимал, что одной военной мощью и законодательными приказами сложно управлять городской чернью и смердами — ибо, когда простой люд впадает в крайнее отчаяние, то он перестает бояться меча и закона. Единственное, чего чернь и смерды боятся больше смерти — это гнева господнего и вечной кары за прегрешения. Вот почему так важна поддержка церковников для князя! Ведь церковник всегда разъяснит холопу, что власть князя — то власть от бога и грешно сопротивляться такому владычеству, а надобно смиренно принять свою тяжелую долю и терпеливо нести свой крест. Именно такие соображения заставили князя Ярослава отнестись снисходительно к нежеланию Спиридона падать пред ним на колени. Поддержка архиепископа ему еще пригодится в будущем — так что не стоит сейчас унижать духовного старца без особой на то надобности!

Откинув в сторону плащ-корзно, подбитый пурпурной паволокой и украшенный собольей опушкой, князь спешился с коня и неторопливо приблизился к архиепископу. С должным почтением Ярослав снова перекрестился и поцеловал протянутый ему золотой крест и икону. Спиридон с чувством облегчения благословил его на княжение на Новугородской вольнице и всех землях, что платили ей дань. Еще пуще затрезвонили колокола на церковных звонницах, объявляя всем, что архиепископ дал свое благословение князю и что отныне Новугород находится под опекой князя Ярослава и его грозной дружины.

Приняв слова приветствия и пожеланий долгих лет жизни от посадника, тысяцкого и именитых бояр, Ярослав вместе со своей свитой и сыновьями отправился в палаты Владычного двора, где по случаю прибытия князя было устроено пиршество. Зрелище ломящихся от яств столов, расставленных в просторных палатах, невольно удивило княжича Александра — он много слышал от разнообразных послов о страшном голоде, терзающем Новугород, и знал о роли своего отца в этом, однако только сейчас задался вопросом: «А разумно ли так роскошествовать в столь трудные для новугородцев времена?»

Княжич взял было ложку, но потом отложил её — кусок в горло не лез, в голове крутились досадливые мысли о голодающем народе. Зато Федор и Андрей, притомившиеся от верховой езды, резво работали ложками, насыщая свои утробы. Александр сосредоточил свое внимание на отце, который восседал во главе стола в окружении новугородских управленцев и архиепископа и вел с ними беседу.

— Урожай в этом году не радует, пресветлый князь! Уж осень наступила, пора думать о лютой зиме, что вскорости постучится в наши двери! А который год летом непогода лютует, уничтожает посевы — то заливает ледяными дождями, то иссушает палящим солнцем, то на аршин вглубь промораживает землю! Народ мрет аки мухи — без числа! — дребезжащим гласом вещал Спиридон, обращаясь к Ярославу. — Столь много погибло от голода, что отстроил я скудельницу для погребения умерших, так три тысячи мертвых тел так быстро заполнили скудельницу, что пришлось строить еще две! Доколе, князь, народ новугородский будет претерпевать горести и лишения? Когда же благодать вернется на эти земли и снова начнет господин Великий Новугород процветать?

Ярослав ответствовал не сразу, он неспешно отпил вина из золотого кубка, отер усы и только потом поглядел на взволнованного архиепископа. Князь не хотел сейчас, на пиру, обсуждать политику; ему хотелось насладиться своим триумфом, отдохнуть после славного завершения борьбы за власть над Новугородской Вольницей, быть может даже потешить себя надеждами, что отныне никто из здешних именитых богатеев не посмеет «указать дорогу» ему или же его сыновьям… Впрочем, князь Ярослав был человеком деятельным и хорошо понимал, как важно ни на миг не выпускать из рук узд, коими управлял он подвластными ему землями и людьми, их населявшими.

— Не кручинься, владыка Спиридон! Коли вернулся я княжить в Новугород, то, не сомневайся, в беде я земли эти не брошу! — так ответил князь ему.

Но столь туманное обещание отнюдь не удовлетворило архиепископа. И Михаил Черниговский, придя княжить в Новугород, щедро сыпал разнообразными обещаниями — а что из того вышло? Что толку от добрых слов, ежели на деле князь Черниговский побоялся вступить в войну с Ярославом и позорно отступил, стоило только переяславскому князю созвать свою дружину?.. Нет, хотел Спиридон услышать более надежные заверения в том, что, с приходом князя Ярослава на эти земли, настанет конец всем напастям и страданиям народа!

— Как же не кручиниться, княже? Зело тяжело нам дались последние три годины! Городская чернь от голода или в другие веси уходит или смутьянствовать начинает — зажиточные дома и лавки огнём жжёт, бояр как собак вешает на оградах, — продолжал повествовать Спиридон с возмущением. — Мало того, от всех напастей, обрушившихся на долю людскую, начал отступать народ от веры православной! Нет вспомоществования от бога христианского и слуг его — так говорит люд — так мы обратимся к богам древности, коим поклонялись предки наши! Понатыкали деревянных идолищ в лесу и ходют туда на поклонение, бесов тешут своим отступничеством! Коли так пойдет и дальше, то ослабнет вера православная на сих землях, одичает люд совсем, пошатнется основание Святой Софии!..

Князь Ярослав, недовольный его жалобами, бросил на архиепископа тяжелый взгляд.

— Сказал же я, что горести народные я унять собираюсь! А раз сказал, значит, сделаю! — сурово проговорил он. — Но ежели надобно тебе, владыка, немедля узнать, что я делать собираюсь — то скажу тебе прямо, что замыслил. Открою я пути торговые через Волок Ламский и Торжок, чтобы к зиме подвезли купцы хлеб в Новугород. Окромя этого, призову я в Новугород немецких купцов — у них нынче урожай на славу удался! — по первому зову моему приплывут они сюда на шнеках, полных жита. Не пропадет Новугород этой зимой, не печалься!

Спиридон истово перекрестился,