Тайна Несвижского замка - Сергей Иванович Бортников Страница 2

3

Ярослав пришёл в себя только спустя шесть часов.

На больничной койке в отдельной палате.

Слева от него на казённом табурете ёрзала до смерти напуганная супруга, впервые в жизни на пару часов оставившая маленького Андрюшку под присмотром опытной соседки (у той самой пятеро ребятишек, правда, самому младшему из них недавно исполнилось семь лет); справа, по свободной от всякой мебели части палаты, нервно расхаживал взад-вперёд Копытцев.

– Ну, как ты, братец? – первым делом поинтересовался он, как только заметил у своего друга «первые признаки жизни».

– Врагу не пожелаешь… – с трудом выдавил Плечов, преодолевая накатывающуюся тошноту. – Что это было? Сначала: кайф, эйфория, затем – провал памяти и полная безнадёга. Депрессия, если выражаться по-научному.

– Ты даже такие слова знаешь?

– А то!

– Значит, так… Тебя хотели усыпить…

– Зачем?

– Ольга Александровна, родная, оставь нас наедине, пожалуйста!

– Слушаюсь, товарищ майор.

– Усыпить и выкрасть, – опасливо озираясь по сторонам, продолжил начальник секретно-шифровального отдела, когда Фигина, покачивая вдруг ставшими крутыми (после вторых родов) бёдрами, покинула больничное помещение.

– С какой-такой целью? – фыркнул Яра, постреливая быстро оживающими синими глазами.

– Это у них спрашивать надобно.

– Организуй свидание.

– С кем? Один уже на небесах… Можно сказать, при моём непосредственном участии.

– Ты его застрелил?

– Нет.

– Сбил автомобилем?

– И опять – мимо.

– Да уж… Стр-р-р-анная история… – выдавил из себя Ярослав.

– А-а… Тот крепыш просто надул розовые щёчки и… сразу умер! Кстати, вот его фотография. Не узнаёшь?

– Не имел чести. А длинный?

– Убёг, гад.

– И его портрета у тебя, естественно, нет?

– Нет. Но, как у всякой, склонной к художеству, натуры, память у меня отменная и очень-очень цепкая. Природой сориентированная на незаметные для чужого глаза детали. Так сказать, изюминки, то бишь – уникальные отличительные черты, имеющиеся у каждого индивидуума.

– Выходит, если я правильно понял, в ближайшее время ты точь-в-точь сможешь изобразить вражью рожу на бумаге?

– Несомненно, – кивнул Копытцев.

– Тогда поехали, – учёный приподнялся на локтях и принялся искать глазами свою одежду.

– Лежи пока, – оскалил в улыбке крепкие, но редкие зубы майор. – Поправляй здоровье. Ведь твоя жизнь висела на волоске!

– Серьёзно?

– Серьёзней не бывает. Эти олухи использовали какой-то новейший барбитурат и немного переусердствовали с дозой. Ещё пару миллиграмм, и ты уснул бы навеки!

– Барбитурат? Что за холодец, братец?

– Я сам ещё толком не разобрался. Эксперты обещали дать исчерпывающую информацию где-то ближе к вечеру, часам к шести.

– Понял. Выходит, ты спас мне жизнь?

– Так точно. Будешь должен! – без ложной скромности согласился с таким утверждением майор.

4

31 мая 1941 года была суббота.

Именно в последний весенний день, солнечный и светлый, Плечова наконец-то выписали из надоевшей больницы. Естественно, на выходе из медучреждения в машине его поджидал верный друг Лёша. Простите, Алексей Иванович. Всё же майор ГУГБ, то есть целый полковник в армейской иерархии.

– Как самочувствие? – вместо приветствия бросил он из открытого окна машины.

– Отменно, – буркнул агент, по-хозяйски усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.

– Может, хочешь повторить?

– Что именно?

– Трюк с усыплением.

– Значит, ты утверждаешь, что это был всего лишь трюк? – скорчил недоумённую физиономию Яра.

– Не придирайся к словам, братец!

– А что? Пожалуй, не помешает… – Философ задумчиво почесал нос. – Если честно, подобное наслаждение я испытывал впервые в жизни. По крайней мере, супротив этих, как их там…

– Барбитуратов?

– Ага… Даже отменный белорусский бимбер – газировка без сиропа. Не более того.

– Смотри, парень, шибко не увлекайся, – шутливым тоном предостерёг подчинённого Алексей Иванович. – Козлёночком станешь!

– Одним из результатов их применения является быстрое привыкание? – догадался Ярослав.

– Вот именно. Наркотический эффект, знаешь о таком?

– Нет… Я в химии слабоват, – искренне сознался секретный сотрудник.

– Ничего… Я тоже, – вытер пот со лба его куратор и запустил наконец двигатель. – Стопроцентный гу-ма-ни-та-рий… Звучит, словно ругань! Однако наши эксперты успели меня немного просветить, напичкать, так сказать, полезной информацией.

– Поделишься?

– Да. Все препараты подобного типа являются производными от барбитуровой кислоты, открытой немецким химиком Адольфом фон Байером ещё в 1864 году в день святой Варвары. По-ихнему – Барбары, – процедил Копытцев и притопил «до полика» педаль газа. Машина как раз выехала на широкий московский проспект и, ведомая опытной рукой, лихо стала лавировать в потоке автомобилей. – Да… Ещё… Ничего похожего на то, чем тебя пытались усыпить, наши химики пока не синтезировали.

– Значит, мы имеем дело не с доморощенными бандитами, а с иностранными спецслужбами? – сделал «глубокомысленный» вывод Ярослав.

– Однозначно. Тем более, что водитель ушёл из жизни не из-за моего тарана. Пара сломанных рёбер, как ты понимаешь, не могут привести к летальному исходу. Мерзавец добровольно принял лошадиную дозу яда. Цианида.

– Вот почему у него были розовые щёчки!

– А ты откуда знаешь? – тут же навострил уши Алексей.

– Сам ведь рассказывал…

– Когда?

– Перестань прикалываться, братец… Хочешь в очередной раз проверить меня на вшивость, поймать на неточностях? Зачем?

– Нет. Просто запамятовал, когда я выдал тебе такую информацию.

– Запамятовал? Записывать надо!

– И всё же? – никак не мог уняться майор.

– В больнице. «Крепыш надул розовые щёчки и умер!»

– Блин, точно… И что только творится с моей башкой?

– Сломалась?

– Не знаю… Итак, на чём мы с тобой остановились?

– На цианидах.

– О! Ну, с этим-то всё понятно… Наши спецы даже не смогли установить, надеюсь, временно, из чего тебя подстрелили. Что за чудо-оружие изобрели проклятые буржуины… По принципу действия похоже на какой-то шприц-пистолет.

– Вполне вероятно, – нагоняя важности на бледное лицо, заметил Плечов, в отличие от своего приятеля не очень разбиравшийся не только в химии, но и в стрелковом оружии. – Ведь под ампулы без особого труда можно переделать любое отстреливающее устройство. Ты сам знаешь, что на каждом нашем оборонном предприятии есть свой Кулибин, который легко превратит указательный палец в боевой ствол, а из дерьма сделает пулю.

– Не спорю, – миролюбиво подначил Копытцев. – Но и это не всё. Твоя соседка с первого этажа Мария Епифанцева…

– Не знаю такой.

– Баба Маша.

– А…

– Находясь в своей квартире, правда, с открытым окном на кухне, прекрасно разобрала, о чём разговаривали эти двое, но звука выстрела почему-то не расслышала!

– Может, нападавшие использовали какое-то ноу-хау, например, оружейный глушитель? – осторожно предположил нелегал.

– Сэр, вы даже о таком чуде слыхивали?

– Слыхал. Краем уха. Точнее, читал – в зарубежной научной литературе.

– И что установили буржуины?

– А то, что первые глушители практически одновременно – ещё в конце прошлого века – запатентовали швейцарец Кристоф Эппли и француз Гумберт…

– Однако наши отечественные учёные тоже не сидели сложа руки и давно обогнали их по всем техническим характеристикам! – хвастливо заявил