Бернард Корнуэлл - Смерть королей Страница 2

— Он прислал тебя сюда ради этого?

— Нет, нет. Я подумал, что ты, наверно, не слышал.

— Ну, разумеется, я слышал, — ответил я.

Альфред, король Уэссекса, сделал своего старшего сына королём Кента; это означало, что Эдвард мог властвовать, не причиняя большого вреда, так как Кент, в конце концов, был частью Уэссекса.

— Он уже разрушил Кент?

— Конечно же, нет, — сказал Уиллибальд, — хотя… — он вдруг замолчал.

— Хотя что?

— Да, так, ничего, — беззаботно сказал он и сделал вид, что интересуется овцами. — Сколько у тебя чёрных овец? — спросил он.

— Я бы мог схватить тебя за лодыжки и трясти, пока из тебя не посыпятся новости, — предложил я.

— Дело в том, что Эдвард, — он замялся, затем решил, что лучше рассказать, на тот случай, если я стану трясти его за лодыжки, — просто он хотел жениться на девушке из Кента, а его отец был против. Но это не так уж важно.

Я засмеялся. Значит, молодой Эдвард был не таким уж идеальным наследником.

— Эдвард в бешенстве, не так ли?

— Нет, нет! Просто юношеское увлечение, оно уже в прошлом. Отец простил его.

Я больше ничего не спрашивал, хотя должен был уделить гораздо больше внимания этой маленькой сплетне.

— Так что же такого в сообщении молодого Эдварда? — спросил я. Мы стояли на нижнем лугу моих владений в Букингааме, которые лежали в восточной Мерсии.

На самом деле это была земля Этельфлед, но она предоставила мне ее в аренду, и земли были достаточно обширны, чтобы содержать тридцать воинов, большинство из которых были в церкви в то утро.

— А почему ты не в церкви? — спросил я Уиллибальда, прежде чем он смог ответить на мой первый вопрос, — сегодня праздник, не так ли?

— День Святого Алнота, — сказал он, как будто это было особым удовольствием, — но я хотел тебя найти! — Его голос звучал взволнованно. — У меня есть для тебя новости от короля Эдварда. Все дни одинаковы…

— Пока что нибудь не произойдет, — сказал я резко.

— Да, господин, — сказал он неубедительно, а затем нахмурился в замешательстве, — но что ты делаешь?

— Я смотрю на овец, — сказал я, это и было правдой. Я смотрел на две сотни или больше овец, которые тоже на меня смотрели и жалостливо блеяли.

Уиллибальд снова уставился на стадо.

— Прекрасные животные, — сказал он, как будто знал, о чем говорил.

— Просто баранина и шерсть, — сказал я, — и я выбираю, кто будет жить, а кто умрет. — Было время забоя скота, хмурые дни, когда режут животных. Мы оставляем несколько живых, чтобы развести весной, но большинство из них умирает, потому что не хватает корма, чтобы держать весь мелкий и крупный скот живым в течение зимы.

— Посмотри на их спины, — сказал я Уиллибальду, — иней тает быстрее на шерсти самых здоровых животных. Именно их надо оставлять в живых. — Я снял с него шерстяную шляпу и взъерошил его тронутые сединой волосы. — На тебе нет инея, — сказал я весело, — иначе пришлось бы перерезать тебе горло.

Я указал на овцу со сломанным рогом:

— Хватай вот эту!

— Поймал ее, господин, — ответил пастух. Это был угловатый невысокий мужчина с бородой, скрывавшей пол-лица. Он приказал двум своим собакам оставаться на месте, пробрался вглубь стада, вытащил своим крюком овцу, поволок её к краю поля и отогнал к меньшей отаре на дальнем конце луга.

Одна из собак, косматая, покрытая рубцами псина, хватала овцу за ноги, пока пастух не отогнал собаку. Пастух мог и без меня решить, кому из овец жить, а кто должен умереть. Он выбраковывал овец с детства, но господин, отправляющий своих животных на бойню, должен в знак уважения провести с ними какое-то время.

— Судный день, — сказал Уиллибальд, натягивая шляпу на уши.

— Сколько? — спросил я пастуха.

— Джиггит и мамф, господин, — сказал он.

— Этого достаточно?

— Достаточно, господин.

— Тогда остальных забей, — сказал я.

— Джиггит и мамф? — спросил Уиллибальд, все еще дрожа.

— Двадцать и пять, — сказал я. — Ян, тан, тезер, мезер, мамф. Так считают пастухи овец. Я не знаю почему. Мир полон тайн. Мне говорили, что некоторые народы верят, что трехдневный младенец считается святым.

— Не гневите Бога, господин, — сказал отец Уиллибальд, пытаясь быть строгим.

— Господь со мной, — сказал я, — чего же хочет молодой Эдвард?

— О, это самое удивительное, — с готовностью начал Уиллибальд, но осёкся после того, как я поднял руку.

Обе пастушьи собаки зарычали. Они вытянулись в струнку и смотрели на юг в сторону леса. Пошёл мокрый снег. Я посмотрел на деревья, но не увидел никакой угрозы ни среди по-зимнему чёрных ветвей, ни среди кустов остролиста.

— Волки? — спросил я пастуха.

— Не видал ни одного с тех пор, как рухнул старый мост, господин, — сказал он.

У собак вздыбилась шерсть на загривке. Пастух успокаивал их, пощелкивая своим языком, потом пронзительно свистнул, и одна из собак помчалась в сторону леса. Вторая заскулила, желая оказаться на свободе, но пастух прикрикнул, и она затихла.

Та собака, которая бежала, повернула в сторону деревьев. Это была сука, и она знала свое дело. Она прыгнула в покрытую снегом канаву, исчезла среди остролиста, неожиданно залаяла, потом вновь появилась, чтобы снова прыгнуть в канаву. На мгновение она остановилась, смотря на деревья, а затем снова побежала, и в это время стрела вылетела из тени леса. Пастух пронзительно засвистел, и сука помчалась обратно к нам, стрела упала за ее спиной, не причинив вреда.

— Разбойники, — сказал я.

— Или охотники на оленя, — сказал пастух.

— На моего оленя, — сказал я. Я всё ещё смотрел на деревья. С чего бы браконьерам пускать стрелу в собаку пастуха? Им бы следовало убежать. Может, правда, это были глупые браконьеры?

Мокрый снег шёл теперь сильнее, гонимый холодным восточным ветром. На мне был толстый меховой плащ, сапоги и лисья шапка, поэтому я не замечал холода, но Уиллибальд, одетый в рясу священника, дрожал, несмотря на шерстяной плащ и шляпу.

— Я должен доставить тебя обратно в дом, — сказал я. — В твоем возрасте не следует находиться на улице зимой.

— Я не ожидал дождя, — сказал Уиллибальд. Он казался несчастным.

— Будет снег к полудню, — сказал пастух.

— У тебя есть где-то рядом хижина? — спросил я его.

Он указал на север.

— Сразу за рощей, — сказал он. Он показывал на густой ряд деревьев, через которые вела тропа.

— Там есть очаг?

— Да, господин.

— Отведи нас туда, — сказал я. Я бы оставил Уиллибальда у огня, дал бы ему тёплый плащ и послушного коня, чтобы он вернулся в дом.