Виталий Гладкий - Повелители волков Страница 2

И вся эта масса народов и племен проходила перед глазами владыки половины мира, который мог одним своим словом бросить ее в огонь и воду, на верную смерть. Гобрий, сидевший слева от царя, невольно поежился, вспомнив случай перед походом. Когда один из придворных, престарелый Ойобаз, хорошо понимая все опасности предстоящей войны со скифами, попросил царя оставить с ним хотя бы одного из сыновей, Дарий милостиво сказал: «Будь по-твоему. Все твои сыновья останутся с тобой».

Ойобаза по возращении с аудиенции у царя переполняла радость, что его семья не будет вообще разлучена, но Дарий приказал убить трех молодых людей и послать трупы домой с сопроводительной запиской отцу, что сыновья навечно остаются с ним, освобожденные от воинской службы. Тем самым он предупредил остальную знать, что не потерпит ни малейшего ослушания его приказов и распоряжений, и тем более, никаких сомнений в победоносном окончании похода.

Дарий не стал дожидаться, когда закончится смотр войска. Это действо могло растянуться до самого вечера, так много было народу в войске. Его ждали другие, более неотложные дела. Ему уже доложили, что с разведочного поиска прибыл каппадокийский сатрап Ариарамн. Месяц назад царь приказал ему переправиться на другой берег Ахшайны[7] и взять в плен языка. Ариарамн, переплыв море на тридцати пентеконтерах[8], пленил нескольких скифов-саев, причем захватил и брата одного из скифских вождей, найдя его заключенным в оковы за какой-то проступок.

Спустившись во внутренний двор крепости, Дарий увидел Ариарамна, который тут же упал перед ним ниц, как предписывал придворный этикет. Царь недовольно поморщился и приказал:

— Встань! Повелеваю: отныне в походе этот пункт этикета отменяется. Лишь поклон вышестоящему, не более. Иначе мы только то и будем делать, что землю нюхать. Враг времени на это не даст.

— Будет исполнено, повелитель! — засуетились писцы со своими палочками для клинописи и глиняными табличками.

«Будет исполнено!» — зашуршали многочисленные придворные крючкотворы, которые наконец нашли достойное применение и своим талантам. Они тут же стали обсуждать в сторонке, какой глубины поклон должен полагаться царю, сатрапам, военачальникам разных рангов и прочая и как это нужно делать, чтобы немедленно составить закон и подать его на утверждение Дарию.

— Все получилось — лучше не придумаешь! — блеснул белозубой улыбкой Ариарамн. — Сцапали мы птенчиков, не успели они и запищать. Ушли без потерь.

Дарий любил его за бесшабашность и веселый, разбойничий нрав. До него доходили слухи, что пентеконтеры Ариарамна пиратствуют в Ахшайне, нападая на караваны эллинов-колонистов с вином из метрополии и скифским зерном, которое направлялось в Афины. Но он старался его об этом не спрашивать. Зачем царю царей такие мелочи? Тем более, что пиратство во все времена не считалось достойным занятием. Но за размером дани, которую присылал Ариарамн, все-таки следил. Она была явно выше положенной. Это указывало на то, что Ариарамн не скрывает своих «левых» доходов (а если и скрывает, то самую малость), хотя и не болтает о них на всех углах.

— Где они? — спросил Дарий.

— Сюда, повелитель… — Ариарамн провел царя персов к большой клетке в углу двора, в которой сидели скифы — с десяток мужчин и три женщины.

Наверное, царь гетов, которому принадлежала крепость, держал в клетке диких животных, потому что слышался тяжелый запах экскрементов, а рядом стояли двузубые вилы, чтобы держать зверей на нужном расстоянии.

— Спросите у этих… — Дарий брезгливо покрутил пальцем, — кто сейчас у них главный царь?

Ему уже докладывали, что царей у заморских саев несколько, но только один имеет право вершить судьбы остальных и всего народа.

Все беспомощно переглянулись, — никто не знал скифского языка — Дарий нахмурился и послал за переводчиком. Вскоре прибежал знатный эллин по имени Коес, родом из Митилены, что на острове Лесбос. Он не раз бывал в колониях эллинов, расположенных на северном берегу Ахшайны, и общался там со скифами.

Коес перевел вопрос царя пленным скифам. Но в ответ не услышал ни единого слова. Все скифы сидели, потупившись, с отрешенным видом, — наверное, готовились принять смерть. Уж кто-кто, а они точно знали, какая судьба уготована пленникам. Скифы — народ воинственный, поэтому с ними особо не церемонились. А уж персы, тем более — в походе… Пленники — это лишняя обуза.

— Может, поджечь им пятки? — предложил Ариарамн. — Тогда они точно станут посговорчивей.

— Вряд ли, — насмешливо улыбнулся Коес. — Ты не знаешь этого народа. Хоть на кусочки их режь, а толку не добьешься. Они могут все сделать лишь по своей доброй воле.

— О чем вы там переговариваетесь?! — раздраженно спросил Дарий.

— Эти варвары, повелитель, не снисходят до разговора с тобой, — поспешил ответить Ариарамн. — Я предлагаю их немного подогреть, чтобы у них язык развязался. А Коес возражает, говорит, что их ничем не проймешь.

— Возможно и так… — Царь какое-то время размышлял, а затем вдруг прищелкнул пальцами, вспомнив что-то важное, и обратился к сатрапу Каппадокии: — Мне доложили, что ты захватил брата царя заморских саев. Так ли это?

— Точно так, повелитель. Вон он, самый крайний… — Ариарамн указал на мужчину с седеющей бородой, руки которого были взяты в деревянные колодки. — Эй, ты, подними свою башку! С тобой хочет говорить царь царей! Переведи ему, — сказал он Коесу.

Тот перевел. Но скиф даже не шелохнулся, сидел словно каменное изваяние. Тогда Ариарамн схватил вилы и больно ткнул ими в бок пленника. Когда он вернул вилы на место, их зубцы были обагрены кровью, но скиф даже не вздрогнул. Тем не менее голову пленник поднял и посмотрел на Дария со странным прищуром, словно хотел сказать что-то язвительное, но сдерживался.

— Выпустите его из клетки и снимите колодки! — распорядился Дарий.

— Повелитель, это опасно! — подступил к нему Мегабаз, загоревший до черноты рослый муж с густой, тщательно завитой бородой.

— Не думаю, что этот варвар опаснее льва, — снисходительно улыбнулся Дарий.

Все придворные подобострастно захихикали. Уж кто-кто, а они точно знали, что царь царей — великий охотник на львов.

Когда сняли колодки, скиф долго растирал затекшие руки, бросая исподлобья волчьи взгляды на окруживших его персов, а затем стал ровно и посмотрел просто в глаза царю. Дарий, который и сам обладал магнетическим (как он считал) взглядом, невольно стушевался; царю вдруг показалось, что пленник вонзил в его глазницы два невидимых клинка.