Лили Блейк - Царство. Пророчество Страница 2

– Пойдем, – сказала Мария, – меня ждут на пир.

Кирстен взяла ведро воды для стирки и ждала у двери, когда Мария выйдет, чтобы пропустить ее вперед. Мария повернулась и, перед тем как уйти, еще раз посмотрела на свое отражение в зеркале. Становилось все сложнее смотреть себе в глаза. Она теряла себя, становилась черствой, она это чувствовала. Все началось, когда король Генрих сошел с ума. Она объединилась с Екатериной, чтобы убить его, надеясь покончить с тираническим правлением. Союз распался, но затем Марии понадобились деньги, чтобы направить солдат в Шотландию. Она наняла кое-кого, чтобы похитить Екатерину и потребовать выкуп. В результате казнили двоюродную сестру Екатерины, Гортензию, и хотя та была не такой уж безгрешной, Мария чувствовала вину. Ее раздражало, что приходилось подвергать сомнению причины чужих поступков и постоянно думать о своей безопасности. Ведь именно это и происходит сейчас? Действительно ли ей нужно так рьяно защищать ворота замка?

Она вновь посмотрела на свое отражение и обратила внимание на стену позади себя. Мария обернулась, секретная дверь была чуть-чуть приоткрыта. Розовый гобелен был снят. Она не пользовалась дверью с попытки покушения на жизнь Екатерины и была уверена, что вчера та была заперта.

– Ты видела кого-нибудь в моей комнате, когда я уходила? – спросила Мария. – Кого угодно?

Кирстен покачала головой:

– Здесь были только мы с Лиззи, ваше величество. И все. А что?

– Ну, Кенна упоминала, что что-то мне принесла, – соврала Мария. – Иди, Кирстен, я скоро спущусь.

Мария подошла к гобелену только после того, как девушка вышла и закрыла за собой дверь. Она была права, потайной ход, ведущий в туннели, был открыт. Она чувствовала влажный воздух, исходящий оттуда. Лишь несколько из живущих ныне людей знали о секретных туннелях: Мария, ее фрейлины, Франциск, Баш, мужчина, которого Мария наняла, чтобы убить Екатерину, и, соответственно, Екатерина.

Кто хотел незамеченным проникнуть в комнату Марии? Кто хотел застать ее одну, избежав караула за дверью? Кто, возможно, планировал убийство? Мария закрыла дверь, но это не прибавило ей спокойствия.

На эти вопросы был лишь один ответ, один человек, о котором думала Мария, – Екатерина. Она узнала, что сделала Мария. И теперь хотела ее смерти.

Глава 2

Франциск стремительно мчался по лесу. Он пытался сосредоточиться на ритмичном звуке лошадиных копыт. Старался прогнать мрачные мысли, но они вновь возвращались к нему. С каждой милей, с каждой деревней, которую он проезжал, он вспоминал лицо Марии, провожающей его взглядом из-за ворот. Вспоминал ее руки, которые вцепились в решетку, ее щеки, которые стали ярко-розовыми, что означало: она вот-вот заплачет. Он оглянулся лишь раз, но этого было достаточно.

Франциск низко пригнулся, ныряя под ветви. В лесу потемнело, солнце скрылось за деревьями. Это было слишком тяжело и произошло так быстро. Прошлой ночью умер его отец. Они с Марией были в покоях, он убеждал ее в необходимости открыть свои секреты и чувства друг перед другом, чтобы ничего не мешало их браку. И тогда Мария раскрыла самую большую тайну. Прибыло письмо, от которого его до сих пор бросает в дрожь. Все это время Лола носила ребенка, его ребенка. И Мария об этом знала. Все эти месяцы она держала эту новость в секрете. И лишь когда Лола с ребенком оказались в опасности, Марии пришлось рассказать правду. Как она могла так долго лгать? Как она могла так с ним поступить? Каждое утро и вечер Мария прогуливалась под ручку с Лолой, шепталась с ней. Теперь он гадал, сколько раз они говорили о нем, о ребенке, о секрете, что хранила Мария. Она сделала из него дурака. Все это время она не сказала ни слова.

Когда Франциск оседлал Чемпиона и уже был готов ехать за Лолой, к нему выбежала Мария и принялась умолять его не уезжать. В соседних селениях полыхала чума. Она говорила, что его затея слишком опасна, что теперь он король Франции и не может рисковать жизнью из собственной прихоти. Она просила его остаться, не ехать за Лолой и ребенком, и не важно, насколько серьезно их положение. Франциск не колебался ни минуты. Он забрался на Чемпиона и направился к воротам. Мария кричала вслед, что ему следует мыслить как королю, но он знал, что должен следовать зову сердца. Он не хотел быть королем, который оставляет своего сына умирать.

Отправившись в путь, он лишь раз оглянулся и увидел, как Мария приказывает закрыть за ним ворота. Он понял, почему она сделала это. Но в тот момент он не мог выполнить ее просьбы, он не мог мыслить как король. Он должен был думать, как отец.

– Отец, – прошептал он.

Трудно себе представить. Каждый раз, когда он лежал в постели с Марией, положив руку на ее живот и размышляя о том времени, когда у них появятся дети, даже тогда у него не получалось вообразить их лица, голоса, смех. Он никогда не мог представить, как будет выглядеть его сын или дочь. Но в последнее время подобные желания исчезли. Семья начала казаться ему чем-то мерзким. Слово «отец» пробуждало в нем мысли не о собственном ребенке, а о Генрихе, короле с его болезненным противоречием.

Все свое детство Франциск почитал этого человека. Генрих казался ему самым смелым, сильным и мудрым. Но последние несколько месяцев развеяли, уничтожили эти воспоминания. Поступки короля нельзя было простить. Он хладнокровно убивал невинных, не беспокоясь о свидетелях. Король верил в то, что обладает божественным правом. Он пытался казнить королеву, мать Франциска за измену. Он заставил Баша жениться на Кенне. Он убил солдат Франциска во время праздника военно-морских сил, король спланировал все так, что торжества обернулись кровавой пародией.

Франциску было известно обо всех грехах короля. И то, что он знал, должно было облегчить его вину в смерти отца, но нет. Он продолжал думать о той минуте. Он сделал это на рыцарском поединке: украл доспехи солдата, затем опустил забрало, чтобы лицо было прикрыто и его не узнали. Его отец был опасным, неуравновешенным, готовым убивать еще и еще. Единственным выходом мог бы стать государственный переворот с участием военных, но это было опасно и слишком рискованно. Франциск должен был это сделать, разве нет? Кто бы еще это сделал? Разве это не был единственный вариант?

Король сошел с ума. Его нужно было остановить. Франциск до сих пор помнил отца, лежащего на кровати в предсмертные минуты. Повязку на его лице. Он все еще чувствовал необычную тяжесть копья в руке, когда он готовился нанести удар. Звук, раздавшийся, когда оно вонзилось в левый глаз Генриха. Кровь.