Эмилио Сальгари - Два тигра Страница 20

— В Раймангале их, наверное, немного. Я думаю, что Суйод-хан, даже в случае опасности, не вызывает их из других районов. Власти Бенгалии следят за ними и при удобном случае не пощадят.

— Однако власти не помешали им вернуться и снова обосноваться на Раймангале, — сказал Сандокан.

— Властям не до этого сейчас. Как я уже говорил, в Северной Индии разгорается небывалое восстание, и на днях несколько полков сипаев взбунтовались и расстреляли своих офицеров в Мируте и Канпуре. Может, позднее, когда усмирят мятеж, они займутся и тугами Суйод-хана.

— Надеюсь, что к тому времени в Сундарбане их уже не останется, — сказал Сандокан. — Мы не для того приехали сюда, чтобы дать им выскользнуть из наших рук. Не так ли, Янес?

— Поживем — увидим, — ответил португалец. — Пойдем, Сандокан, я уже насиделся в этой клетке, мне не терпится увидеть наших слонов.

Сурама и вдова приготовили чай, найдя глиняный горшок и кое-какую провизию среди припасов в сундуке.

Выпив несколько чашек, наши путники установили лестницу и спустились к подножию башни.

Трое матросов, вооруженных парангами, стали во главе отряда, чтобы расчищать путь среди густых зарослей бамбука, переплетенных лианами, и маленький отряд двинулся в путь под жгучими лучами тропического солнца.

Кто не видел джунглей Сундарбана, тот не сможет даже отдаленно представить себе эту безотрадную картину.

Даже пустыня, лишенная какой-либо зелени, не так уныла, как эти грязные равнины, хоть и покрытые густой растительностью. В ней нет ничего радостного, ничего живописного. Бескрайнее море гигантских тростников и бамбука, имеющее какой-то унылый, неприятный желтовато-бурый цвет. Здесь вы не увидите ни пышных цветов, ни яркой и сочной зелени, поскольку ничто из множества прекрасных цветов и пышных деревьев Бенгалии на этой болотистой почве не растет.

Все растения здесь очень высокие и развиваются с необыкновенной быстротой, но вид у них какой-то болезненный, и вскоре они нагоняют тоску. Не только тяжелый и влажный воздух, но и эта тоска в придачу угнетают каждого, кто отважится углубиться в этот девственный хаос.

Главный враг — сырость, в сочетании с палящим зноем. Здесь идет как бы непрерывная борьба между водой, которая затопляет эти земли, и солнечным жаром, который быстро высушивает их; борьба, которая возобновляется ежедневно из года в год, из века в век, без всякого перевеса в ту или другую сторону. Растения на этой почве быстро развиваются, но тут же заболевают и вскоре гибнут, разлагаются в воде и гниют. А испарения зараженной гниющими остатками воды вызывают лихорадку и азиатскую холеру.

Ужасная болезнь, которая почти каждый год производит опустошения среди населения всей планеты, возникает именно здесь. Микробы размножаются в этих болотах с необыкновенной быстротой, а затем вместе с толпами паломников распространяются по всей Азии и Европе. Холера никогда не уходит из этих бедных деревень, затерянных среди бамбуковых джунглей. Но местные жители приспособились к ней и редко от нее умирают. Когда же появляется европеец, у которого нет иммунитета, она убивает его тотчас, буквально в несколько дней. Холера и лихорадка — союзницы тугов и защищают их лучше всех крепостей.

Но не только болезни подстерегают путника среди этих болот. Змеи, тигры, носороги и огромные прожорливые крокодилы живут и плодятся здесь беспрепятственно.

Если Сундарбан — сущий ад для всех остальных людей, зато он истинный рай для охотников. Множество диких животных живут здесь в полной безопасности, дразня английских офицеров и чиновников, среди которых немало страстных охотников, но которые не рискуют забираться сюда.

Европеец не может здесь жить: смерть подстерегает его за каждой болотной кочкой, за каждым кустом. Если он избежит когтей тигра, ядовитого укуса кобры и зубов гавиала, он все равно умрет от тропической лихорадки или холеры.

Маленький, но дружный отряд, ведомый Тремаль-Найком, медленно, шаг за шагом, продвигался сквозь непроходимые джунгли, прокладывая себе дорогу с помощью острых парангов. Малайцы, привыкшие действовать этими тяжелыми, как топорики, ножами, наделенные к тому же незаурядной силой и выносливостью, работали ими без передышки. Они срубали одним ударом толстые стволы бамбука, валя их направо и налево, расчищая путь двум женщинам и своим предводителям, которые бдительно следили, не появится ли поблизости какой-нибудь тигр.

С каждым шагом растительность становилась все гуще, и это было трудным испытанием для терпения и ловкости малайцев, хотя они и не были новичками в джунглях.

Бамбуки сменялись бамбуками, густыми и очень высокими, прерываясь время от времени нагромождением толстых лиан да лужами с гнилой желтоватой водой, вынуждавшими делать длинные обходы.

Удушающая жара, которая царила среди этих растений, заставляя потеть малайцев и индийцев, но больше всех Янеса, который как европеец больше других страдал от обжигающих лучей тропического солнца.

— Я предпочитаю наши девственные леса Борнео, — ворчал бедный португалец, весь красный и мокрый от пота, точно вышедший из парилки. — Долго это будет продолжаться, черт подери! Я уже сыт по горло бенгальскими джунглями.

— Часов десять-двенадцать, — отвечал Тремаль-Найк, который, напротив, казалось, прекрасно себя чувствовал среди этих тростников и болот.

— Я доберусь до твоего бенгали в весьма жалком виде. Хорошие же места выбрали эти туги! Черт бы побрал их всех! Могли бы найти себе убежище и получше.

— Не уверен, что они предпочли бы другое. Здесь они чувствуют себя в полной безопасности. Звери и холера, болота и лихорадка — вот их лучшие стражи. У них хватает ума, чтобы понимать это.

— И нам придется таскаться по этим джунглям целыми неделями? Хорошенькая перспектива!

— Слоны помогут нам. Когда ты заберешься к ним на спину, в свежем воздухе недостатка не будет. Стоп!

— Что такое? — спросил Янес, снимая с плеча карабин.

Малайцы из авангарда остановились и склонились к земле, внимательно прислушиваясь.

Перед ними было нечто вроде тропинки, довольно широкой, по которой могли пройти три-четыре человека в ряд и которая, казалось, была протоптана недавно — бамбуки, лежащие на земле, еще не успели завянуть.

Сандокан, шедший сзади с Сурамой и вдовой, догнал ушедших вперед.

— Проход? — спросил он.

— Сделанный каким-то огромным животным, которое идет впереди нас, — ответил один из малайцев. — Бамбук повалили минут десять назад.

Тремаль-Найк вышел вперед и осмотрел почву, на которой обозначились широкие следы.

— Перед нами идет носорог, — пояснил он. — Он услышал удары парангов и ушел. У него, должно быть, один из тех редких моментов, когда он в добродушном настроении. Иначе он бы, как сумасшедший, накинулся на нас.