Виктория Руссо - Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей Страница 20

– Да, у меня есть кое-что в тайниках в родительском доме.

– Чудесно! Значит, тебе придется туда пойти и взять твои сокровища, отныне за наше содержание отвечаешь ты! – весело заметил мужчина и предложил позавтракать.

Возле входной двери Анна замешкалась, репетируя речь перед недоверчивой Лидией Васильевной. Девица придумала историю о том, что попала под лошадь, которая понесла, и ее отвезли в больницу, где она пролежала без сознания несколько суток. Ей казалось, что история выглядела весьма правдоподобно, по крайней мере, в газетах о подобный происшествиях писали почти каждый день. Анна не опасалась излишних вопросов по поводу случившегося, зная наплевательское отношение матери к собственной дочери. Она, наконец, решилась постучать, но дверь оказалась не заперта и со скрипом отворилась. В доме будто прошелся ураган, мебель была перевернута, валялись осколки разбитой посуды, обрывки бумаги, огрызки дерева, клочки ткани.

– Маменька? – несмело позвала Анна и, не получив ответа, поспешила в ее комнату, которая тоже была разгромлена, как и столовая, и гостиная, и каморка прислуги. В детской спальне тоже все перевернули, девушка подняла глаза к потолку и отчаянно вскрикнула, увидев что оба тайника выпотрошены: грабители не оставили ни монеты.

Анна знала, что Аглая жила в съемной комнате в нескольких кварталах от их дома. Кухарка часто жаловалась на лавку, в которой торговали тухлым мясом, и поэтому ее жилище замучила визитами разная живность – тараканы, крысы и Бог знает, кто еще, а из-за вони ее постоянно тошнило. Девушка торопливо перебирала озябшими ногами в аккуратных туфельках, не пригодных для зимы, по замощенной булыжником улице. Она бродила несколько часов по округе, но все-таки отыскала дом с отвратным запахом. Чтобы попасть в квартиры, пришлось пройти через двор и подняться по грязной лестнице со снующими крысами на верхний этаж. Анна постучала в первую попавшуюся дверь, и на ее счастье открыла Аглая.

– Я тебя нашла! Какая удача! Могу я войти? – выдохнула Анна, едва сдерживая слезы. С трудом она сделала несколько шагов к открытой двери, ведущей в логово кухарки. Кроме аккуратно застеленной кровати в комнате находился стул и печка-буржуйка, в окне вместо стекол была фанера, и все это убожество освещала керосиновая лампа.

– Аглая, что произошло в нашем доме? Где маменька? Я пришла, но никого не было, все разрушено, расхищено…

– Схоронили ее, – грубо отрезала Аглая.

– Как схоронили? Почему? Она болела?

– Нет, не болела. Убили ее.

– Но кто убил? Почему?

Подбородок Аглаи задрожал, она перевела дух и начала говорить шепотом, будто опасаясь быть подслушанной кем-то еще:

– Я пришла как обычно поутру. Дверь была открыта, и я услышала громкие голоса… Там были люди с пистолетами, они кричали, ругались, будто что-то искали, вынюхивали… Звери!

Анна почувствовала боль в замерзших ногах, которые в тепле начало распекать так, словно она стояла на углях. Сделав пару шагов, девушка оказалась возле стула и, грузно сев на него, повернула удивленное лицо и обратилась к кухарке с просьбой продолжать.

– Там был человек, который уже приходил в ваш дом. Он тогда еще грубил и папироски тушил в любимые кружевные салфетки Лидии Васильевны. Вы с ним еще сидели…

– Человек-муравейник, – растерялась Анна, стараясь вспомнить его имя.

– Он все ходил из комнаты в комнату, и как будто что-то искал, продолжила Аглая. – Я думала, вас ищет, но он все твердил «цыпа-цыпа», вроде как курицу звал… не пойму!

– Но маменька? Как ее… убили?

– Точно не знаю. Там был мужичок вертлявый такой, его все Метлой называли…

– Ванька-Метла? – удивилась Анна, вспомнив неприятного человека, в кабинете Козыря, который следил за Анной, после того, как она сбежала из номера гостиницы.

– Вроде так его и звали… то Ванькой, то Метлой. Он хотел забрать у нее серебряную рамку, в которой хранилась фотокарточка вашего отца, а Лидия Васильевна не желала прощаться с му жем и крепко сжимала ее… и он вроде как толкнул… а она упала… на спинку кровати…

Анна с ужасом представила смерть своей родительницы, защищающей память супруга и умершей от удара об устаревший старомодный кованый кроватный изыск. Она почувствовала, как из недр ее души поднимается змея-ненависть, отравляющая своим ядом все ее существо.

– Кто же хоронил маменьку? И где ее могила? – Анна понимала, что вопрос ее безнадежен и не рассчитывала получить на него ответ.

Аглая пожала плечами:

– Бог его знает… Тот человек мне пригрозил, мол, за болтовню язык отрежет… Я вернулась в дом через два дня, но ничего и никого не нашла… Они все разграбили, а в столовой жгли костер… Сиротинушка ты теперь круглая…

Женщины обнялись и долго рыдали. Анна посчитала себя виновной в смерти матери. Конечно, она не могла назвать кухарке истинные причины самобичевания, но твердо пообещала отомстить за Лидию Васильевну.

– Я найду этого человека и посмотрю ему в глаза, Аглая, и если повезет, причиню ему такую боль, чтобы он вспоминал меня до конца дней своих!

Анна казалась одержимой, но Аглая поддержала ее намерения, произнеся:

– Пусть отольются кошке мышкины слезы!

Анна тепло поблагодарила кухарку за доброту, добавив напоследок:

– Как жаль, что мне нечего тебе подарить на прощание, моя славная Аглая. У меня ведь нет ничего… ни дома, ни денег, ни родни!

Та лишь отмахнулась, заметив, что лучшей наградой для нее будет личное счастье Анны, а за Лидию Васильевну она больше не переживает от того, что та встретилась наконец-то со своим мужем-покойником, к которому так часто собиралась отправиться. Они простились, понимая, что не увидятся больше никогда.

В гостиничный номер Анна вернулась замерзшая и в растрепанных чувствах. Обеспокоенный Козырь распорядился, чтобы прислуживающая им Фрау приготовила горячую ванну, его любовнице требовалась срочная забота.

– Как же горячо, но приятно! Спасибо, фрау! – тихим голосом выдавила Анна. Немка кивнула и скрылась из виду, а Козырь разместился рядом с ванной прямо на полу, он выждал, пока обслуга покинет их номер, после чего осторожно уточнил:

– Случилось что-то неприятное?

– В своем халате ты похож на павлина! – притворно весело заявила Анна.

– Павлин и Цыпа – по-моему, чудесная партия! – подыграл он ей, понимая, что его возлюбленная увиливает от разговора. Он решил, что все дело в деньгах, которые не удалось достать, и это его беспокоило. Необходимо было срочно придумать хитрый способ завладеть чьим-нибудь капиталом, чтобы продолжать жить, как он привык – кучеряво.