Николай Дмитриев - Брестские ворота Страница 20

– Правда?..

Парень зачем-то встал на четвереньки, подобрал карабин и, поднявшись на ноги, неуверенно зашагал вдоль провода, поминутно оглядываясь назад.

– Иди, иди, не бойся! – выкрикнул капитан и вдруг, вскинув пистолет, выстрелил красноармейцу в затылок.

Боец дёрнулся, раскинул руки и медленно-медленно упал на спину.

– Вот так-то лучше, – хмыкнул капитан и спокойно сунул ТТ назад в кобуру.

Деловито оглядевшись по сторонам, он задержал возле себя одного из пришедших с ним, а остальным приказал:

– Всем в машину! Приготовиться к маршу…

Дождавшись, когда все убежали, капитан достал из сумки карту, бегло просмотрел её и довольно пробормотал:

– Как я и думал… Точки четырнадцать и девять, – он пнул ногой оставленный связистом телефонный аппарат, а потом распорядился: – Ганс, соединяйся с мостом. Будем говорить с русскими капитанами… – и мнимый энкаведист коротко хохотнул.

Специальные клещи щёлкнули, и только что сделанная скрутка распалась на две части, одна из которых оголённым кончиком была снова прижата к клемме телефонного аппарата. Капитан сам взял трубку и, услыхав ответ связиста, заорал в микрофон:

– Мост?.. Мост!.. Капитана Большакова!.. Что?.. Сейчас подойдёт?.. Некогда ждать! Передайте, у нас бой! Немецкие танки прорвались и заходят вам в тыл! Немедленно отходите!

Капитан сам сорвал провод с клеммы и удовлетворённо хмыкнул:

– Давай второй.

Его напарник, сидевший на корточках возле аппарата, сноровисто подсоединил вторую часть обрезанного провода к клемме и доложил:

– Готово!

Капитан выждал ответа связиста с другого конца и закричал:

– Перекрёсток?.. Капитана Васильева к аппарату!.. Как нет на КП? – Он ткнул ногой своего напарника, и тот, уставив ППД в небо, дал очередь. – Слышишь?! У нас бой!.. Немецкие танки прорвались через мост и заходят вам в тыл! Отходите немедленно!

Его напарник дал ещё одну очередь, и капитан, обрывая разговор, снова сорвал клемму. После этого зачем-то пнул ставший ненужным телефонный аппарат и с усмешкой сказал напарнику:

– Всё, Ганс, идём, здесь больше делать нечего…

Они быстро прошли на опушку, где уже урчала мотором готовая к отъезду полуторка. Ганс сел в кабину, а капитан забрался в коляску мотоцикла и махнул рукой:

– Поехали!..

По этому сигналу М-72, а за ним, еле ползущий по бездорожью грузовик выехали на шоссе, и, дав газу, на приличной скорости понеслись вперёд, то и дело обгоняя попутные машины. Минут через двадцать такой гонки они оказались на совершенно пустынном шоссе, а когда впереди обозначился приказывающий остановиться пост, капитан, не выходя из коляски, замахал обеими руками:

– Отходите!.. Отходите!.. За нами гонятся немецкие танки! – после чего и мотоцикл и полуторка беспрепятственно проскочили мимо оторопевших красноармейцев.

По знаку капитана полуторка задержалась у обочины, а сам он на своём мотоцикле проехал дальше и, едва увидев лихорадочно окапывающихся бойцов, закричал им:

– Товарищи!.. Где ваш начальник?

Ему показали куда-то в тыл, и он, проехав ещё немного, увидел небольшую группу командиров, которые, стоя прямо на шоссе, что-то решали и одновременно показывали пробегавшим мимо бойцам направление движения. Было ясно, что часть срочно меняет позицию, и «энкаведист», подъехав ближе, крикнул:

– Кто командир?

– Ну, я командир – высокий, чуть сутулящийся капитан посмотрел на остановившийся рядом мотоцикл. – А вы кто?

– Я командир спецотряда НКВД, – не вылезая из коляски преувеличенно громко, так чтоб слышали и идущие мимо красноармейцы, представился «энкаведист». – Нас на дороге перехватили немецкие танки. По моим соображениям, идут сюда!..

– Странно, – командир пожал плечами и достал карту. – Покажите, где вы видели немецкие танки?

«Энкаведист» вылез из коляски, подошёл ближе, уставился на карту, вроде как что-то соображая, и тут к ним подбежал запыхавшийся посыльный. Ещё не успев встать «смирно», он доложил:

– Товарищ капитан! Немецкие танки вышли на перекрёсток!

– Что?.. – быстро переспросил командир, и тут на шоссе показалась отставшая было полуторка, вокруг которой гурьбой бежали «энкаведисты», суматошно выкрикивая на бегу:

– Немцы!.. Немцы!.. За нами гонятся немцы!..

– Окружили!.. Нас окружили!.. – дурным голосом заорал «капитан энкаведист» и прыгнул в коляску.

Мотоцикл сорвался с места, развернувшаяся полуторка, куда на ходу попрыгали другие «энкаведисты», быстро покатила следом, и они умчались, оставив позади себя паническую растерянность, потому что чуть дальше на шоссе и впрямь показались идущие от перекрёстка и стреляющие из пулемётов немецкие танки…

Бравурная музыка то и дело сотрясала своими аккордами узорчатую ткань под крученой декоративной решёткой мощного динамика. Сверхчувствительный радиоприёмник специального назначения был настроен на Берлин, откуда немцы как раз передавали очередное правительственное сообщение.

Громко звучавший марш то и дело прерывался коротким выступлением диктора, который сообщал сначала о количестве сбитых русских самолётов, потом начал перечислять взятые немецкими войсками города и напоследок сообщил о захваченных трофеях и количестве пленных.

В небольшой комнатке, где стоял радиоприёмник, находилось несколько молчаливых офицеров, которые внимательно слушали передачу, а один из них делал короткие пометки. Напоследок прозвучал фанфарный сигнал, и передача закончилась.

Офицеры молча переглянулись, а потом старший из них, полковник, выключил приёмник и, когда светящийся лимб погас, негромко, ни к кому, собственно, не обращаясь, сказал:

– Впечатляет… Продвижение быстрое, занятые территории обширны, успех немецких войск несомненен…

После этого полковник неспешно прошёлся по комнате, посмотрел на часы и, пробормотав вполголоса: «Пора…», – взял с приставного столика лежавшую там кожаную папку, вложил туда пометки, сделанные во время радиопередачи, и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

Пройдя длинным коридором и ответив на приветствие дежурного офицера, сидевшего у дверей, полковник, войдя в кабинет, остановился у входа. Премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль сидел за рабочим столом с неизменной «Гаваной» во рту и просматривал морскую сводку. На столе премьера высился традиционно-старинный письменный прибор, где главным украшением было массивное пресс-папье с ручкой в виде птичьей головы. Да и само убранство кабинета не поражало: кроме стола и пары кресел заслуживала внимания только большая стратегическая карта Англии, занимавшая всю боковую стену.

Черчилль досмотрел бумагу до конца, зачем-то отчеркнул ногтем проставленную в конце цифру тоннажа, потопленного немцами за истекшую неделю, и только тогда обратил внимание на полковника: