Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская Страница 20

На этот раз они расхохотались в голос, уже не сдерживаясь.

— … Ну, вот и ладно!

Князь Михаил Всеволодович не скрывал своего удовлетворения — да что там, настоящей радости. Ещё бы — сосватать наконец дочь, да как удачно — за князя Суздальского Фёдора Ярославича, правую руку великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича. Если ещё учесть, что брат его, Александр Ярославич, в Ярославле сидит… Нет, положительно сегодня счастливый день!

Сваты во главе с князем Александром наблюдали за Михаилом с затаённой усмешкой. Ну как же… Ростов Великий князь Михаил давно и уверенно числит в своём сундуке, на том основании, что там сидит его горячо любимый зять. Не без основания считает, кстати, потому как князь тамошний Василько Константинович в благодарность за свою Марию уже, поди, всех куниц в ростовских лесах перевёл, снабжая меховой валютой любимого тестя, чьи военно-политические расходы неуклонно растут. Теперь вот и Суздаль, должно, уж занёс в свою амбарную книгу… Да только тут ещё великий князь Георгий как решит. Вряд ли Георгий Всеволодович согласится безропотно глядеть на растущее влияние в подчинённом стольному Владимиру Суздале своего конкурента, уже снискавшего себе среди князей и бояр по всей Руси устойчивую славу: «на ходу подмётки режет».

— Эй, Лешко! — зычно позвал князь Михаил. В дверях тут же возникла фигура тиуна Лешко. — Княжну Феодулию позовите!

Когда княжна вошла в отцовские покои, сваты и сам Фёдор Ярославич невольно затаили дыхание. Хороша, ох, до чего хороша!

И в самом деле, Феодулия, которой уже шёл двадцать первый год, находилась в самом расцвете своей девичьей красы. Стройная, тоненькая, она была лишена той вызывающе роскошной красоты, которой налилась её сестра Мария после рождения сына. Красота Феодулии была тоньше, одухотворённее — небесная краса, неземная, говорят про таких девушек на Руси. Но всё же возраст давал о себе знать, двадцать лет — не пятнадцать, высокие тугие груди заметно распирали одеяние, и даже сквозь ткань явственно проступали соски.

— Феодулия, вот князь Суздальский Фёдор Ярославич просит твоей руки у меня. Что скажешь?

— Воля твоя, батюшка, — Феодулия не поднимала глаз, и длиннейшие чудные ресницы её чуть трепетали.

— Не понял! — удивился Михаил Всеволодович.

— Да, батюшка, — по-прежнему не поднимая глаз, ответила княжна. — Я согласна.

Князь Михаил помолчал пару секунд.

— Ладно. Всё, свободна!

— …В чём дело-то? Или жених не по нраву?

Княгиня Черниговская сидела на лавке, мельком озираясь. В светёлке, где обитала княжна, казалось, ничего не изменилось с тех пор, как уехала из отчего дома Мария. Нет, всё же изменилось — стало всё строже, суше, что ли. Порядок и аккуратность…

— Чего молчишь, Филя? — вновь задала вопрос княгиня.

— Сон я видела, матушка, — ответила Феодулия.

— Какой сон? Опять сон? О чём сон-то?

— Ох, да не пытайте вы все меня! — вскрикнула вдруг Феодулия страдальческим голосом.

Княгиня уже была раздражена. Ну что это такое, в самом деле…

— Ладно, Филя. Ладно… Сон, говоришь… Ну так я тебе скажу, что наяву стало бы с тобой в конце концов, коли б не посватал тебя князь Фёдор Суздальский. Сказать?

— Сама понимаю я, — слабо улыбнулась Феодулия. — Монастырь.

— Ну вот и хорошо, что понимаешь, ты всегда умницей была. Двадцать один год тебе вот-вот стукнет, в твои-то годы у большинства детишки бегают, да и не по одному. Ты думаешь, на века твоя краса? Нет, Филя, — княгиня вздохнула. — Всё в этом мире быстротечно, а уж девичья краса прежде всего…

Княгиня пересела к Феодулии поближе, погладила её по волосам.

— Ничего нет хорошего там, в монастыре-то, токмо судьбы погубленные, заживо похороненные. Уж ты поверь мне, Филя. Княгиней Суздальской всяко быть лучше, да и князь Фёдор, похоже, влюбился в тебя, так что будешь ты счастлива.

— Нет, мама, — Феодулия вновь слабо улыбнулась. — Сон я видела.

— Да что это такое, Филя! — не выдержала княгиня — Типун тебе на язык, честное слово! Заладила — «сон, сон…»!

— Успокойтесь вы с батюшкой, — ответила Феодулия. — Я уже сказала — я согласна… Чего ещё от меня хотите?

— Ладно… — княгиня уже успокаивалась. — Отец отправляет тебя в Суздаль, там и свадьбу сыграете. Так что готовься.

Княгиня Черниговская поднялась, шурша подолом, вышла. Феодулия тоже встала, подошла к окошку, нервно ломая пальцы.

В дверь светёлки постучали — негромко, даже робко.

— Да войди уже, Фёдор Ярославич, — откликнулась княжна.

Князь Суздальский вошёл, мельком удивившись — как угадала, что он это? Неловко переступив порог, поклонился княжне, перекрестился на иконы в углу. Серые глаза тревожно смотрели на девушку, стоящую у окна.

— Батюшка твой дозволил мне с тобой переговорить наедине, Феодулия свет Михайловна. Ты дозволишь ли?

Феодулия обернулась, глядя на жениха в упор своими дивными глазами.

— Ты садись, Фёдор Ярославич. Сядем, поговорим…

Сели на одну лавку, в двух шагах друг от друга. Князь мял шапку в руках.

— Скажи… Не по нраву я тебе?

Феодулия смотрела на него прямо, что было ей не в привычку.

— Не бойся меня, — неожиданно горячо заговорил князь. — Лада моя… Люблю я тебя! Пальцем не трону никогда…

— Да верю я тебе, Фёдор Ярославич. Не тебя я боюсь, поверь.

— Тогда чего же?

— Скажи… А что будет, коли не сбудется со мной счастье твоё?

— Да почему?!

Феодулия вздохнула.

— Сон я видела. Плохой сон, а какой, не скажу. Не сердись, Фёдор Ярославич, не хочу я тебя несчастным делать.

Князь смотрел ей в лицо, и такая мука была написана в его глазах…

— Не по нраву я тебе…

— По нраву, Фёдор Ярославич, — мягко улыбнулась Феодулия.

— А коли так… Не боюсь я ни предвестий злых, ни сатану самого… Одного токмо боюсь — отказного слова твоего. Скажи прямо, сейчас — пойдёшь за меня?

Феодулия улыбнулась, окатив князя чудным сиянием своих глаз.

— А коли не боишься ничего, то пойду.

— Лада моя!

Князь рывком бросился к Феодулии, обнял так, что княжна не могла пошевелиться.

— До свадьбы-то подождёшь, Фёдор Ярославич? — засмеялась Феодулия, даже не пытаясь вырваться.

«Здравствуй, сестрица моя возлюбленная. Пишет тебе сестра твоя Мария.

Как я рада за тебя, Филя, ты не представляешь! Я все эти годы молилась за тебя, чтобы дал Господь тебе наконец счастья. Плакала даже, глядя, как уходят годы твои. И вот сбылось наконец!

Князя Фёдора Суздальского мы хорошо знаем, и я, и пуще того князь мой Василько. Умный, молодой ещё, нраву спокойного, не злой. Как я полагаю, влюбился в тебя крепко. Ещё бы! Такой красы, Филя, как твоя, ещё поискать, а уж ума… Нет, не найти больше было бы князю Фёдору другой такой-то девушки, по всей Руси не найти, потому как я уже замужем (смеюсь, конечно).