Александр Дюма - Сальтеадор Страница 20

Сигнал раздался и постепенно затих; но он был безрезультатным: никто не явился.

Вряд ли разбойники не слышали — звуки рожка Фернандо эхом отзывались в горах не на одно льё.

Может быть, бандитов захватили в плен, а может быть, они предали атамана или, сочтя, что нападающих много и сопротивление бесполезно, посчитали благоразумным исчезнуть и разбежались в разные стороны.

Около четверти часа Фернандо стоял и ждал, опершись о ствол дуба, но вокруг по-прежнему царила тишина, все было спокойно, и он, бросив плащ на землю, лег на него.

Подошла Хинеста и присела рядом.

Фернандо смотрел на нее с бесконечной нежностью: ведь только она, цыганка, осталась верна ему.

Хинеста кротко улыбалась, и в ее улыбке таилось обещание вечной преданности.

Фернандо протянул руку, обхватил голову девушки и поцеловал ее в лоб.

И когда губы Сальтеадора прикоснулись ко лбу Хинесты, девушка негромко вскрикнула — в этом крике звучали и радость и печаль, ведь Фернандо впервые приласкал ее.

На миг она замерла, смежив веки, прижавшись откинутой головой к бугристому стволу дуба, полуоткрыв губы. Похоже было, что она в обмороке и даже не дышит.

Молодой человек посмотрел на нее сначала с удивлением, потом с беспокойством, потом ласково.

Он тихонько окликнул ее:

— Хинеста!

Цыганка вскинула голову — так просыпается ребенок, услышав голос матери. Медленно открыв свои прекрасные глаза, она взглянула на Сальтеадора и прошептала:

— Боже мой!

— Что с тобой, дитя мое? — спросил он.

— Право, сама не знаю, — отвечала девушка, — только мне показалось, будто я умираю…

Она поднялась, с трудом, неверной походкой отошла от дуба доньи Мерседес и спряталась в кустарнике, закрыв лицо руками; казалось, она вот-вот разрыдается, хотя еще никогда не испытывала такой радости, такого счастья.

Сальтеадор следил за ней глазами, пока она не исчезла из вида; но козочка спокойно лежала близ него, не побежала за своей хозяйкой, и он рассудил, что девушка не уйдет далеко.

Он вздохнул, завернулся в плащ и прилег с закрытыми глазами, намереваясь заснуть.

Он спал, вернее, дремал около часа и вдруг услышал, что его зовут; голос звучал ласково, но тревожно.

Уже спустились сумерки, около него стояла цыганка, указывая рукой на заходящее солнце.

— Что случилось? — спросил Фернандо.

— Взгляни, — ответила она.

— О да, сегодня закат багрово-красный, — заметил разбойник, стремительно вскочив. — Он предвещает нам завтра кровавую схватку.

— Ты ошибаешься, — возразила Хинеста, — это не отблески заката.

— А что же это? — спросил Фернандо, вдыхая запах гари и прислушиваясь к отдаленному потрескиванию.

— Это зарево огня, — отвечала цыганка. — В горах пожар.

И тут мимо них молнией пронесся испуганный олень, а за ним самка с детенышем: они мчались с запада на восток.

— Пойдем скорее, Фернандо, — поторопила его девушка. — Чутье животных вернее подсказывает выход, чем разум человека. И оно указывает нам, куда надо бежать, и призывает нас не терять ни мгновения.

Фернандо согласился с ней, повесил рожок через плечо, завернулся в плащ, взял аркебузу, и они отправились в путь в том же направлении, куда умчались олень с самкой и детенышем.

Хинеста и козочка шли впереди.

X

ОГОНЬ В ГОРАХ

Сальтеадор, Хинеста и козочка прошли шагов пятьсот, как вдруг козочка остановилась, встала на дыбы и, понюхав воздух, застыла в нерешительности.

— Маса, что с тобой? — спросила девушка.

Козочка замотала головой, словно поняв вопрос, а потом заблеяла, будто отвечая.

Сальтеадор молчал, вдыхая ночной воздух, насыщенный запахом смолы.

Царил непроглядный мрак: такая темнота опускается на Испанию в прекрасные летние ночи.

— Мне кажется, — произнес Сальтеадор, — что до нас доносится все то же потрескивание огня и запах дыма. Мы ошиблись, мы не бежим от пожара, а идем прямо на него.

— Пожар вспыхнул там, — возразила Хинеста, указывая на запад, — и мы бежали от него по прямой, насколько это было возможно.

— Ты уверена?

— Вот смотри, звезда Альдебаран была справа, как сейчас. Может быть, огонь занялся в двух местах.

— Да, занялся… если только лес не подожгли, — пробормотал молодой человек, начиная подозревать истину.

— Постой-ка, — проговорила Хинеста, — сейчас я все узнаю и скажу тебе.

Скалы и ущелья, пики и чащи, ложбины и пещеры были так же знакомы этой дочери гор, как ребенку знаком парк возле родного замка, и она побежала вперед, мигом добралась до подножия высокой горы и, взбираясь по гранитной круче, остановилась на верхушке скалы, словно статуя на пьедестале.

Она поднялась за пять секунд, а спустилась за секунду.

— Ну, что же там? — спросил Фернандо.

— Ты прав, — ответила она.

— Пожар?

— Пожар, — подтвердила она и указала на юг. — Нам нужно пробраться туда, и надо успеть, пока очаги пламени не соединились.

Чем дальше двигались они на юг, тем гуще становилась растительность, стеной вставал колючий кустарник, где обычно водятся кабаны, волки, дикие кошки; звери послабее — лани, косули — не осмеливаются заходить на землю, занятую их грозными врагами, однако сейчас то и дело молниеносно мелькали испуганные стайки этих животных: пожар застал их врасплох и они бежали в поисках выхода в ту сторону, где была надежда на спасение.

— Сюда, сюда, не бойся, Фернандо! Вот он, наш вожатый, — твердила Хинеста, указывая на яркую звезду и сверяя по ней путь. — Видишь, теперь звезда слева от нас. Если она будет оставаться слева — а сначала она была от нас справа, — значит, мы идем правильно.

Минут через десять звезда скрылась в тумане.

— Не гроза ли собирается? — воскликнул Фернандо. — Было бы прекрасно увидеть в горах это зрелище — борьбу огня с водой!

Но Хинеста остановилась и, схватив Фернандо за руку, проговорила:

— Нет, заволокло звезду не облако, а…

— Что?

— Дым.

— Быть не может, ведь ветер дует с юга.

И тут, рыча и сверкая глазами в темноте, мимо них промчался волк; не заметив ни людей, ни козочки, он стремглав бежал на север.

Козочка тоже не обратила внимания на волка — ее страшила другая опасность.

— Всюду огонь, всюду огонь! — воскликнула Хинеста. — Мы опоздали: перед нами стена пламени.

— Подожди-ка, — сказал Фернандо, — сейчас мы все увидим.

И он стал взбираться на сосну, цепляясь за ее ветки.

Но тут над его головой раздалось грозное рычание.

Хинеста с ужасом потянула его к себе и показала рукой вверх — футах в пятнадцати, выделяясь на фоне неба, темнела какая-то огромная туша.