Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 Страница 20

— Как вам будет угодно, — пробормотал старик, — входите! Когда вы переступите порог священной комнаты, то делайте все так, как я вам скажу, и, если жизнь вам дорога, не говорите ни слова. Вы, донна, идите следом за мной и встаньте в тот круг, который вы видите на полу, вы же оба останьтесь вне круга!

Когда Зантильо запер за собой дверь своего одинокого, таинственного жилища, Серрано с любопытством осмотрелся. Сени, в которых он стоял с обеими дамами, были широкие, вымощенные камнями. Направо была дверь с разными непонятными надписями и иероглифами, налево темный коридор. В том направлении, куда пошел Зантильо, Франциско увидел впереди несколько ступеней, ведущих к большой двойной двери. Когда алхимик подошел к ней, ее отворила чья-то невидимая рука, и раздался шум, подобный треску пылающих дров.

Зантильо поклонился и вошел в обширную комнату, наполненную дымом, но без запаха. Королева последовала за ним, потом маркиза, которой было немного страшно, и дон Серрано, полный ожидания. Дверь заперлась за ними с тем же самым шумом и так быстро, что Франциско, как ни старался, не мог распознать, какая сила приводила ее в движение.

Ни свечки, ни лампы не было в слабо освещенной туманной комнате, даже стен нельзя было различить с первого взгляда. Гости алхимика очутились в каком-то странном, непроницаемом дыму.

Зантильо твердым шагом пошел вперед. Изабелла следовала за ним. Вдруг у ее ног, на полу, сверкнул блестящий серебряный круг; она вошла в него вслед за гадателем.

Паула и Франциско, оставшиеся в ожидании у двери, видели, как королеву окружил туман.

В эту минуту в комнате поднялся шум, подобный шуму сильной, порывистой бури, а между тем воздух вокруг присутствующих был неподвижен. Там, где стоял Зантильо, вдруг что-то сверкнуло, раздался шум и на широком алтаре вспыхнуло высокое пламя великолепного цвета, причину возникновения которого Франциско никак не мог себе объяснить; перед ним потускнели два беловатых огонька, которые вспыхивали возле него и теперь точно блуждающие огни прыгали над самой землей.

Зантильо стоял перед прекрасным, ярким пламенем и смотрел прямо на него; в середине блестящего круга, широко обхватившего и его, и алтарь, находилась Изабелла, полная ожидания, с бьющимся сердцем.

В обширной комнате сделалось теперь так тихо, как в запустелой церкви, только у стен, вдали, еще волновались, покрывая их, последние облака тумана.

— Пламя не обманывает меня своим чудным сиянием, тебя окружает порфира! — начал свою речь старый алхимик выразительным голосом, таким, какой, вероятно, был у древних прорицателей, — голову твою украшает корона, а прошедшее твое было ясно как солнечный луч. Я вижу супруга, предназначенного тебе! Люди в черном одеянии ведут его на ложную дорогу, они дают ему пить яд. Горе мне! Ты — Изабелла, дочь того жестокосердного, который приказал подвергнуть пытке моего отца, — вдруг воскликнул алхимик, — я вижу, как ты падаешь с высоты и попираешь ногой свою корону, как над тобой тяготеет проклятие предков, доставшееся тебе по наследству, как твой сгнивший престол обрушивается от руки того героя, которого ты однажды увидишь в зеркале, коленопреклоненного перед тобой!

— Перестань, ужасный человек! — простонала, глядя на алтарь, бледная как смерть королева, испуганно протягивая вперед руки и отшатываясь к Серрано.

В ту же минуту чудный яркий огонь угас, Зантильо упал, бледные огоньки поднялись снова, распространяя дым и туман и закутывая ими присутствующих.

Серрано оглянулся, дверь отворилась сама собой; он взял под руки обеих женщин, почти падавших от страха, и стал спускаться вниз по лестнице к двери, а оттуда, наконец, на чистый воздух.

Страшный грохот раздался в доме алхимика, позади них. Серрано был потрясен словами гадателя не менее, чем королева и маркиза, и потому благодарил Пресвятую Деву, когда за ними заперлась дверь и когда на них повеял свежий ночной воздух.

— Какой он страшный! — прошептала Изабелла. — Вашу руку, дон Серрано.

Франциско почувствовал, как королева оперлась на него своей дрожащей рукой и, полная тревоги и испуга, прижалась к нему. Маркиза с трудом оправилась от страха и поддерживала королеву с другой стороны. Помогая друг другу, они пошли назад, по мрачной, неприветливой улице.

Когда они проходили мимо трактира «Рысь», в нем еще раздавались крики и дикое пение, а мимо них мелькали оборванные, нищенские фигуры. Через низенькую дверь трактира, в котором, по-видимому, находился всякий сброд, выходила толпа цыган, возвращавшихся в свои леса; впереди шел высокий и широкоплечий цыганский князь с посохом в руке. Его наряд был живописен: шляпа с пестрыми лентами, широкая рубашка, увешанная блестящей цепочкой. Его ноги, одетые в короткие черные бархатные штаны, ловко приплясывали под веселые, мирные звуки скрипки, на которой играл шедший подле него гитанос. Цыганки с ребятишками за спиной следовали за ним, а сбоку шли безмолвные, мрачно глядевшие мужчины, с черными разметавшимися волосами.

Вдруг Франциско вздрогнул. Он забыл, где он находился, забыл, что вел королеву, он увидел в толпе цыган одну фигуру, мелькнувшую в полумраке и заботливо державшую ребенка на руках. Крик вырвался у него из груди, его сердце сильно забилось: это была она, это, без сомнения, была она! Чудная минута свидания с ней настала!

С криком «Энрика!» хотел он броситься за своей возлюбленной, которой принадлежала вся его душа и которую он наконец увидел после жестокой разлуки.

Испуганная королева удержала его за руку, с изумлением глядя на своего спутника, как будто хотевшего вырваться от нее. Встревожившись, спросила:

— Что с вами случилось, дон Серрано? Уж не хотите ли вы бросить нас и пуститься за одной из этих обольстительных цыганских девушек?

Холодная дрожь пробежала по телу Франциско. Он хотел забыть все, вырваться, закричать, он должен был догнать ее!

— Вы взялись проводить нас обратно во дворец, дон Серрано, не можете же вы оставить королеву здесь, на улице между всяким сбродом, и подвергнуть ее опасности! — сказала Изабелла.

Протянутая рука Франциско опустилась, уста, готовые закричать, онемели — он должен был остаться! Нестерпимое отчаяние овладело им.

— Простите, ваше величество! — шепотом извинился он. — Мне показалось, что передо мной мелькнула и исчезла одна особа, которая мне очень дорога.

Все свое состояние, замок Дельмонте, половину своей жизни он отдал бы, чтобы в эту минуту освободиться от проклятых оков, но долг чести обязывал проводить во дворец прекрасную молодую королеву, опиравшуюся на его руку и вверившую ему свою жизнь! Он шел все поспешнее, достиг наконец стены, окружавшей парк, отворил калитку и благополучно провел обеих дам через темные аллеи парка.