Алый Первоцвет возвращается - Эмма Орци Страница 21

– Милорд, – продолжала она настаивать, – но, быть может, вы все-таки объяснитесь?

– А здесь и нечего объяснять, прекрасная леди. Вы просили меня, даже требовали, не выдавать вас никому, и в том числе леди Блейкни. Отлично! Я принимаю ваш вызов, вот и все.

– Так вы никому не скажете, никому, что мадам де Фонтене и Тереза Кабаррюс – одно и то же лицо?

– Даю вам слово.

– Тогда все хорошо, милорд. И поскольку мне позволено ехать в Лондон, я надеюсь, что мы с вами встретимся там.

– Едва ли, прекрасная леди. Я завтра отправляюсь во Францию.

– Завтра во Францию, милорд?

– Да, как я уже имел честь вам сообщить, я завтра отправляюсь во Францию и предоставлю вам полную свободу в ваших начинаниях.

– Если вы едете во Францию, я тоже поеду.

– О, я и не сомневался в этом, – улыбнулся он. – Я и в самом деле не вижу причин, вынуждающих нас с вами, задерживаться, тем более что наш общий друг, Шовелен, просто сгорает от нетерпения узнать результаты этой беседы.

У его спутницы вырвался крик ужаса и негодования:

– О, вы, вы… все еще продолжаете подозревать меня в этом?!

Сэр Перси остановился и посмотрел на нее с улыбкой полуленивым, полуудивленным взглядом. Тереза же, закрыв руками лицо, разрыдалась так, будто сердце ее теперь было разбито навеки. Блейкни, некоторое время спокойно подождав, наконец мягко сказал:

– Мадам, умоляю, возьмите себя в руки и осушите ваши слезы. Прошу, поймите, когда мужчина отвечает за жизнь и безопасность других людей, он должен быть осторожным вдвойне и никому не верить. Вам же прекрасно известно, что у меня в руках на этот раз плохие карты. Поэтому я должен быть предельно внимателен, ибо игрок-одиночка в такой ситуации может выиграть лишь благодаря ошибкам противников.

Но Терезу ничто не могло успокоить.

– Вы никогда, милорд, никогда не узнаете, как глубоко вы теперь меня ранили! Я все эти минувшие месяцы мечтала хотя бы раз увидеть воочию Сапожка Принцессы! Героя моих грез! Человека, стоящего над толпой мстительных, эгоистичных, трусливых ничтожеств, словно воплощение рыцарской доброты! Я жаждала хотя бы раз увидеть его, взять за руку, заглянуть в его глаза… и стать лучше, чем я есть. Но вот судьба столкнула меня лицом к лицу с предметом моих мечтаний, и он увидел во мне лишь самое гнусное на земле существо, шпиона, женщину, которая обманом готова послать мужчину на верную смерть.

Блейкни совершенно спокойно выслушал эту тираду. Испанка вытерла глаза и, не оборачиваясь более, двинулась дальше. Все остальное время до самой харчевни они шли молча. У дверей «Отдыха рыбака» Тереза остановилась и отточенным жестом протянула руку.

– Возможно, нам не суждено более свидеться на этой земле, милорд. Воистину, я теперь буду умолять le bon Dieu[10] держать меня подальше от ваших путей.

– Очень сомневаюсь, прекрасная леди, что вы будете и в самом деле искренне молить Бога об этом.

– Вы решили относиться ко мне с подозрением, милорд, и я не собираюсь более переубеждать вас. Но еще одно вы все же должны услышать. Вспомните басню о льве и мыши. Непобедимому Сапожку Принцессы в один из прекрасных дней вдруг может потребоваться помощь Кабаррюс. И мне очень хотелось бы уверить вас в том, что вы всегда можете на нее рассчитывать.

Взяв ее за руку и заставив стать ее еще более серьезной под его насмешливым взглядом, Блейкни наклонился и поцеловал кончики пальцев красивой женщины.

– А что, если я все это переверну, дорогая леди? – вдруг спросил он ее. – В один прекрасный день изящной Терезе Кабаррюс, Эгерии[11], невесте великого Тальена может понадобиться помощь Сапожка Принцессы…

– Я скорее умру, чем попрошу у вас помощи, милорд.

– Здесь, в Дувре, пожалуй. Но во Франции?.. Вы ведь заявили, что возвращаетесь во Францию, даже несмотря на водянистые глазки Шовелена.

– Но если вы обо мне столь дурного мнения, зачем же тогда предлагаете помощь?

– А затем, что у меня еще никогда не было столь восхитительного врага, за исключением моего дорогого друга Шовелена. И оказать вам какую-либо помощь будет для меня колоссальным удовольствием.

– Вы хотите сказать, что не отказались бы даже рискнуть своей жизнью, спасая меня?

– Нет. Я не стал бы ради вас рисковать своей жизнью, прекрасная леди. Я только сделал бы все возможное, и Господь помог бы мне в этом, для вашего спасения.

После чего, церемонно поклонившись, он покинул ее. Она осталась стоять на пороге, провожая взглядом высокую фигуру до тех пор, пока поворот дороги окончательно не скрыл его из виду.

Да, он победил сейчас и оскорбил ее. Письмо, оставленное им после похищения Монкрифа, еще с большей силой обожгло и пронзило ее теперь. За это он должен быть непременно наказан и наказан таким способом, чтобы даже представить не смог, откуда примчался вихрь. Но все это оказалось намного труднее, чем могла представить себе Тереза Кабаррюс, еще долго в мрачной задумчивости стоявшая на пороге харчевни.

Глава XVII. Примирение

Но вот Тереза оторвалась от своих хитроумных замыслов и вошла в харчевню. Там царило все то же бурное оживление, ничуть не ослабевшее за время ее отсутствия, с той лишь разницей, что теперь все суетились по поводу организации ночлега для дорогих гостей.

Английские щеголи отбыли еще до наступления вечера, кто к друзьям, а кто, как лорд Энтони Дьюхерст и сэр Эндрю Фоулкс, пожелавшие еще засветло доскакать до Эшфорда или Мейдстоуна – в объятия своих дорогих возлюбленных.

Тереза бесшумно проскользнула за стеклянную дверь. Прямо перед ней находился коридор, ведущий направо и отделенный от нее всего лишь тремя ступеньками. Она осторожно, на цыпочках, поднялась по ним, пытаясь отчетливее представить расположение комнат. Стеклянная перегородка слева отделяла ее от небольшой гостиной, в которой она получила первый приют на этом берегу. Справа же явно находилась кухня, поскольку оттуда доносились визгливые женские голоса, смех и звон посуды.

Тереза заколебалась на мгновение. Поначалу она намеревалась разыскать миссис Уэйт и попросить у нее постель на эту ночь. Однако легкий шум, какое-то едва уловимое движение, долетевшее из гостиной, заставило ее переменить решение. Она посмотрела через стеклянную перегородку. Комната была тускло освещена маленькой свисавшей с потолка масляной лампой. Камин уже догорал, а рядом с ним на низком стульчике, глядя бессмысленными глазами на пепел, сидел Бертран Монкриф.

Она бесшумно открыла дверь и вошла в комнату. Тот даже не шевельнулся. Скорее всего, он вообще ничего не слышал. Тереза осторожно задвинула висящие у стеклянной перегородки занавески, дабы обезопасить себя от всевозможных случайных и докучливых глаз, и ласково прошептала:

– Бертран.

Юноша вдруг очнулся и быстро поднял на нее глаза. С его губ слетел хриплый крик, а в следующее мгновение он уже стоял у ее