Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1 Страница 21

Сёрин поднялся.

– Я устал от серьезных разговоров о ками и о смерти. Со смертью мы и так встретимся, и очень скоро. Сэнсэй дал нам жизнь для сонно-дзёи. Из ничего – в ничто, но сегодня у нас есть еще одни вечер, которым мы можем насладиться. Горячая ванна, саке, ужин, потом настоящая Повелительница Ночи, мягкая, сладкопахнущая, влажная… – Он тихо рассмеялся. – Нежный цветок, а не орхидея, с прекрасным носом и нормальными глазами. Пойдем…

Он не договорил. С востока, со стороны Иокогамы, до них долетел звук выстрела сигнальной пушки корабля. Вслед за этим сигнальная ракета ненадолго осветила ночное небо.

– Они всегда так делают?

– Не знаю. – Впереди они едва могли разглядеть огни на первой заставе. – Лучше идти через поля, тогда мы сможем обойти стражу.

– Да. Нам следует перейти дорогу здесь и держаться поближе к берегу. С той стороны они вряд ли ожидают чьего-то появления, мы сможем избежать встречи с патрулями, да и гостиница ближе.

Низко пригнувшись, они перебежали через дорогу и свернули на одну из тропинок, которые пересекали поля, недавно засеянные озимым рисом. Вдруг они остановились. Со стороны Токайдо раздался конский топот и позвякивание уздечек. Оба юноши нырнули вниз, прижимаясь к земле, подождали мгновение, потом открыли рты от изумления. Из-за поворота легким галопом выехали десять драгун в мундирах, вооруженные карабинами, впереди скакал офицер.

Самураи у заставы на дороге тут же заметили их и крикнули, предупреждая остальных об опасности. Из хижин выскочили еще стражники и присоединились к ним. Скоро двадцать воинов выстроились позади заграждения, их офицер встал перед ними.

– Что будем делать, Ори? – прошептал Сёрин.

– Ждать.

Они увидели, как старший самурай поднял руку.

– Остановитесь! – выкрикнул он и коротко кивнул головой, как предписывал этикет при обращении вышестоящего к нижестоящим. – Имеете ли вы разрешение на проезд в ночное время? Если да, пожалуйста, предъявите ваши бумаги.

Ори обуяла ярость, когда он увидел неприкрытое высокомерие на лице офицера гайдзинов, который остановился шагах в десяти от заставы, крикнул что-то на своем странном языке и повелительным жестом приказал самураям убрать заграждение, не спешившись и не поклонившись в ответ, как того требовали приличия.

– Как вы смеете быть столь грубым! Уезжайте! – сердито выкрикнул самурай, не ожидавший подобного оскорбления. Он махнул драгунам рукой, показывая, чтобы они удалились.

Офицер гайдзинов отрывисто отдал какой-то приказ. Его люди тут же скинули карабины с плеч, навели их на самураев и после короткого второго приказа произвели дисциплинированный залп поверх голов. В следующую секунду они перезарядили карабины и на этот раз прицелились прямо в стражников – раньше, чем звук первого залпа успел замереть вдали, оставив после себя глубокое зловещее молчание, заполнившее все вокруг.

Сёрин и Ори не могли прийти в себя от удивления. Во все времена ружья заряжались порохом и пулей только с дула.

– Эти ружья заряжаются с казенной части, новыми патронами, – возбужденно зашептал Сёрин. Ни тот, ни другой никогда еще не видели этого самого последнего изобретения, лишь слышали о нем. Самураи на дороге были потрясены в равной степени. – Ииии, ты заметил, как быстро они перезарядились? Я слышал, солдат с таким ружьем может без труда произвести десять выстрелов против одного с обычным.

– Но ты обратил внимание на их дисциплинированность, Сёрин, и на выучку их лошадей, ведь те почти не шелохнулись!

Офицер гайдзинов вновь высокомерно показал рукой, чтобы им открыли путь. Вид его не вызывал сомнения, что если приказ не будет выполнен немедленно, все самураи умрут.

– Пропустите их, – распорядился старший самурай.

Офицер драгун с презрительной миной пришпорил лошадь, внешне не ведая страха, его хмурые солдаты двинулись следом, держа карабины наготове. Ни один из них не приветствовал стражников и не ответил на их вежливые поклоны.

– Я немедленно доложу об этом и потребую извинений! – звенящим голосом произнес старший самурай, взбешенный их оскорбительным поведением, но стараясь не показать этого.

Как только драгуны проехали, дорогу опять перегородили, а Ори прошептал, вне себя от ярости:

– Какие отвратительные манеры! Но что смог бы сделать начальник стражи против таких ружей?

– Он все равно должен был напасть на гайдзинов и постараться убить их, прежде чем умереть самому. Я бы не смог сделать того, что сделал этот трус, – я бы напал и встретил смерть, – сказал Сёрин, трясясь от злости.

– Да. Я полагаю… – Ори вдруг замолчал, и гнев его мигом улетучился при мысли, которая неожиданно пришла ему в голову. – Пойдем, – настойчиво зашептал он, – мы разузнаем, куда они направляются – может быть, нам удастся украсть у них несколько ружей.

4

Баркас с флагом королевского флота на корме выскользнул из вечернего полумрака и устремился к причалу Канагавы. В отличие от других причалов, которыми пестрел берег, этот был построен на редкость основательно из дерева и камня, щит на высоких столбах горделиво возвещал на английском и японском: «Собственность Ее Величества британской дипломатической миссии в Канагаве. Посторонним вход воспрещен». Баркас был битком набит морскими пехотинцами; матросы ловко орудовали веслами. Тонкая багровая полоса еще окаймляла горизонт на западе. По морю гуляла крупная зыбь, луна красиво вставала в темном небе, свежий ветер разгонял облака.

На самом конце причала баркас поджидал один из гренадеров, охранявших миссию. Рядом с ним стоял круглолицый китаец в длинном глухом халате под горло, в руке он держал шест с масляным фонарем.

– Суши весла! – крикнул боцман. Все весла были немедленно подняты, сидевший на носу матрос прыгнул на причал и закрепил носовой конец. За ним быстро, но без толкотни и шума, на причал выбрались морские пехотинцы, тут же построившиеся в оборонительный порядок с ружьями наготове, пока их сержант внимательно изучал местность. На корме сидел морской офицер. И Анжелика Ришо. Он помог ей сойти на берег.

– Добрый вечер, сэр, мэм, – сказал гренадер, отдавая честь офицеру. – Это вот Лун, он состоит при миссии помощником.

Лун во все глаза таращился на девушку.

– Доб'лая вечила, са', васа за моя ходить сильна быстла лаз-лаз, хейа? Мисси моя ходить ладна.

Охваченная тревогой, Анжелика нервно посматривала кругом. Она была в капоре и голубом шелковом платье с турнюром, на плечи была наброшена шаль того же цвета, которая изумительно оттеняла ее бледность и светлые волосы.