Бернард Корнуэлл - Золото стрелка Шарпа Страница 21

У Шарпа родилась страшная мысль, что это, возможно, происходило вчера, как раз в те часы, когда он рассматривал долину с холма, когда он считал, что в селе нет мирных жителей. Он лежал в балке, солнце грело спину – а в винном погребе медленно, в чудовищных муках погибали мирные жители. Невозможно было пересчитать скорченные трупы, даже представить, как пытали этих людей перед смертью. Среди них были и дети – совсем малыши, вряд ли понимавшие, что происходит. Их, конечно, убили на глазах у матерей.

Шарп стоял, охваченный бессильной яростью, а девушка ходила в сумраке и склонялась над мертвецами.

Снаружи донесся залп. Рота пробилась! Наверняка!

Шарп схватил девушку за руку.

– Идем!

– Нет!

Она кого-то искала. Переворачивала трупы, презрев окружающий ужас. Зачем среди мертвецов поставили часового?

Шарп прошел мимо нее, взял фонарь и услышал стон из дальнего темного угла старого винного погреба. Услышала и девушка.

– Рамон!

Шарп наступил на безжизненную плоть, поморщился, угодив лицом в паутину, и наконец смутно разглядел мужчину, прикованного к стене. Некогда было рассуждать, откуда на стене винного погреба взялись кандалы. Капитан поднял фонарь – то, что он принял за цепи, оказалось кровавыми следами. Человека не приковали к каменной стене, а прибили заживо.

– Рамон! – Девушка скользнула к распятому, безуспешно задергала гвозди, а Шарп поставил фонарь на пол и стал бить о шляпку гвоздя бронзовой рукоятью палаша. Бил то справа, то слева, слыша топот копыт за стеной, крики и залпы, бил в лихорадочной спешке, и наконец гвоздь вышел, из раны потекла свежая кровь. Опять залп, опять топот; Шарп все стучал и стучал, и в конце концов пленник получил свободу.

Англичанин отдал девушке палаш и взвалил Рамона – или как его звали на самом деле? – на плечо.

– Пошли!

Девушка провела его через дверь, в которую они входили, по ковру из крови и трупов. Фонарь в ее руке осветил крышку люка. Шарп опустил на пол стенающую ношу, приналег плечом, и порыв свежего ночного ветра развеял зловоние крови и мертвечины. Стрелок выпрямился и с удивлением обнаружил, что люк открылся за каменной оградой, и тут же сообразил: его тут соорудили, чтобы не загромождать подвозимым провиантом двор и кухню. Он оглянулся и увидел роту – солдаты спокойно уходили колонной по трое.

– Сержант!

Харпер обернулся, и в сполохах пожара Шарп увидел на его лице огромное облегчение.

Капитан спрыгнул в подвал за раненым, поднял его, уложил на землю, выбрался сам и протянул девушке руку. Не обращая на него внимания, она вылезла сама, перевернулась на спину и встала – Шарп мельком увидел длинные обнаженные ноги.

Солдаты весело загомонили, и Шарп сообразил, что они посмеиваются над ним. Рядом был Харпер, хлопал по спине, болтал какую-то ерунду – мол, мы думали, что вы заблудились, – затем поднял раненого на закорки и побежал к роте, а капитан в первый раз за эту ночь увидел в темноте всадников.

Харпер отдал раненого в колонну. Ноулз ухмылялся, глядя на Шарпа, Керси многозначительно показывал на девушку.

– Заряжены? – спросил Шарп, имея в виду мушкеты. Ему пришлось крикнуть – со стороны горящего дома доносился громкий треск.

– Большинство, сэр.

– Продолжать движение! – Шарп легонько подтолкнул Ноулза в сторону ячменного поля, и тот повел роту под надежный покров тьмы.

Сам капитан обернулся к дому Морено – посмотреть, чем занимается кавалерия. Харпер был рядом, семистволка грозно глядела в сторону всадников. «Сколько они чухались, прежде чем отважились высунуть нос за ворота?» – подумал Шарп. Минут семь-восемь, решил он, вряд ли больше. За это время рота успела выпустить по ошеломленному врагу семьсот или восемьсот пуль, поджечь дом, спасти Керси, девушку и испанца.

Он улыбнулся.

– Справа! – крикнул Харпер.

Дюжина улан – цепью, смертоносные наконечники пик мерцают над самой землей, кони скачут рысью. С фланга врезать хотят, понял Шарп. Но время еще было.

– Стой! Напра-во!

Колонна смешалась, останавливаясь. Образовались три шеренги – неровные, но ничего, сгодятся.

– Задняя шеренга, кру-гом! Держать тыл!

Шеренга развернулась, изготовившись встретить атаку с тыла.

– Передняя! Целься в живот! Прочистим им кишки! Пли!

Случилось то, чего не могло не случиться. Вражеский строй смешался, падали кони, уланы вылетали из седел.

– Нале-во! – Снова рота стала в колонну. – Вперед! Быстрей!

Они спешили к полю, к несжатому ячменю. Сзади участился топот копыт, но заряженных мушкетов осталось слишком мало, чтобы сдержать новый натиск. Пора драпать.

– Бегом!

Люди припустили что было сил, позабыв про свою ношу, и Шарп услышал стон. Не время считать раненых. Он повернулся и заметил улан, отчаянно шпорящих коней. Один из них направился к Харперу, но тот отбил пику короткой винтовкой и здоровенной ручищей выдернул поляка из седла, выкрикивая гэльские ругательства. Ирландец поднял улана, как невесомое перышко, и швырнул под копыта другого коня.

Позади Шарпа хлопнул винтовочный выстрел, рухнула еще одна лошадь, и сквозь шум стычки донесся голос Хэгмена:

– Готов!

– Назад! – крикнул Харпер, которого настигали всадники.

Внезапно под ногами Шарпа зашуршал ячмень – он побежал, и в эти мгновения сигналы трубы ничего не значили для него. Он просто спасался бегством, помня индуса с нацеленной пикой, отчаянные и тщетные попытки уйти от наконечника…

Вдруг раздался ликующий возглас Харпера:

– Уходят! Получили по зубам, ублюдки! – Сержант засмеялся. – Победа, сэр.

Шарп опустился на землю и перевел дух. Над полем висела неестественная тишина – оборвалась пальба, смолк топот конницы. Видимо, французы были не в силах поверить, что на деревню напало всего полсотни англичан – красные мундиры и белые ремни внушали мысль, что остальная британская пехота затаилась во мгле и бросать улан под мощные залпы целого полка – безумие.

Шарп прислушивался к тяжелому дыханию солдат, к стонам тех, кого несли, к возбужденному перешептыванию людей, победивших в неравном бою. «Какова цена?» – подумал он и повернулся к Харперу.

– Цел?

– Да, сэр. А вы?

– Царапины. Потери?

– Точно пока не знаю, сэр. Джим Келли плох.

В голосе Харпера звучала печаль, и Шарп вспомнил маргаритки, вплетенные в косы дородной Прю Бакстер. Сколько недель тому назад она вышла замуж за маленького ирландского капрала? По пальцам можно сосчитать.

– Кресакра задело, но он ничего, держится. Все-таки двоих потеряли. Во дворе остались, я видел.

– Кого?

– Не знаю, сэр.

Англичане уходили в холмы, на высоту, недоступную для конницы, и добрались до лощины, когда над далекими восточными холмами уже серел рассвет. Надо было поспать, солдаты скорчились на земле, как убитые испанцы в винном погребе. Кое-кому выпало караулить на кромке оврага, и хотя у солдат глаза покраснели от усталости и слезились от порохового дыма, они ухмылялись, когда Шарп отбирал их и расставлял на посты. Девушка сидела рядом с Керси, перевязывая ему ногу, а Ноулз хлопотал над другими ранеными.