Поль Феваль - Странствия Лагардера Страница 21

И если бы они услышали хвастливые речи в соседней ком­нате, то лишь пожали бы плечами, ибо, в отличие от париж­ских франтов, прекрасно знали неприступность гордой басконки.

– Вина! И закусок! – закричал Таранн. – Куда поде­вались все служанки?

– Служанки? – переспросила хозяйка. – У меня их нет. Я буду обслуживать вас сама, любезные господа… Разре­шите только заняться сначала дамами, что поднялись наверх… В Байонне женщинам всегда уступают первое место: так, впро­чем, должно быть везде.

Пейроль наградил ее одобрительным взглядом, и она, по­вернувшись, быстро поднялась на второй этаж.

Аврора и донья Крус по-прежнему стояли у окна. Басконка посмотрела на них с той жалостью, что всегда рождается в сильной душе при виде слабости.

Но прекрасное лицо мадемуазель де Невер было овеяно столь глубокой печалью, что сердце вольнолюбивой дикарки не могло не откликнуться на это горе… Более того, она поняла, что Пейроль негодяй и что за таинственным появлением в ее доме двух девушек, одна из которых была в подвенечном наря­де, скрывается какая-то драма, а может быть, и трагедия… Как ни хитрил интендант принца Гонзага, из его распоряжений ясно следовало, что восемь вооруженных мужчин готовы на все, лишь бы не выпустить из рук свою добычу.

Известно, что женщины часто отравляют друг другу жизнь по самым ничтожным поводам. Но когда под угрозой оказыва­ется любовь, они забывают о ревности и мелочной мстительно­сти.

Хасинта, столь яростно защищавшая свою независимость и честь, что никто не смел на них посягнуть под страхом пример­ного наказания, инстинктивно догадалась, что ей следует помо­гать не мужчинам, на чьей стороне была сила и которые, возможно, проявили трусливое вероломство, а двум этим сла­бым созданиям – беспомощным и очевидно страдающим.

Когда басконка видела на одной стороне попранное право, а на другой – насилие и ложь, она без колебаний делала выбор, ибо душа ее жаждала справедливости, и она защищала достоин­ство других с той же пылкостью, что и свое собственное.

Пленницы не подозревали, что отныне у них появился бес­корыстный и бесценный союзник.

– Поешьте, милые дамы, – сказала им хозяйка. – Че­рез несколько минут я вернусь; только не засните, пока не пе­реговорите со мной.

Донья Крус посмотрела ей прямо в глаза… Неужели их хо­тят заманить в новую ловушку?

Хасинта поняла, что творится в душе у цыганки.

– Не сомневайтесь во мне, – сказала она. – В нашей Стране Басков живут честные люди…

И с этими словами трактирщица скрылась за дверью. Сни­зу ее уже звали. Приспешники Гонзага жаждали вновь увидеть это тонкое лицо, обрамленное волнами смоляных волос. Они так давно не признавались женщине в любви, что у них чеса­лись языки.

Но та, к которой они устремляли пылкие взоры, была спо­собна перехитрить их всех, не исключая принца и Пейроля.

Когда басконка появилась на пороге, она была встречена восторженными восклицаниями.

Молодые дворяне, поджидая ее, уже успели осушить не­сколько кувшинов приятного местного вина; а поскольку оно было довольно крепким, то быстро ударило им в голову – тем более что легло на пустые желудки.

– Эй, красотка! – вскричал Монтобер. – Твои розо­вые щечки восхитительны, но нам нужно и чего-нибудь более существенного. Черт возьми! Я тебя с удовольствием расце­лую, но прежде я должен выпить и поесть… я становлюсь пыл­ким, лишь утолив жажду и голод. А ты, Ориоль?

– Ориоль готов любить в любой час дня и ночи, – отве­тил за толстяка Носе, – да вот беда: его самого ни одна жен­щина никогда не любила.

В положении несчастного финансиста ничего не изменилось: как играл он роль шута и посмешища на ужинах регента или во время пирушек в особняке Гонзага, так продолжал веселить своих спутников и на пути в Испанию.

Однако раньше он все же пытался парировать особо колкие замечания, чтобы не потерять уважения к самому себе; теперь же он угрюмо промолчал, ибо его снедали черные мысли и он не понимал, как можно смеяться, спасаясь бегством.

Обстоятельства изменились: жизнь утеряла все свои весе­лые стороны, и он не считал нужным радоваться наперекор судьбе.

Прекрасная трактирщица подбоченилась, так что еще боль­ше выпятилась ее упругая грудь, выставила вперед левую ногу, чью изящную линию не столько скрывала, сколько подчеркива­ла укороченная на басконский манер юбка, и обвела взглядом своих гостей, ни на ком не остановив взора.

– Что угодно будет вашим светлостям? – спросила она. – У меня есть наваррская ветчина, арагонские фазаны под томат­ным соусом, печеные яйца, семга из Эбро, рагу из дичи… Мо­гу приготовить для вас и гаспачо по-бургосски…

– А что это такое, твое гаспачо? – спросил Таранн.

– Стручки перца, дольки чеснока, мелко порезанный лук, кусочки огурца, перец, соль, уксус, несколько ложек масла – и все это тушится с хлебом и мясом… Здесь никто не умеет его готовить так, как я.

– Согласен на гаспачо! – воскликнул Носе. – Ты при­правишь его улыбкой, и все найдут это блюдо превосходным, даже если от него случится заворот кишок… По правде говоря, сам я думаю, что это изрядная дрянь!

Хасинта, не поведя даже бровью, спокойно продолжала:

– А что господа будут пить? «Шаколи д'Авола», «Педро Хименес» или «Аликанте»?

– И то, и другое, и третье! – ответил Гонзага. – Только неси, не мешкая. Они хотят есть, но пить им хочется еще больше.

Через четверть часа все сидели за накрытым столом и с жадностью истребляли все новые и новые блюда, которые ста­вила перед ними хозяйка.

Не слышалось ни смеха, ни разговоров – лишь стук вилок и звон стаканов. Хозяйка то появлялась в зале, то исчезала на кухне. Тогда молодые люди принимались шумно призывать ее к себе, но она не обращала на них внимания, словно бы не заме­чая, как постепенно разгораются глаза и багровеют лица.

Ужин длился уже более двух часов, и с каждой новой бу­тылкой пирующие распалялись сильнее. Вновь был брошен клич заключить пари, ставкой которого оказалась прекрасная хозяйка.

В общей зале столы постепенно опустели. Здесь осталось только несколько испанских контрабандистов, поглощенных иг­рой в кости.

Пейроль поднялся и, быстро взглянув через раскрытую дверь на этих людей, шепнул что-то на ухо принцу Гонзага, а затем направился к выходу.

– Ого! – вскричали его спутники в один голос. – Не­ужто Пейроль хочет обойти нас и договориться с красоткой за нашей спиной? Это не по правилам. Спор должен разрешиться здесь.

– Успокойтесь, господа, – промолвил интендант. – Я заранее отказываюсь от участия в пари… охотно признаю, что любой из вас имеет больше шансов, чем я.