Луи Бриньон - ДАрманьяки Страница 22

Едва Филипп сошёл с помоста, как сразу же попал в объятия своей матери, которая беспрестанно целовала его, а затем, взяв за руку, потащила его за собой.

Насколько проводы одного из Арманьяков отличались от встречи. Многие добродушные матроны, да и некоторые почтенные горожане прослезились, увидев мать с сыном вместе. Грустно вздыхая, они приговаривали:

– Досталось беднягам, настрадались мать и сын. Но слава господу, теперь для них мученья закончились. Многие думали таким образом на площади Пилори. Многие, но только не палач Капелюш, не до конца осознавший для себя, почему он так поступил. Он спас жизнь мальчика, но погубил собственную. Не могло быть и речи о дальнейшем пребывании в роли палача. К тому же он подверг свою жизнь опасности, потому что родственники казнённых им людей наверняка видели его лицо и могли отомстить. Палач прервал свои невесёлые размышления. Он заметил то, что укрылось от всех остальных. Гилберт де Лануа вёл молчаливый диалог с неким толстяком, в котором палач сразу признал главу гильдии парижских мясников – Кабоша.

Обмен взглядами длился всего несколько мгновений, но от Капелюша не укрылся истинный смысл этого немого разговора. До того, как Кабош, кивнув головой, начал пробираться из толпы, Капелюш понял, что жизнь мальчика снова в опасности. Бросив взгляд ненависти на герцога Бургундского, Капелюш поднял брошенный топор и стал искать в толпе Кабоша.

Неожиданно черты лица Капелюша исказила злоба. Он увидел Кабоша, а с ним ещё четверых мужчин в чёрных плащах, которые шли следом за Филиппом и графиней Арманьяк.

– Не бывать этому, – пробормотал Капелюш.

Спрыгнув с помоста с топором в руке, он начал пробираться сквозь толпу. Все вокруг пытались дотронуться до Капелюша, ибо впервые им довелось оказаться рядом со знаменитым парижским палачом. По причине этих задержек Капелюш потерял драгоценные минуты. Когда наконец он выбрался из толпы, мужчины и мальчик с матерью пропали у него из виду.

– Дьявол, – вырвалось у Капелюша, – если они только посмеют тронуть мальчика, я собственными руками вырву сердце у герцога Бургундского.

Капелюш побежал так быстро, как только мог, отпугивая своим безумным видом и зажатым в руке топором многочисленных прохожих, которые попадались по пути. Он обегал все близлежащие улицы, но те, кого он искал, словно исчезли. Капелюш почти отчаялся, когда до него донёсся слабый крик. Крик доносился с набережной Сены, которая была не более чем в ста шагах от того места, где стоял Капелюш.

– Только бы успеть, – думал Капелюш, мчась в сторону доносивших криков, которые с каждым мгновением становилось всё отчётливее. Капелюш добежал до конца улицы. И едва она закончилась, как он увидел всех тех, кого искал. Они стояли в двух шагах у кромки реки, возле разбитой лодки. Двое мужчин держали Филиппа, а Кабош левой, здоровой, рукой, которая сжимала нож, собирался убить его, но на нём висела графиня, которая кусала и царапала Кабоша, не давая ему приблизиться к сыну. Ещё двое пытались отодрать графиню от Кабоша и видя, что им это не удаётся, стали вонзать в её тело кинжалы. Капелюш взревел от злости и подняв топор бросился на убийц. Он подоспел в тот момент, когда Кабош свалился на землю вместе с графиней Арманьяк. Спасая сына, графиня получила около десятка ранений, но даже в таком состоянии она крепко вцепилась в Кабоша, который с громкой бранью пытался от неё отцепиться. Двое других собирались расправиться с сыном точно так же, как с матерью, но топор Капелюша достиг первого, опускаясь ему на голову. Второй вынужден был повернуться лицом к Капелюшу, иначе рисковал последовать за своим сообщником. Между ним и Капелюшем завязалась борьба. Двое державших Филиппа выпустили его из рук, для того, чтобы помочь своему сообщнику. Капелюш сумел достать топором ещё одного, который замертво рухнул на землю, но в это время поднявшийся с земли Кабош воткнул Капелюшу нож в спину.

– Беги, – теряя силы, закричал Филиппу Капелюш. Филипп бросился наверх, к площади, но путь ему преградил злобно усмехающийся Кабош.

– Сена – твоё единственное спасение, – в этот крик Капелюш вложил остатки своих сил.

Филипп раздумывал лишь одна мгновение. Он был в окружении трёх убийц и не было иного выхода. Разбежавшись, благо путь к воде был свободен, ибо убийцы не ожидали от него подобного, Филипп бросился в Сену и поплыл.

Все трое убийц подбежали к кромке воды и злобными взглядами следили за плывущим Филиппом.

– Да он сдохнет в холодной воде, – Кабош захохотал при виде того, с каким трудом даётся Филиппу каждый гребок, – пошли отсюда.

– Подождём, пока он умрёт!

– У меня другое мнение, – раздался рядом с ними голос Гилберта де Лануа.

Соскочив с лошади, он взял притороченный к седлу арбалет, и вложив стрелу, подошёл к кромке воды, вставая рядом с Кабошем. Филипп плыл не щадя своих сил, но всё же находился достаточно близко от берега. Гилберт де Лануа внимательно прицелился. Арбалет двигался за Филиппом. Гилберт де Лануа выпустил стрелу, почти сразу же после этого издав крик восторга, как, впрочем, и все остальные. Стрела попала в Филиппа, и он сразу ушёл под воду.

– Ну, вот и всё, братья, – Гилберт де Лануа мрачно усмехнулся, Арманьяка больше нет. Отец Вальдес будет доволен.

Прежде чем уйти, Кабош нагнулся над Капелюшем. Вначале он выколол глаз палачу, а затем исполосовал всё его лицо кинжалом.

– Ну вот, теперь его никто не узнает!

Голова Филиппа показалась над водой. Грудь поспешно набирала воздух, которого Филипп был лишён в течение полутора минут. В левом плече торчала стрела. Он терял кровь. А самое худшее из всего было то, что он больше не мог плыть. Филипп посмотрел назад. На берегу никого не было. У него не было выбора. Если даже убийцы поджидают его, он должен вернуться, ибо здесь, в холодной воде, раненый, он долго не протянет.

Филипп, орудуя лишь одной правой рукой, поплыл к берегу. Всё тело сводили спазмы, плечо почти перестало слушаться. Огромным усилием воли он заставлял себя плыть. Он добрался до берега, когда почти потерял сознание от боли и сковывающего тело холода. Цепляясь руками за землю, он выполз на берег и почти сразу после этого впал в небытие.

Филипп не знал, сколько часов он провёл в бессознательном состоянии, но пришёл в себя от того, что увидел над собой лицо какой-то женщины, которая, нагнувшись, внимательно рассматривала его. Филипп выпростал из-под себя правую руку, чем напугал женщину, которая приняла его, по всей видимости, за мёртвого, как и остальные два тела. Рука почти не подчинялась Филиппу. Она одеревенела. Гримаса боли исказило лицо Филиппа, когда он всё же сумел снять с себя крест и протянуть женщине.