Дмитрий Леонтьев - Русская сказка Страница 22

— А ты почему не уехал? — строго спросил Добрыня. — Знаешь, чем грозит нарушение княжеского указа?

— Дальше Калки не пошлют, — жизнерадостно отозвался Попович. — А хазары меня на пики куда раньше поднимут, нежели палач под топор пристроит.

— Они и мост через Калку сожгли, — удивился Илья. — Как же они теперь к бушмэнам бегать будут, в зад целовать?

— Не-е, дядя Илья, мост — это уже моих рук дело, — признался Алеша. — Так надоело лазутчиков в воду швырять, что легче было мост сжечь…

— По тебе точно палач плачет, — вздохнул Добрыня. — Такой труд загубил. Полгода этот мост всем миром строили.

— Зато теперь они здесь пройти не смогут, — сказал Илья, спешиваясь. — Река бурная, широкая — не рискнут. Теперь единственная переправа — через калинов мост.

— Гать через болото? — удивился Добрыня. — Да там же корова не пройдет!

— Тем лучше, — рассудительно отозвался Алеша. — Кроме нее — ближайшая переправа на много верст отсюда.

— Нет, — покачал головой Илья. — Пробиваться они здесь будут. За нами прямая дорога на Киев, а справа и слева места дикие, мало хоженые. Они ж не на захват страны идут, а в набег. Захватывать страну бушмэны будут, а эти лишь разорить должны. И другого пути для этого у них нет. Значит, здесь мы их и встретим… Руку-то сильно повредил?

— Меч удержу, — оскалил белоснежные зубы Алеша.

— Тогда, вот что, — сказал Добрыня. — Встаньте, Иван и Алеша передо мной. Задача нам выпала почетная, но смертельная. Все мы знаем, что живыми отсюда не вернемся. Мы-то, с Ильей, старые ратоборцы, честь себе в схватках сыскать успели, а о вашей славной гибели, скорее всего, и не узнает никто. И тем славнее ваш подвиг, ибо не ради славы поле бранное кровью своей полить готовы, а ради Родины и чести… Иван, преклони колени, — я повиновался и он возложил мне на плечо длинный, широкий клинок. — Властью, данной мне князем Руси и честью, оказанной мне братьями по оружию и вере, нарекаю тебя, отрок Иван, богатырем. Минуя обряды и посвящения, беру за это грех на себя и ввожу обычай новый, ибо лучшее посвящение — поле бранное. Будь достоин звания, брат мой.

Он поднял меня с колен и крепко прижал к груди. Затем повернулся к Алеше:

— Встань на колено, кметь Алеша. Свидетельствую перед Богом, перед пращурами, погибшими в чести и славе, перед друзьями боевыми, что достоин ты звания славного, в час беды встав на защиту земли родной, живота своего не жалея, а потому называться тебе отныне богатырем. Будь достоин звания, брат мой.

— Что ж, — расправил седые усы Муромец, — уже четверо. Почти рать. Вздымай, Алеша, над теремом знамя кордонное, пусть видят, супостаты, место, где их кости белеть будут…

Три дня мы восстанавливали разрушенные укрепления, расчищали пожарища и разгребали обломки. По сути дела, это была никчемная работа: хазары могли пойти на прорыв только в одном месте — через болотную гать, выстеленную хворостом и кустами калины, оттого и носившую название «калинова моста», но ожидание в бездействии было слишком утомительно, и мы работали с утра до ночи, приводя в порядок разрушенную заставу. Пищу добывали ловлей рыбы и охотой в лесах. Однако, вскоре, к нашему удивлению, на заставу потянулись целые обозы с продовольствием. Оказывается, среди жителей окрестных деревень поползли слухи о возвращении на кордон богатырей-самовольщиков, и народ сбрасывался кто чем мог, без всяких податей и данничества. Налоговая полиция сдохла бы от зависти, наблюдай она эти телеги собственными глазами. Именно тогда я понял, насколько глубока пропасть между понятиями: «государство» и «страна».

На четвертый день до нас дошли слухи о свадьбе княжны Варвары и Дадона. А на пятый день, золотой петушок на крыше нашего дома медленно повернулся в сторону Калки — с юга двигалась в нашу сторону вражеское войско.

— Два дня пути, — опытным глазом определил Муромец «показания прибора». — Войско огромное.

— Больше перебьем, только и всего, — оптимистично заявил Алеша.

— Красиво погибнуть мало, — покачал головой Илья. — Я бы согласился и некрасиво кости разбросать, лишь бы их остановить… Вот что, Иван… Надо тебе в Киев ехать. Предупредить о надвигающейся беде. Ты — единственный, у кого есть летающий конь и собака-призрак, способная шастать между городами, как между комнатами. И предупредить успеешь, и обратно обернуться. Постарайся найти Ягу, она должна быть где-то в Киеве. Расскажи ей все. Любым способом убеди Дадона послать гонцов во все стороны: Русь должна быть готова. Пусть собирают дружину, рать, ополчение… А мы постараемся задержать… Сколько сможем… Поспеши. Удачи тебе.

Свиснув Скиллу, я оседлал коня и приказал:

— В Киев, Танат! Так быстро, как только сможешь…

…Он мог быстро. Судя по тому, что у меня закладывало уши и явно укачивало, скорость мы развивали поболее гоночного автомобиля. А если учесть, что на небе нет ни ям, ни кружных дорог, то Гефест, наблюдай он за нашим полетом, сожрал бы от зависти свои крылатые сандалии. К городским воротам мы добрались уже к вечеру, и первое, что мы увидели, была ехидная улыбка ожидающей нас Скиллы:

— Может, и стал ты богатырем, — почесало задней лапой за ухом вредное создание, — но, как был говорящим мужиком, так говорящим мужиком и помрешь. Сколько раз объяснять: я могу перенести тебя в любую точку этого мира в один миг.

— А раньше ты это напомнить не могла?! — разозлился я. — Я тут что, в игрушки играю, или в познавательный вояж отправился?!

— Раньше?! — возмутилась она. — Да ты свистнул, и — на коня, а я летать еще не умею… Ладно, не переживай, время пока терпит. Войско хазар остановилось, как минимум, на сутки: их вождя, непобедимого Исаю, неожиданно укусила за ногу, леший знает, откуда взявшаяся собака. Теперь их раввины гадают, к чему был этот знак.

— Да ты же прирожденная террористка, Скилла! — восхитился я. — Только почему ты его вообще не загрызла, к чертям со… свинячьим?

— Не могу, — вздохнула она. — У него свое предназначение, а я и так в этом мире на птичьих правах… Это уже не мой мир, Иван… Я не могу на него влиять так, как ты…

— Все равно, дай я тебя расцелую! — распахнул я объятия.

— Зоофилией не страдаю, — возмущенно вскинула голову Скилла и исчезла.

— Давай, сначала, к Дадону, — попросил я Таната. — И, если можно, по воздуху, эффектно так, Что б проняло! Сможешь?

— Вопрос-навоз, — ответил верный конь и устремился.

Но, кажется, мы перестарались. Когда пыль от нашего приземления во дворце княжеского терема улеглась, докладывать князю было попросту некому. То несчастное, что жалось и дрожало по разным углам, вряд ли в ближайшие полчаса было способно на этикет.

— Ладно, мы не гордые, — пожал я плечами. — По крайней мере, будем считать, что пропускной режим мы успешно миновали.