«Не все то золото…». Фальшивомонетничество в Российской империи. Вторая половина ХVIII – начало XX века - Алексей Николаевич Алексеев Страница 22

в холст. Полицейским агентам приходилось искать улики не только в лесу, но и в менее привлекательных местах. В марте 1880 года торговец вином Владимир Циммерман во время задержания в Одессе его компаньона Меера Балазарского, ввозившего из-за границы фальшивые кредитные билеты, «бросил принадлежавшие последнему фальшивые деньги и переписку в отхожее место дома Шашкина». Прокурор Одесской судебной палаты отправил министру финансов запрос: «Так как, по ходу дела, представляется необходимым сделать выемку из отхожего места дома Шашкина переписки и фальшивых кредитных билетов, принадлежавших Балазарскому, а между тем на очистку ретирада и другие надобности потребуется денежные расходы, — я имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство об ассигновании на этот предмет 300 рублей из секретных сумм. *Ретирад этот ныне работает и над ним имеется постройка»[269]. Каждое дело могло преподнести неожиданные находки. В крестьянском хозяйстве можно было обнаружить подземные «секретные ходы, имеющие сообщения с надворным флигелем»[270], а в жилете фальшивомонетчика найти магический оберег — «кусок картона, исписанный разными знаками и завернутый в бумагу, на которой написано: “Дела хорошо идут. Аминь”»[271]. Фальшивые кредитные билеты прятались даже в иконах. Проживавший в Полтаве иконописец Кравцов рисовал кредитные билеты и поддельные паспорта. Он придумал, как отправлять свои изделия заказчикам — «изготовлялся толстый кусок доски, в середине которой выдалбливалось углубление, затем это наполнялось кредитными билетами и заделывалось тонкой доской, заделка эта замазывалась и закрашивалась краской и потом рисовалась икона, которая и посылалась по почте»[272]. Кстати, кредитные билеты Кравцов рисовал от руки без каких-либо приспособлений. Как писал в октябре 1882 года черниговский губернатор князь Шаховской министру финансов: «Кравцов подделывает билеты от руки на простой бумаге и грубо, но зато весьма быстро <…> что же касается до грубости работы, то она не мешала распространению их, так как сбыт их, как обнаружилось, происходил на Кавказе, среди темного неграмотного населения горцев и не более грамотного нашего сельского люда»[273].

Крупные распространители поддельных денег вели себя предельно осмотрительно. В апреле 1860 года губернатор Могилевской губернии А. П. Беклемишев писал министру финансов А. М. Княжевичу о безуспешных попытках арестовать шкловского мещанина Моисея Цетлина, который «занимается переводом фальшивых денег в большом количестве, но так осторожно, что задержать его с поличным не представляется никакой возможности, ибо Цетлин фальшивых денег не держит в доме и весьма редко носит при себе»[274]. Мелкие же сбытчики всегда могли отговориться, что обнаруженные у них несколько фальшивых банкнот получены ими в каком-либо торгу по «незнанию».

В преступных сообществах была налажена коммуникация между сообщниками и принят условный язык общения. В 1818 году, когда из Полтавы в Ромны был направлен чиновник для розыска фальшивомонетчиков, то Соломон Венгеров, глава сети распространителей фальшивых ассигнаций, «послал в город Зенков в тамошнюю питейную контору эстафету к сыну своему Рувину, а сей тогда же отправил письмо по эстафете из Зенкова в Ромны на имя еврея Копеля Новицкого». В письме содержалось указание «о прекращении торга зайцами (что между сообщниками, как равно белые кошки и житяной товар, означало фальшивые ассигнации)»[275]. Арестованный Новицкий признался в торговле фальшивками и рассказал, что в полученном письме Соломон писал, что «ежели есть товар у него, то чтобы его ни в доме, ни в амбарах и нигде в Ромнах ни у кого совершенно не было и что ежели есть в городе приезжие купцы на оный, то чтобы тотчас из онаго выехали, причем повторял несколько раз ради Бога, чтобы не было такого товару и в заключении письма просил, прочитавши оное подрать»[276].

Следует упомянуть, что любителей легкой наживы, желающих приумножить свой капитал через распространение фальшивых денежных знаков, нередко поджидали неприятные сюрпризы при заключении противозаконных сделок. Распространенным явлением был обман таких коммерсантов с помощью так называемой «куклы». Как докладывал помощник нижегородского полицмейстера штабс-капитан Сташевский заведующему секретной частью канцелярии министерства финансов А. Н. Юревичу, такие случаи происходили, например, на Нижегородской ярмарке. Покупателю показывали образцы фальшивых билетов или же, за неимением таковых, настоящие кредитные билеты, «которые, — писал штабс-капитан, — для этого нарочно стирают резинкою до того, что они, теряя свой наружный отчетливый вид, кажутся для неопытного глаза сомнительными. Покупщик, как обыкновенно, условливается в цене, ему назначают место для обмена непременно где-нибудь в поле, саду или вечером даже на улице, — покупатель доверяется в виду барыша и приходит на назначенное место с деньгами, — продавцы берут у него деньги и второпях, как бы остерегаясь, сунув ему пачку, тщательно завернутую в бумагу и имеющую вид и форму как бы вложенных в оную кредитных билетов, сами поспешно уходят; покупатель приняв таковую пачку и думая, что в ней фальшивые деньги, спешит сам уходить скорее домой, — придя же и вскрыв пакет, тут только видит, что его обманули»[277]. Сообщения о подобных происшествиях регулярно поступали в канцелярию министра финансов. Ее управляющий, Д. Ф. Кобеко, в феврале 1878 года писал управляющему Полтавской казенной палатой А. И. Аладьину: «Во всех случаях, когда помянутая мошенническая проделка была обнаруживаема, выдаваемые за фальшивые кредитные билеты оказывались настоящими (что делается также для большего удостоверения в совершенстве фабрикации мнимо фальшивых билетов), сами же обманщики почти всегда успевали скрыться тотчас по получении задатка, или же всей установленной суммы, — взамен коей передавали покупателям опечатанную, в виде бандеролей, пачку простой, подкрашенной в надлежащий цвет бумаги, только с двумя настоящими билетами, наложенными сверху и снизу»[278]. Впрочем, некоторые «обманщики» не ограничивались только получением денег за «куклу» — когда они исчезали вместе с добычей, в дело вступали их сообщники, объявлявшие себя случайными свидетелями преступной сделки, и настойчиво предлагали незадачливому «покупщику» пройти с ними в полицию. Как правило, чтобы не привлекать внимания и избежать ненужных вопросов, несостоявшиеся сбытчики фальшивых билетов предпочитали от них откупиться. Этот вид мошенничества был весьма распространен (например, саратовский губернатор в 1884 году писал министру финансов, что так называемых «пакетчиков» в Саратове насчитывается более 100 человек[279]) и относительно безопасен, поскольку «Правительствующим Сенатом подобное деяние признано не наказуемым»[280].

В некоторых случаях для обмана своих потенциальных клиентов мошенники применяли весьма эффектную демонстрацию предлагаемого товара. В следственных делах встречаются эпизоды, когда мнимые продавцы показывали покупателям оригинальные тайники, литографские камни или заготовки фальшивых билетов, чем и добивались их безусловного доверия. Так, например, в рапорте чиновника особых поручений Н. А. Юревича министру финансов от 25 октября 1875 года отмечено, что некий распространитель поддельных кредитных билетов иностранной работы Гольденберг произвел сильное впечатление на покупателя «тем, что показал ему однажды две сигары, внутри коих