Георгий Тушкан - Джура Страница 22

— Ну что бы вы делали без нас? — спросил весело Козубай, глядя на обрадованных гостей.

Молодежь увлеклась разбором вновь обретенных записей, а у старых друзей начался разговор, который бывает не часто, но, уж раз начавшись, ведется по душам, начистоту. Юрий восторженно слушал обоих.

— Козубай, Козубай! — вдруг донеслись крики со двора. Дверь распахнулась, пропуская окровавленного пожилого киргиза. Юрий узнал в нем нового знакомого из чайханы, раиса колхоза «Свет зари». Он быстро говорил по киргизски, размахивая руками.

Козубай устремился к двери.

— Помочь? — спросил Попов и вышел вместе с остальными во двор.

— Сами справимся. Уезжаю, — ответил Козубай, быстро шагая к коновязи. — Максимов ранен. Ты представляешь, в стычке участвовал сам Тагай! Да, ты то знаешь, Попов, кто такой этот Тагай, а вот они ещё не знают, да! Ну скажи, кто бы подумал, что сам Тагай очутится осенью здесь, вместо того чтобы находиться за границей! Он вмешался в историю с Хамидом. А если Хамид умрет от ран, целый курджум тайн и секретов пропадет. Это невозможно!

С этими словами Козубай вскочил на коня, и всадники исчезли в темноте. За ними, громыхая железными ободьями по камням, покатила пустая арба.

— Товарищ Попов, Николай Сергеевич, — умоляюще произнес Юрий, — разрешите, я поеду с Козубаем! Мне будет это полезно, я смогу помочь. А срочной работы сейчас нет.

— Что же, поезжай. За одного обстрелянного сто необстрелянных дают. Только будь осторожнее.

Вскочив в седло, Юрий почувствовал такую жажду деятельности, что, задыхаясь от нетерпения, поскакал, нахлестывая коня, туда, откуда слышалось громыханье арбы.

VII

Выпущенный Максимовым на свободу курбаши Хамид был захвачен внезапно налетевшими басмачами и увезен в неизвестном направлении. Максимов понимал, что смирение Хамида — только маска, прикрывающая его тайные планы.

Человек с ясным умом, огромной энергией и инициативой, осмотрительный и выдержанный, Максимов испытывал наслаждение, решая самые трудные задачи. Дело Хамида было особенно трудным и требовало быстрого решения. У Максимова в руках было много нитей, тянувшихся за границу, но были и пробелы.

Хамид был связан с Черным Имамом, в этом Максимов был твердо уверен и постарался сделать все так, чтобы Хамид вынужден был сам явиться к нему, Максимову, искать защиты от своих бывших единомышленников. Максимов рассчитывал, что Хамид пробудет дома не более суток и, вернувшись назад, расскажет все начистоту. И вдруг Хамид повернул обратно, не доехав домой. Видимо, для этого были очень серьезные причины. Максимов вспомнил судьбу сдавшегося в плен курбаши Маддамин бека. Басмачи из другой шайки захватили его и убили.

Хамида не убили, а похитили. Для чего? Хотят выпытать, что он успел рассказать Максимову на допросе? Значит, есть какие то очень важные тайны, разглашения которых боятся его единомышленники, так как допрос Хамида не дал особо интересных сведений. Предположений было много, и, чтобы все узнать, Максимову было важно увидеть Хамида живым.

Максимов и ещё двое киргизов, служивших ранее в киргизском кавалерийском эскадроне, ехали крупной рысью. Остальные скакали сзади коротким галопом.

Военный, не знакомый с тактикой басмачей, предпочел бы темной ночью ехать осторожно, шагом, выслав во все стороны дозоры, но Максимов в таких случаях предпочитал именно быструю езду. Басмачи, неплохие стрелки по неподвижной цели, не умели стрелять по быстро движущимся целям. Этим и объяснялось такое, казалось бы, на первый взгляд, странное явление, что не пехота, маскирующаяся в камнях, а кавалеристы, большая и удобная мишень на поле боя, когда они быстро, во весь опор неслись на басмачей, не только разбивали их наголову, но почти не имели при этом никаких потерь. Эта тактика не раз выручала Максимова. Вот почему и сейчас он быстро гнал лошадь по узкой дороге, густо заросшей по краям деревьями, за которыми все равно не увидишь басмача, и только быстрое движение предохраняло всадника от пули. Максимов меньше всего думал об опасности, которая подстерегала его за кустами. Он привык к ней. Сейчас он думал о возможных связях Хамида с одним ответственным районным работником. Этот работник, когда Максимов говорил ему о необходимости срочных мер, даже в самых, казалось бы, простых вопросах, как, например, уничтожение сапных лошадей и противосапные прививки, вместо того чтобы принять экстренные меры, любил фантазировать о будущих годах, когда этого не будет. Он говорил о химической очистке арычных вод, о полном истреблении мух газами, о постройке крематория для сжигания трупов павших лошадей и полной замене лошадей тракторами, не болеющими сапом. Так он мог говорить без конца, серьезно и вдохновенно, убеждая, что «незачем организовывать товарищество по совместной обработке земли, когда мы можем создать коммуны».

Максимов сразу понял, что Хамид отнюдь не так прост, хотя и старается казаться простаком. Да и материал, полученный о Хамиде, характеризовал его как умного, хитрого и опасного врага. Что же заставило Хамида сдаться даже без попытки прорваться за границу? Зимнее бездорожье? Но ведь Хамид был в горах и вблизи границы ещё до наступления бездорожья. Что же побудило его сменить короткий путь до границы на более длинный путь в Ферганскую долину? Может быть, Хамид не поладил с единомышленниками? Хамид заявил, что он на личном опыте убедился в совершенной безнадежности басмаческих попыток помешать советскому строительству, что он раскаивается в совершённом и поэтому решил сложить оружие и просить о помиловании.

Хамид, человек отнюдь не глупый, конечно, не мог не понять того, что даже если бы он попытался тайно укрыться в кишлаках до весны, его все равно выдали бы, — так велика была ненависть трудящихся к басмачам. И все же, поддавшись на уговоры агента, посланного Максимовым, Хамид шел на риск, и, видимо, этот риск он считал оправданным.

Возможно также, что, решив отказаться от всякой борьбы с Советской властью, Хамид боится мести своих заграничных хозяев и поэтому не желает возвращаться за границу. Или появление Хамида с повинной — только маневр, чтобы весной снова организовать банду, а зимой Хамид попытается наладить связь с врагами Советской власти — националистами — и, в частности, с тем, который был у Максимова на подозрении?…

Он наизусть помнил слова генерала Малессона, члена английской военной миссии в Средней Азии: «У меня было несколько прекраснейших офицеров, говоривших на нескольких языках, были агенты на расстоянии тысячи миль, даже в правительственных учреждениях большевиков, был контингент людей, постоянно разъезжающих в местностях, которые я считал важными. Едва ли был хотя бы один поезд по Среднеазиатской железной дороге, в котором не было бы нашего агента и не было ни одного значительного пункта, где бы не было двух трех наших людей. Когда мы начинали, у нас не было ни одного агента, а окончили с большой организацией». А ведь выловили не всех.