Генри Хаггард - Перстень царицы Савской Страница 22

— Отчего он не взрывает свой азимут? — пробормотал Квик. — А-а! Понимаю. Посмотрите-ка. — И он указал на фигуру Орма, который прижался к прикрытой двери с нашей стороны и выглядывал из-за нее на площадь, держа в правой руке батарею. — Он хочет подпустить их поближе, чтобы…

Больше я ничего не слышал, потому что вдруг произошло что-то напоминавшее землетрясение и все небо залило одно огромное пламя. Я видел, как часть стены подскочила вверх, а потом упала, как половинка украшенной бронзовыми щитами двери сорвалась и поскакала в нашу сторону, а на ней была видна фигура человека. Потом сверху начали валиться камни, из которых, по счастью, ни один не задел нас, и другие, еще более страшные предметы. Пренеприятное ощущение, когда по спине тебя стукнет рука, оторванная от тела, особенно когда в ней зажато копье. Верблюды пытались было вскочить и убежать, но они префлегматичные животные, и, так как вдобавок были еще и здорово утомлены, нам удалось успокоить их.

Пока мы, ошеломленные взрывом, были заняты верблюдами, фигура, промчавшаяся на пляшущей двери, приблизилась к нам, пошатываясь, как пьяная, и сквозь пламя, дым и поднятую взрывом землю мы узнали в ней Оливера Орма. Его лицо почернело, одежда висела клочьями, кровь из раны на голове струилась по волосам. Но в правой руке он все еще продолжал держать маленькую электрическую батарею, и я сразу же понял, что все его кости целы.

— Превосходная мина, — сказал он тихо. — Бурский мелинит и сравнивать нельзя с этим новым составом. Бежим скорее, пока враги не успели опомниться. — И он вскочил на верблюда.

Мгновение спустя мы уже неслись рысью к Белому утесу, а позади нас в Хармаке все усиливались вопли ужаса и стоны. Мы добрались до вершины подъема, где я подстрелил всадника, и, как и ожидали, увидели, что фенги оставили в ложбине за подъемом большой конный отряд, державшийся на таком расстоянии, на котором наши пули не могли достать его. Он должен был помешать нашему бегству. Теперь, смертельно напуганные взрывом, который показался им какой-то сверхъестественной катастрофой, фенги бежали, и мы увидели их скачущими вправо и влево от дороги со всей прытью, на какую были способны их лошади.

Некоторое время мы спокойно двигались вперед, хотя не слишком быстро, потому что Орм чувствовал себя не очень хорошо. Когда мы покрыли уже добрую половину расстояния до Белого утеса, я оглянулся и увидел, что нас преследует новый конный отряд человек в сто, который, как я решил, выехал из других городских ворот.

— Хлестните верблюдов, — крикнул я Квику, — не то они все же захватят нас!

Он послушался и понесся вперед крупным галопом. Всадники с каждым мгновением все приближались. Я уже решил, что все пропало, особенно когда заметил, что из-за Белой скалы появился еще один отряд.

— Отрезаны! — воскликнул я.

— Похоже, что так, — ответил Квик, — но только эти, по-моему, другого племени.

Я присмотрелся и увидел, что сержант прав. Они действительно были другого племени — впереди них развевалось знамя абати. Я не мог ошибиться, так как хорошо узнал его в то время, когда был гостем этого племени: забавный треугольный флаг зеленого цвета с золотыми еврейскими буквами вокруг изображения Соломона, восседающего на троне. Более того — непосредственно за знаменем, окруженная телохранителями, виднелась тонкая женская фигурка, одетая во все белое. Это была сама Дочь Царей.

Спустя две минуты мы были среди них. Я остановил верблюда и увидел, что кавалерия фенгов отступила. После всех событий сегодняшнего утра у нее, по-видимому, не хватало духа сражаться с численно превосходящим ее врагом.

Женщина в белом подъехала к нам.

— Привет тебе, друг! — сразу узнав меня, воскликнула она. — Кто ваш начальник?

Я указал на Орма, который почти без чувств сидел на верблюде, полузакрыв глаза.

— Благородный чужестранец, — обратилась она к нему, — прошу тебя, скажи мне, что случилось. Я — Македа, правительница абати, та, кого называют Дочерью Царей. Взгляни на знак на моей голове, и ты увидишь, что я говорю правду.

И, откинув назад покрывало, она открыла золотой обруч — символ ее власти.

Глава VII. Барунг

При звуке этого нежного голоса Орм открыл глаза и взглянул на нее.

— Престранный сон, — услыхал я его бормотание. — Вероятно, что-то магометанское. Замечательно красивая женщина, и эта золотая штука очень идет к ее темным волосам.

— Что сказал твой друг-чужестранец? — спросила у меня Македа.

Я сначала объяснил ей, что он страдает от полученного при взрыве сотрясения, а потом слово за словом перевел его речь. Македа покраснела до самых своих красивых глаз цвета фиалок и быстро опустила на лицо покрывало. В воцарившемся неловком молчании я расслышал, как Квик говорит Орму:

— Нет, нет, сэр, это не гурия. Она настоящая королева по плоти, и притом самая красивая, какую я когда-либо видел, хотя она только безвестная африканская еврейка. Придите в себя, капитан; вы только что вырвались из адского пламени. Оно поглотило фенгов, а не вас.

Слово «фенги», казалось, привело Орма в себя.

— Да, — сказал он, — понимаю. Мне лучше теперь. Адамс, спросите у этой дамы, сколько воинов она привела с собой… Что она говорит? Около пятисот? Так пусть они немедленно нападут на Хармак. Наружные и внутренние ворота разрушены; фенги думают, что в дело замешан сам дьявол, и сейчас же побегут. Она может нанести им такое поражение, от которого они не оправятся много лет, но только нельзя медлить ни минуты, пока враги не пришли в себя, а то мы больше напугали их, чем действительно нанесли им ущерб.

Македа внимательно выслушала его совет.

— Мне это нравится, прекрасно, — произнесла она на своем древнем арабском наречии, когда я кончил переводить то, что предлагал Орм. — Но я должна спросить мнение своего Совета. Где мой дядя, принц Джошуа?

— Здесь, госпожа, — ответил голос из толпы, и из нее вынырнул довольно пожилой полный мужчина, сидевший на белой лошади. У него была смуглая кожа и необычайно круглые глаза, сильно навыкате. Поверх богато изукрашенной восточной одежды он носил кольчугу, а голову прикрывал шлем с металлической сеткой, охранявшей затылок и уши, что делало его похожим на дородного завоевателя раннего, норманнского периода или крестоносца, но только без креста.

— Так это Джошуа? — сказал Орм, снова начинавший бредить, — Какой петух, не правда ли? Сержант, скажите ему, что стены Иерихона уже рухнули, так что ему не к чему трубить в свою трубу. Мне кажется, что ему в самую пору подошло бы играть на трубе.

— Что говорит твой друг? — снова спросила Македа.