Виталий Гладкий - Тень Торквемады Страница 22

«Странно, — подумал Глеб, — очень странно… Конечно, сверху тогда было видней, что, где, когда и как делать, но, судя по геологическим данным, камень Чертового Города принадлежал к подходящей для строительства категории. Что заставило вышестоящее начальство быть столь нерачительным, чтобы не использовать местные ресурсы? Ведь потом пришлось возить щебень за тридевять земель, что в те времена жесточайшей экономии было просто преступлением. И потом, имеется приписка, что взрывы в пятидесятые годы — ничто по сравнению с работами тридцатых годов, когда из урочища вывозили огромное количество камня для городского строительства.

Глеб читал: «Информаторы из старожилов описывали огромные глыбы, размером с дом, стоявшие на холме и окруженные кольцевым рвом, рассказывали о кольце из стоящих вертикально камней, о каменной аллее, ведущей с холма. Почти все старики помнят обширные подземные коридоры, образующие сложный лабиринт; они вели в глубь горы и, похоже, были вырублены искусственно. Высота их была метра два, а пройти подземелья до конца не удавалось никому — виной тому был не только страх, но и ядовитый газ, заполнявший глубины. И все же, очевидцы помнят каменные столы и лавки, ступени, ведущие вниз. Они говорили, что ничего общего с существующим небольшим гротом старые подземелья не имели — вход в них находился ниже».

Официальная наука описывает это место так: «Под именем Чертова Города (Чертова городища) известны естественные выходы скал песчаника. Ботаников весьма удивляет произрастание на территории памятника реликтовых растений: мха шистостеги и особенно папоротника многоножки. В настоящее время основной ареал распространения папоротника находится в Карелии, и нахождение его в средней полосе России необъяснимо. Проведенные в 1987 и 1991 годах раскопки показали, что городище здесь в I–V веках действительно существовало, при этом для того времени оно было хорошо укрепленным. Археологи сделали уникальную находку: опознали в лежащей на поверхности глыбе песчаника культовый камень. Кроме этого, место считается малоактивной аномальной зоной. Часто бывают случаи необъяснимой потери ориентации».

В конце файла стояли вопросы, на которые пока не удалось ответить: «Что такое Чертово городище: древнее святилище славян в честь бога Свентовита или легендарный Дедославль, город жрецов вятичей? Кто оставил наскальные рисунки и высверлил отверстия в камнях? Было ли оно крепостью на древней Засечной черте или славянским городищем? Кто вырубал систему пещер в скалах?» И примечание: «Чертов Город и местность вокруг него объявлены памятником природы всероссийского значения и включены в границы национального парка “Угра”».

— Вот теперь ситуация начала проясняться… — Глеб вдруг почувствовал знакомый зуд исследователя, которым он всегда заболевал перед выходом в «поле».

Неужели Чертов Город — это замок тамплиеров, перебравшихся в Московию?! Замок, построенный на месте древнего славянского городища, а может, и капища. Судя по названию, вполне возможно — русский народ не очень жаловал иностранцев. Тем более чуждых православию монахов и проповедников. А Орден тамплиеров как раз и был монашествующим, считавшим своим долгом «просвещать» забитых варваров и язычников — чаще всего огнем и мечом — и обращать их в «истинную» веру.

— О каком завале ты упоминал? — спросил Глеб.

Федюня стоял за его спиной и тоже читал текст файла, дыша над ухом смесью лука, кислых щей и водочного перегара. Глеб морщился, но стоически терпел — ради такого дела он готов был идти на любые жертвы. Похоже, Федюня, как обычно, сам не ведая того, напал на поистине золотую жилу.

— Понимаешь, мне давно долдонили про этот Чертов Город. Кто-то из наших туда сунулся, но у него вышел облом. Будто бы там хороводит нечистая сила. Такого понарассказал… Короче говоря, все это брехня. Ты знаешь, я не шибко суеверный, поэтому плюнул на все эти байки и попер в Угру как на буфет. Вход в подземелье искал долго, сразу скажу. У меня ведь нет твоей заграничной аппаратуры. Уже хотел было сваливать оттуда, несолоно хлебавши, но помог случай. Разыгралась сильная буря (меня вместе с палаткой едва не унесло) и вывернула с корнями старое дерево. Утром я пошел искать сушняк, чтобы разжечь костер. Глядь, а под выворотнем — дырища, будто медвежья берлога. Ну я и залез туда… Слышь, Глеб, а как насчет опохмелиться? А то у меня что-то совсем в горле пересохло. И шарики в башке катаются со скрипом. Вчера мы с нашими ребятами маленько посидели, вспоминая «боевые» будни… Тебе, кстати, привет от нашей кодлы. Уважает тебя народ…

— Мне леща можешь не бросать. Я и сам не против принять пару стопариков на грудь. Если, конечно, где-нибудь завалялась капля спиртного. Порулили на кухню…

У Глеба нашлось полбутылки виски и палка такой засушенной колбасы, что ею можно было забивать гвозди. Хлеба в хозяйстве не водилось, обошлись галетами. Когда Глеб оставался дома один, он предпочитал обедать, а часто и ужинать, в ресторане — в средствах Тихомировы не были сильно ограничены. Благодаря консультациям, которые отец и сын давали состоятельным собирателям старинных раритетов, Тихомировы не бедствовали, хотя и не жили на широкую ногу.

Конечно, при желании они давно могли бы стать долларовыми миллионерами. В личной коллекции Тихомировых, большая часть которой хранилась в подвале их двухэтажного дома, в специальной комнате-сейфе, напоминавшей убежище на случай ядерной войны, были такие артефакты, что им мог позавидовать любой музей мира. Но и Глеб, и Николай Данилович привыкли жить скромно, особо не выделяясь и не выпендриваясь. Работа в «поле» не предполагала изнеженность натуры, поэтому оба были сухими, поджарыми, как хорты, и довольствовались малым без ущерба для здоровья и репутации.

Федюня осушил две рюмки подряд, прежде чем продолжил свой рассказ:

— Залез я туда — мамочки родные! А там коридор, как в кремлевских подземельях, только сложенный не из кирпича, а вырубленный в песчанике. Со сводом! Стою я с фонариком в руках и думаю: куда податься? в какую сторону? Плюнул через левое плечо три раза — на всякий случай — и потопал направо. Шел недолго — уперся в завал. А у меня ни кирки, ни лопаты. Там столько камней, что я ковырялся бы с ними до нового пришествия. Вернулся обратно. Пошел в другую сторону. Твою дивизию! — опять потолок коридора обвалился. Но не так сильно. Тут уж я приложил все силы и наконец пробился на другую сторону. В этом завале я и нашел кубок. А больше ничего…

— Ну-ну, что дальше было! — нетерпеливо подогнал его Глеб.

— Так я и говорю: дальше — ничего. Не прошел я по коридору и двадцати метров, как вдруг моя канарейка сначала запела, будто ей кто винца в поилку плеснул, а потом зашаталась — и брык. Тут уж я почуял неладное: в голове зашумело, все закружилось, едва фонарик и клетку с канарейкой не уронил. Развернулся — и ходу. Выбрался наверх, полчаса трупиком лежал. Но потом оклемался. И канарейка тоже ожила, зачирикала…