Марио Эскобар - Арийский мессия Страница 23

– Вы будете находиться здесь, пока за вами не приедет полиция. Вы совершили правонарушение и понесете за это ответственность.

– Да-да, пусть сюда приедет полиция. То, как вы к нам здесь отнеслись, является недопустимым.

– Что является недопустимым, так это стрельба в здании посольства.

Стоявший поодаль в вестибюле тщедушный мужчина подошел к Геркулесу и Линкольну и внимательно на них посмотрел.

– Я – друг посла и прошу позволить мне увести отсюда этих людей, – сказал он секретарю посла. – В конце концов, в ходе произошедшего сейчас инцидента никто не пострадал.

– Сожалею, сеньор, но министру иностранных дел придется по данному инциденту давать объяснения моему правительству.

– Единственное, чего вы можете добиться, если станете упорствовать, – так это того, что ваше начальство отругает вас за неэффективность системы охраны посольства. Поэтому давайте не будем поднимать лишнего шума. Эти двое больше никогда даже и не приблизятся к зданию вашего посольства.

– Вы мне это обещаете? – спросил секретарь посла у нарушителей спокойствия.

Геркулес и Линкольн переглянулись. Испанец, судя по выражению лица, явно не горел желанием что-либо обещать, однако Линкольн посмотрел на него тяжелым взглядом, и они оба в знак согласия кивнули.

Несколькими минутами позже друзья и их спаситель покинули здание посольства и зашагали по близлежащим улицам прочь. После довольно долгого молчания Геркулес обратился к тщедушному мужчине таким непринужденным тоном, словно был знаком с ним давным-давно:

– Благодарю вас, дон Рамон, хотя вам не следовало вмешиваться: мы и сами все равно оттуда выбрались бы.

– Не стоит благодарности.

– Так вы знакомы? – удивился Линкольн.

– А кто в этом городе не знает знаменитого писателя и драматурга дона Рамона дель Валье-Инклана?

16

Геркулес и Линкольн решили проводить дона Рамона дель Валье-Инклана до улицы Ареналь. Поток автомобилей и запряженных лошадьми повозок вынуждал прохожих переходить с мостовых на узкие тротуары. Здесь были не только мадридцы, но и множество, тех, кто приехал сюда из различных провинций испанского королевства, чтобы решить какие-то свои проблемы, или же те, кто оказался в городе проездом из каких-то далеких или не очень далеких мест к себе домой. Дон Рамон, Геркулес и Линкольн держались в стороне от многолюдных мест. Возле площади Пуэрта-дель-Соль к писателю вдруг подскочили двое высоких светловолосых мужчин: они схватили его с двух сторон и, пользуясь его тщедушностью, быстро потащили в какую-то боковую улочку. Геркулес с Линкольном, поначалу растерявшись от неожиданности подобного нападения, бросились вслед за тащившими писателя незнакомцами. Пласа-де-лас-Дескальсас была не такой многолюдной, как те улицы, по которым они только что шли, а потому они увидели сквозь толпу, как схватившие дона Рамона люди пытаются затащить его в какой-то автомобиль и как писатель отчаянно отбивается от них своей единственной рукой. Когда Геркулес и Линкольн подбежали к ним, незнакомцы уже почти сломили сопротивление писателя и затащили его в автомобиль.

– А ну-ка отпустите его! – рявкнул Геркулес, хватая дона Рамона сзади за пиджак.

– На помощь! – закричал дон Рамон, пытаясь привлечь к себе внимание людей на площади.

Возле автомобиля тут же стали собираться зеваки. А еще, услышав шум, к месту возникшей суматохи с другого края площади побежали двое полицейских в черных касках.

Заметив это, светловолосые мужчины с силой вытолкнули дона Рамона из автомобиля так, что он, налетев на Геркулеса и Линкольна и едва не сбив их с ног, рухнул наземь. Автомобиль пришел в движение, и водитель стал отчаянно сигналить в клаксон, чтобы разогнать прохожих со своего пути.

– Чертова Германия! – крикнул, лежа на брусчатке, дон Рамон.

Геркулес помог ему подняться на ноги. Когда к ним наконец подбежали полицейские, зеваки, увидев тех, стали расходиться.

– С вами все в порядке, господа? – спросил, обращаясь к дону Рамону и его спутникам, полицейский.

– Да, благодарю вас, – заверил его писатель, отряхивая единственной рукой пиджак и брюки.

– В Мадриде сейчас полным-полно людей. Король с двором вернулся в столицу, а верноподданные испанцы почему-то любят находиться там, где находится их король, – непонятно зачем сказал все тот же полицейский.

– Здесь полно не только верноподданных, но и всякого сброда. Но вы за нас не переживайте: какие-то неизвестные напали на нашего друга, но сейчас с ним уже все в порядке, – сказал Геркулес, крепко сжимая руку дона Рамона.

Полицейские уставились на Линкольна с таким видом, словно никогда в жизни не видели чернокожего.

– А этот негр – с вами? – спросил один из них.

– Этот, как вы его назвали, негр – офицер полиции города Нью-Йорк.

– Ой, извините, – машинально вытянулся по струнке полицейский.

– Все в порядке. Спасибо вам, я сообщу вашему начальству о том, что вы действовали очень оперативно, – с самым серьезным видом проговорил Линкольн.

Полицейские отдали честь и стали окриками разгонять оставшихся зевак. Дон Рамон, Геркулес и Линкольн пошли прочь по узкой улочке, и вскоре движущийся им навстречу поток людей превратился в тоненькую прерывистую струйку: по этой – одной из самых опасных в Мадриде – улице люди старались без особой надобности не ходить.

– Что было нужно от вас этим людям, уважаемый дон Рамон? – спросил Геркулес, когда они отошли довольно далеко от площади, на которой произошел инцидент.

Писатель посмотрел по сторонам и дрожащей рукой поправил свое пенсне.

– Рядом с вами теперь находимся мы, а потому вам можно никого и'ничего не бояться, – сказал Линкольн.

– У мадридских улиц есть глаза и уши, так что давайте-ка лучше зайдем в какую-нибудь таверну, – предложил, снова осмотревшись по сторонам, дон Рамон.

– Этот район имеет не очень-то хорошую репутацию, – покачал головой Геркулес. – Как и его таверны.

– Но мы не можем пойти в кафе из тех, в которых я обычно бываю, – эти люди, возможно, попытаются подкараулить меня там.

Они зашли в мрачноватую на вид таверну на этой улице и сели за стол в дальнем углу зала. К ним вскоре подошла смахивающая на цыганку официантка, и они все трое заказали себе вина.

Дон Рамон, сидя за столом, все еще исходил потом и тяжело дышал: перенесенный им недавно испуг и быстрая ходьба по улице его утомили. Он взял бокал со стола, но его рука так сильно дрожала, что писатель едва не расплескал вино.

– Успокойтесь, а то с вами, чего доброго, еще случится обморок, – сказал Геркулес, опустошив свой бокал и снова наполнив его из кувшина, поставленного официанткой на стол.