Вера Космолинская - Ветвь оливы Страница 23

— Не может быть, — сказал я, по-видимому, вслух. И опередив всех, двинулся к лестнице и вниз по ступенькам. Не слишком ли быстро?.. — задумался я запоздало, уже на спуске. Ничего, спускаться легче, чем подниматься, если не останавливаться… и не слишком разгоняться… Я явно разволновался. Этого человека я точно уже видел — хитроватый взгляд, черную бороду, топорщившуюся как щетка — в «Румяной пулярке», в компании погибшего в ту же ночь Моревеля. И предполагалось, что именно этот человек — его убийца. На чьей, собственно, стороне этот тип?

Чернобородый вскинул голову, бросив на меня, должно быть, такой же подозрительный взгляд, как и мой, и слегка поклонился.

— Мне кажется, мы уже знакомы.

— Мне тоже так кажется, — ответил я.

— Но едва ли под настоящим именем, — вставил отец. Он выглядел до крайней степени вымотанным, но не слишком угнетенным. Может быть, для этого он просто слишком устал. — Это господин де Жиро, человек большой храбрости и незаурядного ума. Он располагает сведениями, которые могут быть нам полезны. Полагаю, все мы сможем быть полезны друг другу.

— Вот как. Очень рад, — заверил я.

Отец снова перевел взгляд вверх. Мимо меня — я остановился на нижней ступеньке, придерживаясь за перила — спустился Готье, уже в плаще и шляпе, как будто возвращение отца было для него каким-то сигналом. Раскланявшись с Жиро, как если бы он видел его уже не впервые, Готье решительно поспешил прочь. Так, так, значит, я один был не в курсе насчет личности, исчезнувшей некогда из «Пулярки» при столь драматичных обстоятельствах?

— Прошу прощенья… — раздался за спиной голос Рауля. Я посторонился, пропустив и его.

— Принесите свечей в мои комнаты, — велел отец Антуану и оценивающе посмотрел на меня. — Полагаю, вам стоит к нам присоединиться, если вы, конечно, в состоянии.

— Разумеется, — подтвердил я и глянул вверх.

Дамы исчезли с площадки. Не дамы тоже, там попросту никого не было. У девушек тоже была разработана тактика? Например, немедленно увести всех, пока не посвященных? Я перевел взгляд на саму лестницу, и от одной мысли о ступеньках, ведущих вверх, на лбу выступила испарина. Ничего. Загадочный мсье де Жиро был слишком лакомым кусочком, чтобы его упускать. Я пропустил всех вперед и двинулся в кильватере. И снова все вышло куда лучше, чем можно было подумать. Впрочем… главное — не увлекаться. На верхних ступеньках у меня в глазах замелькали, бешено кружась, тучи черных мушек. Черных точек и клякс аннигиляции… Паршиво… кровь отлила от головы. Я остановился, глубоко вздохнув, и зажмурился. Так, что там надо сделать, чтобы поднять давление? Надо разозлиться… Черт возьми, я не хочу выпадать из событий, как будто меня стерли из истории. Еще раз!.. В голове что-то вспыхнуло… Прояснилось… Да. Сработало. Я все еще жив и намерен таковым и оставаться. Уж сколько получится. Я почти не отстал. В ушах у меня еще дразнящее звенело, но это была уже спасительная злость. Ничего не стоило ускорить шаг, оторвавшись от перил, на всякий случай, держась поближе к стенке.

В коридоре плясали огни и тени. Вот они пляшут уже в комнате. И мы тоже в ней. Как мыши в мышеловке. Хотя нет, виноват, кажется, это не совсем то сравнение, что хотелось бы, не то, что нужно. Совсем…

Жиро остановившись, озадаченно, украдкой, потянул носом. В кабинете отца, как обычно, пахло маслом и олифой. О его странном хобби, конечно, знали многие, но всегда бывает удивительно во всем удостовериться лично.

Антуан подвинул кресла для вящего удобства и мы наконец расселись. «Ну, отсюда я теперь уже точно не встану», — подумал я. Под ребрами согласно трепыхался издыхающий воробей.

Пока отец отдавал Антуану еще какие-то распоряжения, Жиро с каким-то странным выражением посмотрел на меня. Собственно говоря, выражение-то отсутствовало. Но глубоко посаженные темные глазки смотрели едва ли не вспугнуто.

— Я не убивал его, — заявил Жиро. — Это вы вчера убили того, кто это сделал.

Я удивленно моргнул. Просто рефлекторно.

— Простите?..

— Дизак.

— Он был там? — Глупый вопрос, не требующий ответа. — Но почему он убил его? Ведь он мог…

Жиро с полуслова схватил мою мысль и качнул головой.

— Моревель знал, что он мог. Он бы успел поднять шум.

— Но поднять шум могли и вы.

— Слишком поздно. Было лучше, чтобы хоть кто-то сохранил свое знание, а не унес собой в могилу.

— Весьма разумно, — признал я.

Жиро чуть-чуть склонил голову. Довольно печально. Он мало походил на того развеселого балагура, которым казался в тот день в «Пулярке».

— Вижу, вы уже кое-что прояснили, — заметил отец.

— Да, — ответил я, — Прошу прощенья, господин Жиро, мне никто не рассказал о вашей роли этом случае. Для меня все это несколько неожиданно.

Жиро снова чуть наклонил голову: «Я так и понял».

— Должно быть, никто не счел это минувшее дело достаточно важным, — сказал он вслух. Что ж, по сравненью с тем, что мы вспомнили и с последними событиями, это минувшее дело и впрямь было уже не так важно. Жиро расстегнул несколько пуговиц своего потертого кожаного дублета, извлек из-под него обернутый в коричневую промасленную бумагу пакет и протянул отцу: — Здесь все копии.

— Благодарю, — сказал отец. — И вы, и мадам весьма любезны.

Губы Жиро изогнулись в усмешке.

— Тут далеко до любезности.

Антуан появился вновь, с бутылкой хереса и стаканами. И он был настолько предусмотрителен, что захватил с собой и кувшин с водой, чему я обрадовался. Сейчас что угодно могло слишком быстро ударить мне в голову. Он налил херес отцу и Жиро и повернулся ко мне, выжидающе подняв брови. Я кивнул на кувшин и пристально посмотрел на дворецкого — он был поразительно безмятежен для человека, что-то знающего об убийстве священника под этой крышей. Куда же дели тело? И как? Мне пришло в голову, что останься я в своей комнате, об этом было бы легче спросить первого, кто туда бы вошел. Забавно, пожалуй…

Антуан деликатно спрятал одобрительную улыбку и налил мне сразу два стаканчика — в один воды, а в другой, не больше чем на два пальца… стойте-ка, да это был не херес, а арманьяк. Вот что значит туман в голове… Совсем замечательно. Судя по особо торжественному, хоть и молчаливому поведению, Антуан явно считал нас всех героями, чем страшно гордился. Что ж, это чертовски приятно иногда. Он вдруг начал здорово напоминать Ива, с его благоговейно-чопорной манерой ходить на цыпочках, только в глазах горели несвойственные тому, по крайней мере, в его теперешнем возрасте, задорные веселые искорки.

Отец развернул сверток, аккуратно разложил и просмотрел бумаги и кивнул: