Человек за спиной - Алексей Борисов Страница 23

Не принадлежа к привилегированному сословию, попасть туда было трудно. Богданов-старший сам ездил в столицу хлопотать о сыне. С кем он вел переговоры, сколько денег потратил, Борис не знал и никогда не узнал. Распрощаться с надоевшим Саратовом и начать взрослую жизнь юноша мечтал, как иные гимназисты грезят о кругосветном путешествии. Склонность к технике в нем открылась довольно рано, поэтому отец желал, чтобы первенец-наследник, получив образование, посвятил себя усовершенствованию и расширению производства. Бориса в глубине души не прельщали суконные, шерстяные и шелковые товары, бумажная пряжа и прочие мануфактурные изделия. О своем будущем он имел расплывчатое представление.

Во время учебы обнаружилось во-первых, что способностей Богданова-младшего, подходящих для губернского города, здесь маловато, чтобы считаться одним из лучших. Во-вторых, кто-то проведал о хлопотах отца по его устройству, и у однокурсников он скоро приобрел сомнительную славу купеческого отпрыска с протекцией. Последнее особенно задело его: в таком отношении к себе Борис разглядел застарелую дворянскую спесь. В свободное время он начал искать друзей за пределами институтского круга.

Идея социальной революции привлекла его именно в ходе этих поисков. Убеждая себя, что для лощеной публики он чужак, «мужицкая кость», Борис вместе с тем осознавал свою полную несхожесть с настоящими простолюдинами. Нелегальный кружок на Васильевском был не первым, в который Богданов наведывался. Везде происходило примерно одно и то же. Звали агитировать и поднимать народ, не умея даже найти с ним общий язык. Рвались просвещать массу, а многие ли там жаждали просвещения?..

Ни в какую деревню он, разумеется, ни с какими прокламациями не потащился. Смеха достойное «хождение» закончилось арестами, коих Борис счастливо избежал. Кречет появился в его жизни, когда ему начало казаться, что и революция — это пошлая комедия, а кружок он не бросал исключительно из-за Елены.

— Вы сейчас на третьем курсе? — уточнил Платонов.

— Да, на третьем, — кивнул Борис.

У него, как и тогда, на стылой осенней улице, вдруг возникла потребность исповедоваться перед незнакомым человеком. Такого он не рассказал бы даже Елене. Перед ней надо было блюсти геройский облик.

— Вся жизнь впереди. Соколовские действительно уверены, что мстят, а вам-то зачем цареубийство?

От жуткого слова, произнесенного Григорием Денисовичем, Борис изменился в лице и поежился, хотя в редакционной комнатке было тепло.

— Цель тайной организации мне понятна. Поскольку вы сидите передо мной, значит решили отречься от нее, — участливо проговорил Платонов. — Я обещаю предпринять всё возможное, чтобы вытащить вас из этого болота. В отличие от других, вы не убивали и не грабили. Думаю, государь простит. Конечно, если посодействуете мне.

В невзрачном коллежском советнике не было ничего от Кречета с его фанатичной уверенностью в своей правоте. Однако верить ему хотелось не меньше, а еще больше.

Уже в конце долгого, обстоятельного разговора Григорий Денисович сказал:

— Всё-таки не пойму, зачем вы ездили в Константинополь накануне войны.

— Я сам не пойму, — пожал плечами Борис. — Кречет предупредил, что нужный человек найдет меня через гостиницу и всё сообщит. Но не было ни записки, ничего. Три дня гулял по городу, потом обратно на пароход и в Одессу.

— Не поступало от него других поручений?

— Нет. Разве что… странная такая просьба. Вернее, не вполне просьба. Когда он просит, нельзя отказать…

— Что за просьба? — поторопил Платонов.

— Послать открытку родителям.

— Послали?

— В первый же день. Турецкой не было, я выбрал английскую. Набросал что-то вроде «Жив-здоров, привет из Царьграда».

Платонов взялся двумя пальцами за переносицу.

— Еще кто-нибудь из организации ездил за границу?

— Лена ездила, — неожиданно ответил Борис.

— Куда?

— В Австрию.

— Раньше вас?

— Наоборот, позже. Где-то в середине апреля.

— Откуда вы знаете?

— Вообще, ей запрещено было говорить, — Борис чуть помешкал, видимо, от нахлынувших воспоминаний, — но она мне потом сказала, во время нашего свидания.

— В чем же состояло ее поручение?

— Я не знаю. Секрет.

Григорий Денисович простучал пальцами по столу что-то вроде мазурки.

— И насчет бумаги, которую принес ему Владыкин, Кречет намеков не делал?

— Тоже нет. Просто сказал: «В субботу всё узнаешь».

— Спасибо вам большое, — от души поблагодарил коллежский советник. — Теперь слушайте мой план…

Граф Адлерберг выслушал срочный доклад Платонова, ни разу не перебив. Когда тот замолчал, министр двора пригладил бакенбарды и спросил:

— Нам не известно настоящее имя лишь одного злоумышленника, по прозвищу Медведь?

— Да, Александр Владимирович. В чем-то мы оказались осведомлены даже лучше, чем Богданов.

— Что вы подразумеваете под «лучше»?

— Прочих, кроме Елены, членов организации он знает только по кличкам. С ним обычно встречался кто-то один, передавая приглашения через обычных посыльных. Вместе собирались в особых случаях, как перед ограблением, — сказал Григорий Денисович.

— Итак, у нас один способ арестовать их всех — во время общего сбора.

— Его не будет. С Богдановым встретится один из террористов, передаст ему уточненную инструкцию и всё необходимое.

— Ловко… — министр покатал по столу цветной карандаш.

— После примитивного убийства студента Иванова они тоже учатся на ошибках.

— А если взять этого Медведя или младшего Соколовского, когда он явится? Сорвем покушение, дальше пусть Третье отделение и полиция позаботятся о других.

Платонов сделал отрицательный жест.

— Тогда может ускользнуть Кречет, который держит в своих руках все нити. У него наверняка есть продуманный путь отхода. Я, кстати, до сих пор не уверен, что он — главный заговорщик и автор всей комбинации.

— Но кто, если не он? Ведь у нас нет ни единого упоминания о ком-то еще, кто мог бы стоять у него за спиной.

— Ни единого, вы правы.

Тишина, установившаяся затем в кабинете, была недоброй. Министр нарисовал на полях лежавшего перед ним черновика что-то похожее на сплюснутый знак вопроса.

— Нам попался не слишком ценный улов. Вашим студентом вертят, как марионеткой, — проворчал он. — Какие-то загадочные шаги вроде вояжа в Турцию… А его вклад в Волжско-Камском банке? Открыл в начале апреля, закрыл перед