Приключения троих русских и троих англичан - Верн Жюль Габриэль Страница 23

В течение всей ночи почти непрестанно раздавался львиный рык. Ведь эти страшные хищники лишь с наступлением темноты покидают свое логово, отправляясь на поиски пищи. Ни один из охотников не спал ни часа, и бушмен воспользовался этим ночным бдением, чтобы дать им несколько советов, основанных на опыте, а потому очень ценных.

— Господа, — сказал он им со свойственным ему спокойствием, — если полковник Эверест не ошибся, завтра мы будем иметь дело со стаей черногривых львов. А эти животные принадлежат к самой кровожадной и опасной породе. Нам надо позаботиться о том, чтобы правильно себя вести. Я посоветую вам остерегаться первого прыжка этих животных, которые могут одним махом преодолеть расстояние в шестнадцать — двадцать шагов. Если первый прыжок льва неудачен, он редко когда повторяет его. Говорю это вам по собственному опыту. Поскольку на рассвете они возвращаются в свое логово, мы нападём на них именно там. Но они будут защищаться, и защищаться крепко. Утром, доложу я вам, львы сыты и бывают не так свирепы и, быть может, не так смелы; все зависит от насыщенности желудка. А еще зависит от их местонахождения, так как они более трусливы там, где их постоянно беспокоит человек. Но здесь, в этом диком краю, они проявят крайнюю свирепость. Советую вам также, господа, хорошо прикинуть расстояние между вами и зверем, прежде чем стрелять. Дайте зверю подойти, стреляйте только наверняка и цельтесь в место у предплечья. Хочу добавить, что лошадей мы оставим здесь. При виде льва эти животные пугаются и не дают всаднику точно выстрелить. Сражаться мы будем пешими, и я рассчитываю, что самообладание вас не покинет.

Спутники бушмена в полном молчании выслушали рекомендации охотника. Мокум был в их глазах человеком, привычным к охоте. Он знал, что дело предстоит серьезное, что лев обычно не бросается на человека, который не трогает его, но ярость его не знает границ, когда он чувствует, что на него нападают. Тогда зверь, которого природа наградила гибкостью, чтобы сделать прыжок, силой, чтобы нанести удар, и злобой, которая превращает его в чудовище, этот зверь становится опасен. А потому бушмен рекомендовал европейцам сохранять хладнокровие, особенно сэру Джону, который иногда идет на поводу у своей отваги.

— Стреляйте в льва, — говорил он ему, — так, как будто вы стреляете в куропатку, без всякого волнения. В этом все дело!

В этом все дело, действительно. Но кто может поручиться, что сохранит самообладание при виде льва, не будучи привычен к такого рода предприятиям.

В четыре часа утра, надежно привязав лошадей в чаще леса, охотники покинули место своего привала. Еще не рассвело. Кое-какие красноватые блики едва проступили в облачной пелене на востоке. Было еще совсем темно. Бушмен посоветовал своим спутникам осмотреть ружья. Сэру Джону Муррэю и ему самому, вооруженным карабинами, достаточно было вложить в патронник медную гильзу с зарядом и проверить, хорошо ли работает курок. Михаил Цорн и Вильям Эмери, имевшие при себе нарезные винтовки, вставили новые пистоны, поскольку прежние могли отсыреть от ночной влаги. Что касалось трех туземцев, то они были оснащены луками из алоэ, которыми манипулировали с большой ловкостью. Не один лев пал уже от их метких стрел.

Шестеро охотников направились к проходу, подступы к которому разведали накануне два молодых ученых. Они не произносили ни слова, осторожно пробираясь между высоких деревьев, словно краснокожие в лесных зарослях. Вскоре маленький отряд подошел к узкому горлу прохода. У этого места начиналось ущелье, стиснутое двумя отвесными гранитными скалами, ведущее к первому склону пригорка. Именно в этом ущелье, примерно на середине пути, на участке, расширившемся в результате обвала, и находилось логово, занимаемое стаей львов.

Тут бушмен изложил следующий план действий: сэр Джон Муррэй, один из туземцев и он должны выдвинуться вперед; карабкаясь ползком по высоким выступам ущелья, они доберутся до самого логова и постараются выгнать оттуда хищных зверей, направив их к нижнему краю ущелья, а два молодых европейца и два бушмена встанут в засаду и встретят бегущих зверей выстрелами из луков и ружей.

Место было чрезвычайно удобно для таких действий. Там росла громадная смоковница, высоко возвышаясь над окружающими зарослями, многочисленные ветви ее представляли собой надежное укрытие, совершенно не доступное для львов. Ведь известно, что эти животные не награждены даром лазать по деревьям, как другие их собратья из породы кошачьих. Разместившись на некоторой высоте, охотники оказались бы в недосягаемости от их прыжков и могли спокойно в них стрелять.

Итак, самый опасный маневр должны были выполнить Мокум, сэр Джон и один из туземцев. О чем вслух заметил Вильям Эмери, но охотник ответил, что иначе и быть не может, и настоял на том, чтобы в его план не вносилось никаких изменений. Молодые люди согласились с его доводами. И вот занялся новый день. Под лучами восходящего солнца как факел заалела верхушка горы. Бушмен, убедившись в том, что четверо его товарищей удобно устроились на ветках смоковницы, подал знак к отправлению. Вскоре он, сэр Джон и охотник уже карабкались по причудливо изогнутому выступу ущелья, Иногда они останавливались, чтобы оглядеть узкое горло ущелья, зиявшее внизу под ними. Бушмен не сомневался, что львы после своей ночной вылазки вернулись в убежище — или на отдых, или чтобы съесть там свою добычу. Быть может, ему даже удастся застать их спящими и быстро покончить с ними.

Через четверть часа Мокум и его спутники приблизились к логову, расположенному у обвала, как им и указал Михаил Цорн. Тут они прижались к земле и стали рассматривать убежище.

Это была довольно глубокая пещера, размеры которой сейчас трудно было определить. Вход в нее загромождали останки животных, кучи костей. Ошибиться здесь было невозможно: они подошли к жилищу львов, про которое говорил полковник Эверест.

Но в настоящий момент, вопреки ожиданиям охотника, пещера оказалась пустой. Взяв ружье, Мокум спустился вниз и, ползком, на четвереньках добрался до входа в логово. Одного беглого взгляда, брошенного в глубь пещеры, было достаточно, чтобы убедиться, что там никого нет. Такое обстоятельство, на которое он никак не рассчитывал, заставило его немедленно изменить свой план.

— Сэр Джон, — сказал охотник, — наша дичь еще не вернулась в свое убежище, но скоро не замедлит появиться. Я думаю, что мы правильно сделаем, если займем ее место. Таким молодцам, как мы, лучше быть осаждаемыми, чем осаждающими, особенно когда само место имеет дополнительное сооружение у порога. Что об этом думает ваша милость?

— Я думаю так же, как вы, бушмен, — ответил сэр Джон Муррэй. — Я нахожусь под вашим началом и вам повинуюсь.

Мокум, сэр Джон и туземец проникли в логово. Это был глубокий грот[173], усеянный костями и кусками окровавленного мяса. Окончательно убедившись, что пещера пуста, охотники поспешили забаррикадировать ее вход огромными глыбами камней, которые они не без труда подкатили и взгромоздили друг на друга. Просветы, оставшиеся между камнями, они заткнули ветками и хворостом, которыми была усеяна неровная поверхность ущелья. Эта работа потребовала всего нескольких минут, так как вход в грот был относительно узок. Затем охотники разместились за своей баррикадой, со множеством бойниц, и стали ждать.

Их ожидание оказалось недолгим. В четверть шестого в ста шагах от логова появились лев и две львицы. Это были очень крупные животные. Лев, покачивая черной гривой и волоча по земле свой грозный хвост, нес в зубах целую антилопу, которой он тряс, как кошка мышью. Тяжелая ноша нисколько не обременяла его мощной пасти, огромная голова поворачивалась легко и свободно. Две львицы с желтой шерстью, резвясь и играя, сопровождали его.

Сэр Джон («его милость» сами потом сознались в этом) почувствовал, как быстро забилось у него сердце. Глаза астронома выкатились из орбит, брови полезли вверх, и он застыл в каком-то конвульсивном страхе, к которому примешивались изумление и тоска; но это продолжалось недолго, он быстро овладел собой. Что касалось его спутников, то те, как всегда, были спокойны.