Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 Страница 23

Энрика печально смотрела на узкую, грязную улицу, думая о том, что она одна во всем мире и что нет у нее никого, к кому бы она могла бы обратиться, чтобы уведомить своего Франциско.

Вдруг внизу, в тени домов, ей показалась чья-то фигура, заставившая ее вздрогнуть; волосы у нее встали дыбом на голове от испуга и ужаса; но она, наверное, ошиблась. Каким образом мог Жозэ, брат Франциско, прийти на эту улицу? Во всяком случае ее обмануло сходство, но даже от одного только сходства кровь застыла в ее жилах. В страхе она прижала ребенка к своей груди, и с криком: «Защитите меня!» присела возле приподнявшегося Аццо, готового на все.

— Мой смертельный враг, — прошептала она, — я его увидела на улице.

Ая, между тем, страстно следила за каждым движением Энрики, однако ее волнение отражалось только в глазах, мускулы прекрасного лица были неподвижны, точно высечены из камня. Она видела, что Энрика просила у Аццо защиты, видела, что на его оживившемся лице мелькнула радость.

В эту минуту вдруг раздался тот страшный звук, тот отчаянный крик и дикий вой, который в этот вечер, как мы знаем, наполнил ужасом королеву Изабеллу, шедшую по улице Толедо с доном Серрано и с маркизой де Бевилль.

Энрика вздрогнула. Даже задумчивые, ленивые цыгане невольно вскочили, но скоро крик потерялся вдали, а Энрика не посмела выйти узнать о случившемся. Какой-то внутренний голос говорил ей, что здесь ей и ее ребенку угрожает опасность, что она должна бежать дальше без цели, без дороги, только бежать, бежать, пока ее держат ноги.

Ая с нетерпением ждала, когда ненавистная Энрика расстанется с ними в Мадриде, но напрасно. Белая женщина была вне себя от страха, она не смела показаться на улице, она не знала, где ей спастись!

После полуночи старая Цирра возвратилась в трактир «Рысь». Она увидела присевшую на полу Энрику и, полная сострадания к несчастной матери, за руку отвела ее в угол темной комнаты, где приготовила ей постель подле себя, и положила голову Энрики к себе на руки. Цирра, быть может, еще больше полюбила белую женщину с тех пор, как заметила, что ее любит Аццо. Энрика и ее ребенок проспали несколько часов, хотя ей и грезились тяжелые, страшные сны.

Ая же с неженской силой переносила всякую усталость. Она хоть и легла вместе с другими цыганками, но не смыкала глаз всю ночь от тревоживших ее беспокойных мыслей. Если бы кто-то смог их прочесть, то узнал бы, что эта чужая женщина, жившая среди цыган, под маской своей обворожительной наружности скрывала испорченную, зачерствелую душу и не останавливалась ни перед чем для достижения своих целей. Почему, например, эта Венера всегда так тщательно закутывала свои руки, нимало не заботясь, чтоб корсаж, стягивавший ее прекрасную грудь, скрывал от любопытных взоров ее формы?

Никто не знал, откуда и зачем появилась Ая в таборе: так тщательно она скрывала свою тайну. Старая Цирра уверяла, будто прежде Ая жила среди принцев и королей, как она слышала это от нее самой. Однажды Ая говорила об этом во сне, в другой раз, не подозревая, что старуха была рядом, воскликнула вслух: «Принц Франциско, как вы, я думаю, беспокоитесь о вашей приятельнице!» И вслед за тем расхохоталась так насмешливо и злобно, что старой Цирре сделалось страшно. Ая полюбила сына цыганского князя, может быть, потому, что непременно желала иметь дело с принцами, хотя бы и лесными; а может быть, потому, что слышала о неизмеримом сокровище, которое охранял его отец и которому принадлежало право распоряжаться им как самому старшему и первому между цыганскими князьями. Она решилась во что бы то ни стало завлечь в свои сети молодого, страстного юношу и готова была погубить всякого, встретившегося на пути к этой цели.

Когда начало светать, Энрика проснулась. Цирра также поднялась: отец Аццо приказал ей до солнца отправиться в путь с цыганами и обещал догнать их на условленной дороге.

Энрика взяла своего ребенка и хотела проститься со старой доброй Циррой, чтобы продолжать свой путь одной или же в отчаянии, утомившись, возвратиться в Дельмонте. Старуха схватила за руку стоявшую в нерешительности Энрику.

— Останься с нами, — советовала она, — иди с нами дальше, у тебя, так же как и у нас, нет родины, над тобой и над твоим прелестным ребенком также висит проклятие. Мы будем защищать тебя, мы навсегда примем тебя в свою семью, ведь ты тоже цыганка, хоть кожа твоя и белей нашей!

— Бездомная, пораженная проклятием как и вы! — повторила Энрика голосом, в котором выразились все ее мучения, вся ее несчастная любовь.

В эту минуту Аццо, точно упрашивая, заиграл на своей волшебной скрипке так задушевно, так страстно, как будто хотел вложить в мелодию все страдания, все проклятие своего отверженного народа. Он играл цыганские напевы, никем не сочиненные, появившиеся, как и само цыганское племя, Бог весть откуда.

Его проникновенная игра глубоко потрясла истомленное горем сердце Энрики. Из ее глаз полились горячие слезы тоски и скорби на бедного невинного ребенка, который улыбался материнским слезам и протягивал к ней свои маленькие ручки.

— Идешь ты с нами, белая женщина? — спросил Аццо, незаметно подойдя к Энрике и положа руку на ее плечо.

— Да, иду, пусть будет по-вашему. Вы правы, я безродная, бесприютная, обремененная проклятием, как и вы, — сказала Энрика дрожащим голосом.

— Так я буду защищать тебя ценой своей жизни, ведь ты говоришь, что у тебя есть смертельный враг! Цыган называют хитрыми и трусливыми, но Аццо — лютый зверь, когда он защищает тех, кого любит.

Он был так прекрасен в своем порыве, что становилась понятной любовь Аи к нему. Его гордая красивая осанка выражала силу и отвагу. Темные кудри беспорядочно падали на лоб, придавая ему дикую прелесть. Смуглое серьезное лицо приняло мягкое выражение, а прекрасные глаза с бесконечной любовью смотрели на Энрику. С красиво очерченных губ, точно против воли, сорвались печальные слова:

— Аццо любит прекрасную Энрику, а ее сердце неприступно.

— Я не могу любить тебя, потому что я уже отдала свое сердце другому, а отдать его можно только один раз! Если ты хочешь защищать меня, я буду тебе благодарна. Вот и все, что Энрика может обещать тебе, более не требуй.

Его лицо озарилось надеждой и радостью.

— Аццо будет доволен всем, что ни даст ему белая женщина! Пойдем вслед за другими!

Когда он посмотрел на дверь, его глаза встретились с глазами Аи, которая стояла у двери и все видела. Высокая статная женщина оставалась неподвижна, пока Аццо и Энрика с ребенком не прошли мимо нее. Она проводила их ледяной улыбкой, полной ненависти, и ее сладострастные, пухлые губы прошептали вслед ничего не подозревавшей сопернице: