Бог Войны (ЛП) - Корнуэлл Бернард Страница 24

— Ты его не любишь.

— Никчемный человек.

Этельстан кивнул и снова сел лицом ко мне.

— Мой главный долг не в том, чтобы убивать норманнов, хотя Богу известно, что я убью их всех до одного, если на то будет Его воля. Мой главный долг — обратить их. — Он помолчал, ожидая моего ответа, но я ничего не сказал. — Мой дед, — продолжил он, — учил, что те, кто служит Господу — не саксы и не даны, не англы и не норвежцы. Они едины во Христе. Посмотри на Ингилмундра! Некогда норвежец и язычник, а теперь христианин, оказывающий услуги мне, своему королю.

— И тот, кто встречался с Анлафом Гутфритсоном на острове Мон, — резко сказал я.

— По моему приказу, — немедленно парировал Этельстан. — Почему бы и нет? Я послал Ингилмундра с предупреждением Анлафу, что, если его честолюбивые замыслы коснутся этого острова, я сдеру с него шкуру и сделаю из нее седло. Надеюсь, предупреждение сработало, поскольку знаю, что Анлафа манит Камбрия.

— Она манит всех, включая тебя, мой король.

— Но если язычников Камбрии обратить, — продолжил он, — тогда они будут сражаться за своего христианского короля, а не за какого-то язычника-авантюриста из Ирландии. Да, Гутфрит мерзкий человек, но благодать Христа действует и через него! Он согласился покреститься. Он позволит мне построить в Камбрии бурги, оставить там гарнизоны, которые будут защищать храбрых священников, проповедующих необращенным. Он согласился, что в Камбрии будут править два олдермена-сакса, Годрик и Альфгар, их войска будут защищать наших священников. Язычники послушают Гутфрита, он для них свой, он говорит на их языке. Я сказал ему, что Камбрия должна стать христианской, если хочет остаться королем. И подумай, что будет, когда Гутфрит умрет.

— Женщинам будет спокойнее.

Этельстан проигнорировал это заявление.

— Его родня правит в Ирландии, но они считают, что должны править и Дифлином, и Эофервиком. Если Гутфрит умрет, Анлаф попытается забрать Нортумбрию. Он потребует ее по праву рождения. Лучше терпеть пьяного глупца, чем биться с талантливым воином.

Я нахмурился.

— Почему бы просто не убить Гутфрита и не провозгласить себя королем? Почему не заявить, что Нортумбрии больше нет, и все здесь — теперь Инглаланд?

— Потому что я уже здесь король, потому что это, — топнул ногой он, — уже Инглаланд! Гутфрит присягнул мне, я его сюзерен, но, если я уберу его, то рискую навлечь на себя месть его ирландской родни, а если ирландские норвежцы нападут с запада, подозреваю, что Константин атакует с востока. И тогда норвежцам Камбрии и данам Нортумбрии захочется присоединиться к захватчикам. Даже валлийцам, несмотря на обещание Хивела! Никто из них нас не любит! Мы для них сайсы, и они страшатся нашей мощи, хотят ослабить нас, и война со всеми нашими врагами будет ужаснее, чем любая из войн, в которых сражался мой дед. Я не хочу этого. Я хочу навести в Нортумбрии порядок. Я не хочу больше хаоса и кровопролития! И держа Гутфрита на коротком поводке, я обращу северных язычников в законопослушных христиан и объясню врагам, что в Нортумбрии нет возможностей для честолюбцев. Мне нужен мирный, процветающий, христианский остров.

— Управляемый Инглаландом, — мрачно сказал я.

— Управляемый Господом Всемогущим! Но если Господь назначил Инглаланд самым могущественным королевством в Британии, то да, Инглаланд должен править.

— И чтобы достичь этого, ты доверяешь пьяному глупцу обратить нас, язычников? — язвительно спросил я.

— И чтобы держать в узде Анлафа.

— И велишь пьяному глупцу потребовать с меня дань.

— Ты живешь на этой земле, почему ты не должен вносить свою долю в казну? Почему не присягнешь ему в верности? Ты живешь в Нортумбрии, разве нет? — Я был так поражен предложением присягнуть Гутфриту, что ничего не сказал, хотя негодование наверняка отразилось на лице. — Ты выше закона, лорд Утред? — сурово спросил Этельстан.

— У Гутфрита нет закона, — огрызнулся я. — Платить ему дань? Почему я должен платить за его шлюх и эль?

— Лорд Элдред будет держать в Эофервике гарнизон. Он удостоверится, чтобы твое серебро тратилось с умом. А что касается клятвы, ты станешь примером другим.

— Будь они прокляты, эти другие, — зло сказал я, а потом враждебно накинулся на него: — Я слышал, что лорд Элдред, — почти выплюнул это имя я, — стал олдерменом.

— Да.

— Олдерменом чего?

Этельстан помолчал.

— Нортумбрии, — наконец сказал он.

До этого момента я ему верил. Он говорил горячо и страстно, ведомый не только честолюбием, но и искренней верой в своего бога, но этот односложный ответ был уклончив, и я решительно бросил ему вызов.

— Я олдермен Нортумбрии.

Он улыбнулся, возвращая себе хладнокровие.

— Но в беззаконной стране нужна власть, а власть исходит от короля посредством его знати. Этот король, — он тронул золотой крест на груди, — решил, что Нортумбрии нужно несколько олдерменов, чтобы ее укротить. Лорды Годрик и Альфгар на западе, а еще двое, ты и Элдред, на востоке. Но прежде чем возражать, вспомни, что я пришел заплатить тебе долг.

— Лучшей платой будет, если ты оставишь меня в покое, — проворчал я. — Я стар, я сражался со времен твоего деда. У меня есть хорошая женщина, хороший дом, и больше мне ничего не нужно.

— А если я отдам тебе весь Вилтунскир? — спросил он.

Я пораженно уставился на него и не нашел, что сказать. Когда он смотрел на меня, казалось невозможным, что это я его вырастил, защищал, даже любил как сына. Он обрел уверенность и ничем не напоминал мальчика, которого я знал. Он стал королем, и его амбиции простирались на всю Британию, а может, и дальше.

— Вилтунскир — одно из богатейших графств Инглаланда, — снова заговорил он. — Ты можешь получить его, а с ним бо́льшую часть земель Этельхельма. — Я продолжал молчать. Этельхельм Младший, олдермен Вилтунскира, был моим врагом и человеком, оспаривавшим права Этельстана на трон Уэссекса. Этельхельм проиграл и умер, и его состояние перешло к королю. Громадное состояние, и Этельстан предлагал мне бо́льшую его часть, огромные поместья во всех трех королевствах, огромные дома, полные дичи леса, пастбища и сады, города с преуспевающими торговцами. Мне только что предложили все это или бо́льшую часть. — Ты станешь величайшим после короля лордом Инглаланда, — улыбнулся Этельстан.

— И ты отдашь все это язычнику?

Он улыбнулся.

— Прости, но ты стар. Ты будешь наслаждаться богатством год или два, потом его унаследует твой сын, а он христианин.

— Который сын? — резко спросил я.

— Тот, которого ты зовешь Утредом, конечно. Его здесь нет?

— Я оставил его командовать гарнизоном в Беббанбурге.

— Он мне нравится! — с воодушевлением сказал он. — Всегда нравился!

— Вы росли вместе.

— Именно так! Мне нравятся оба твоих сына.

— У меня только один сын.

Этельстан пропустил это мимо ушей.

— И я представить не могу, чтобы твой старший хотел унаследовать что-нибудь материальное. Епископ Освальд желает не земного богатства, а только милости божией.

— Тогда он весьма необычный священник, — проворчал я.

— Да, он такой, и он достойный человек, лорд Утред. — Он задумался. — И я ценю его советы.

— Он меня ненавидит.

— И кто в этом виноват?

Я хмыкнул. Чем меньше я буду говорить о епископе Освальде, тем лучше.

— А что ты получишь взамен богатств Вилтунскира? — спросил я вместо этого.

Он на мгновение замешкался.

— Ты знаешь, чего я хочу.

— Беббанбург.

Он поднял обе руки.

— Ничего не говори, лорд Утред! Ничего сейчас не говори! Но да, я хочу получить Беббанбург.

Я повиновался его приказу ничего не говорить и порадовался этому, потому что первым порывом было гневно отказаться. Я нортумбриец и посвятил свою жизнь возвращению Беббанбурга, но одновременно с этим порывом пришли и другие мысли. Король предлагал мне такое огромное богатство, что Бенедетта будет всегда жить в роскоши, которой она достойна, а сын унаследует состояние. По всей видимости, Этельстан почувствовал мое замешательство, поскольку поднял руки, призывая к молчанию. Ему не нужен был скоропалительный ответ, он хотел, чтобы я подумал.