Генри Хаггард - Владычица Зари Страница 24

В назначенный день корабль причалил к пристани, и Хиан, сопровождаемый воинами, которые несли золото и другие дары, а также его дорожные вещи, отправился к пальмовой роще, о которой упоминалось в послании. Ошибиться он не мог — никакой другой рощи в окрестностях не было видно. Здесь он отпустил воинов, которые с большими опасениями оставили его одного, хотя и рады были вернуться на корабль до наступления темноты; как все, живущие в Египте, они верили, что в этом месте блуждают призраки великих фараонов прошлого и Дух пирамид, чей взгляд сводит мужчин с ума.

— Как нам было приказано везиром Анатом, — сказал начальник стражи, — корабль, на котором вы, господин Раса, прибыли сюда, мы отведем теперь в Мемфис, где нас можно будет найти, если мы вам понадобимся, хотя мы и не уверены, что еще понадобимся вам.

— Почему же не понадобитесь? — спросил Хиан, он же писец Раса.

— А потому, что у этого места дурная слава, мой господин. Говорят, ни один чужестранец, что ушел вон в те пески, не вернулся назад.

— Что же с ними случается?

— Этого никто в точности не знает, только рассказывают, что их заживо замуровывают в гробницы — так они умирают. А если кто и избегнет подобной участи и сам он молодой и красивый, как вот вы, господин, может так случиться, что он повстречает ту чудную красавицу, что бродит при луне по пирамидам, и станет ее возлюбленным.

— Может, это и не так уж плохо, мой друг, если она такая чудная красавица?

— Хуже некуда, господин Раса, потому что, когда он поцелует ее в губы, а она взглянет ему в глаза, им овладеет безумие и он погонится за ней по пирамиде, покуда совсем не помешается и не свалится вниз, а если и выживет, то все равно останется безумным до конца своих дней.

— Но почему он не может ее догнать?

— Да потому, что она непременно заманит его на ту высокую пирамиду с гладкими плитами и заскользит по ней, как лунный луч, она то ведь дух, и ему за ней никак не угнаться. И когда он видит, что теряет ее, мозг у него вскипает — и он уже не человек.

— Ты навел на меня страх, друг. Какая печальная участь! Неужели она ожидает и меня, ученого писца, — ибо таково мое ремесло, — и именно сейчас, когда я снискал расположение при царском дворе! Но мне дано поручение, а тебе, я думаю, известно, что ожидает того, кто проявил неповиновение и не выполнил приказа Его Величества царя Апепи.

— О да, господин Раса, об этом мне хорошо известно; Апепи жесток, и если задумал что-то, лучше ему не перечить. А уж если кто осмелится ему возразить, пусть считает себя счастливцем, если его всего лишь укоротят на голову, а если он невезучий, то запорют плетьми до смерти.

— Если так, друг, пожалуй, я предпочту призраков, а быть может, и ужасный взгляд этой красавицы, Духа пирамид, и не стану возвращаться назад, хотя, признаться, хотел бы этого. На груди у меня амулет, который, как мне сказали, защитит меня от обитателей могил и прочих призраков, вверяю себя ему и силе молитв. Я все же не теряю надежды, что скоро снова встречусь с тобой и мы отравимся на твоем корабле в обратный путь, но если дойдет до тебя слух, что меня уже нет в живых, прошу тебя, в память о моей душе возложи подношения на первый же алтарь Осириса, который повстречается на твоем пути.

— Я не забуду об этом, господин Раса, потому что ты мне нравишься и от всего сердца я пожелал бы тебе более счастливой судьбы, — отвечал начальник стражи, который был добрым человек, а потом добавил: — Возможно, ты чем-то обидел фараона или везира и кто-то из них хочет таким образом избавиться от тебя, — и ушел со своим отрядом.

«Вот весельчак! Квакает, точно лягушка в ночь перед грозой, — думал про себя Хиан. — Но даже если он и прав, что значит моя жизнь перед лицом вечных пирамид?»

И он сел под пальму. Прислонясь спиной к стволу, он разглядывал величественные очертания пирамид, которые прежде видел лишь издали, и, подобно Нефрет, размышлял о могуществе царей, которые их построили. Думал он и о том — и не без удовольствия, потому что любил путешествия и приключения, — какая странная миссия выпала на его долю и как удивительно повернулась его судьба.

«Если вправду царственная дева жива и скрывается в этой Общине и я успешно выполню свою миссию, я лишусь короны; если же ничего не получится, я все равно ее потеряю, ибо мой отец не прощает тех, кто не выполнил его поручения. По правде говоря, для меня будет всего лучше, если такая царевна вовсе не существует и я не обнаружу никаких ее следов. Но ведь какая-то дева всходит на пирамиды — тот воин, который хотел ее похитить, умирая, поклялся мне, что видел ее собственными глазами. И поклялся также, что она прекрасна, а это доказывает другое: она не царевна, ибо боги не одаривают всем сразу, и царевны не бывают красавицами. И уж конечно, не бегают царевны по пирамидам, а возлежат на своих ложах и объедаются лакомствами. Или, может быть, та, которую видел наш похититель, или ему показалось, что видел, — дух, и если это так, мне уготовано судьбой увидеть ее и потерять рассудок? Однако же эти дети Зари — странный народ, если верить всему, что я о них узнал, да к тому же говорят, они очень добрые, — может, они не убьют меня, даже если догадаются или узнают, что я — царевич Хиан. Зачем им убивать меня, если царевичей так много, их можно делать указом или мановением скипетра».

День выдался очень жаркий, на корабле было слишком много народу, отдохнуть Хиану не пришлось, и теперь, сидя под пальмой и размышляя о превратностях судьбы, он заснул.

А тем временем благочестивый пророк Рои, достойный Тау и царевна Нефрет держали совет в храме.

— Посланец сошел на берег, о пророк, — сказал Тау. — Мне сообщили, что он уже в пальмовой роще.

— А что тебе еще стало известно, Тау? — спросил Рои. — Если ты что-то знаешь, говори, ибо мне сообщено, что настало время, когда наследница престола Египта, — он показал на Нефрет, — должна принимать участие в наших советах.

— Я понял тебя, о пророк. Так вот, слушайте: один из наших братьев, который служит при дворе царя Апепи — не смотри на меня с таким удивлением, царевна, ибо наши братья находятся повсюду — так вот, наш брат сообщил мне тем способом, о котором ты, пророк, знаешь, что дело это очень близко касается той, которую мы почитаем. Скажу коротко: когда четверо гиксосов пытались похитить нашу госпожу, эфиоп Ру допустил оплошность, ибо он убил троих, а четвертому дал убежать, хотя и смертельно ранил его. Этот шакал добрался до Таниса и, прежде чем отправился в преисподнюю, успел сообщить о случившемся. Из его рассказа и разных историй, которых не счесть, царь Апепи заключил, что дитя, которое ускользнуло из его рук в Фивах много лет назад, живет здесь, среди нас, и что это не кто иная, как царевна из древнего рода фараонов Египта.