Вера Космолинская - Драконье царство Страница 25

Я подбросил еще ложечку в опустошенный котелок и подлил воды.

А время все-таки уходит, пролетает как свежий ветер над вересковой пустошью, почти ничего не задевая, только травы шелестят себе беспечно, и им все равно. Им некуда стремиться. Через год будут другие травы, и тоже будут шуметь — просто существовать, не стремясь ни в какие свои потерянные королевства. Хотя, кто знает, о чем они на самом деле звенят? И почему слушая их «безмятежный» шепот хочется сойти с ума.

VII. Второй Дуглас

Это было похоже на дежа-вю.

Мы уже миновали великую стену, отстроенную отнюдь не китайцами, а римлянами, пусть не столь же великую как первая, но все же внушительную — шутка ли перегородить не такой уж маленький остров из края в край, пусть и в узком месте. Это и называлось стеной Адриана или Адриановым валом, хотя это была именно стена, протяженностью в сто километров от залива Солуэй-Ферт до Уоллсэнд-он-Тайн. Западная часть ее сложена из торфа, а восточная, высотою в семь метров, из камня. Вдоль ее северной стороны был выкопан ров в три метра глубиной и девять шириной, а вдоль южной сооружена насыпь, чтобы легче было взбираться наверх. Через каждые семь километров она укреплена крепостями, а через каждые полтора — фортами поменьше, каждый с парой дозорных башенок. Дальше на север остров пересекал еще и заброшенный позднее вал Антонина, был и вал, отделявший центральную Британию от Уэльса — методичные ребята были эти римляне, и не ленивые. Стена все еще неплохо сохранилась, хотя прежней функции уже не несла. Однако же понемногу она все еще использовалась. Несмотря на избыток проходов в ней, мы выбрали путь через одну из крепостей-фортов, занятую отрядом саксов, затратив на это не больше часа и применив минимум осадной техники, благо с южной стороны сделать это было раз плюнуть. Разорив это маленькое гнездо мы двинулись дальше и теперь снова подходили к реке, именуемой Дуглас… У которой собирались в более или менее единое целое «темные» силы саксов, пиктов и скоттов, вдохновляемые Бальдульфом.

Эта река Дуглас была уже притоком Клайда, а не Трента, и дело происходило в местности, которую позже назовут Шотландией. Несмотря на последнее обстоятельство, назвать эти земли исконно принадлежащими скоттам сейчас согласились бы немногие. Не так давно скотты переселились сюда из Ирландии, а в данных областях и вовсе еще были чужаками, что давало нам полное подобие права не соглашаться с выбранным ими укладом жизни и политической линией и словом и делом наставлять их на путь истинный. С пиктами было сложнее. Для них мы сами были относительными новостями и достойными всяческого возмущения агрессорами, преемниками римлян. Но поскольку данное статус-кво сохранялось уже достаточно долго, а кто слишком уж старое помянет — тому глаз вон, на это возмущение тоже не стоило слишком обращать внимание. Но можно было пообещать им в случае мира более выгодные условия, чем могли предложить наши противники. Причем действительно, хоть и «чуть», но более выгодные, а не с три короба золотых гор и звезд с неба, что обычно кончается какой-нибудь подлой резней под сурдинку (становящейся после достоянием многих легенд и героических песен), когда опасности, грозящие недолговременным вынужденным союзникам остаются более или менее позади.

Свои обещания мы распространяли и посредством обычным образом распускаемых слухов и при слабом подобии переговоров, и со специально засылаемыми в стан неприятеля при помощи стрел посланиями, которые, — была на это некая эфемерная надежда, — кто-то сумел бы прочесть. Ведь латынь — такая вредная штука, что хоть многие ее демонстративно не любят, но считая себя образованными людьми даже по местным порой нарочито диким меркам, представители знати почти во всех уголках этого острова предпочитают на всякий случай ее или выучить, дабы, таким манером, «знать врага в лицо», или, по меньшей мере, держать под рукой переводчика.

Но как бы то ни было со слухами, намеками и переговорами, вторая битва на реке, именуемой Дуглас была неотвратима. Не исключено, что она могла быть столь же решающей. Быть может, для кого-то — второй шанс? Никогда ведь ничего не повторяется совершенно одинаково.

Да, на этот раз все было по-другому.

Теперь, над этой рекой Дуглас, ярко сияло солнце, а армии казались почти равными по силе, и Бальдульф вел себя куда более церемонно и рыцарственно чем его брат. До начала сражения мы встретились посреди поля, замкнутого с двух сторон собравшимися войсками, а с третьей — холодной змеей реки, и встретились по инициативе самого саксонского предводителя. Причем выехал он в середину демонстративно один и, подумав немного, я отослал назад Кея и Пеллинора, вознамерившихся было меня сопроводить. Они, конечно, поворчали, но не стали портить картину численным перевесом и вернулись назад с наказом возглавить атаку, если произойдет что-то непредвиденное.

— Великая встреча, — неторопливо проговорил Бальдульф без тени иронии, и в глазах его мелькал живой интерес и сдержанное воодушевление. — Давно не знали мы столь славных битв, можно было уже подумать, что времена славы миновали и время подвигов прошло. Хвала богам, может и на наш век что-нибудь перепадет.

— Может и перепадет, — согласился я, не без некоторого невольного к нему расположения. Бальдульф весьма отдаленно походил на брата. Был он и выше и легче и подвижнее и, что делало его особенно привлекательным даже в качестве врага — не в пример поэтичнее. Менее задавленный государственными делами и помыслами, он мог позволить себе роскошь еще не стать законченным циником. Зато герой другого лагеря из него получался замечательный, он и сам, судя по всему, относился и к себе и к жизни откровенно эпически. — Как я понимаю, без славной битвы ты не уступишь.

Бальдульф засмеялся, сверкнув здоровыми крупными зубами, разве что в паре мест надтреснутыми. Его буланый конь переступил копытами, Таранис подозрительно повел в его сторону ухом, но не шелохнулся.

— А может, и вовсе не уступлю!

— Одни боги знают, — ответил я вполне миролюбиво.

— А может, и они еще не решили, — беспечно качнул головой Бальдульф. — Для этого-то и нужны битвы.

— Значит, думаешь, войны идут тогда, когда боги сомневаются? — спросил я с любопытством.

— Я так думаю, — кивнул он. — Хотя многие думают иначе. Когда боги не знают, как сделать лучше, они дают во всем разобраться людям, и смотрят, что получится.

Настал мой черед смеяться.

— Мир твой светел, Бальдульф. Он мне даже нравится.

— Да и мне тоже, — весело признался Бальдульф. — Сколько можно говорить о судьбе? Наверное, и боги любят неожиданности, иначе унылой была бы их долгая жизнь.