Емельян Ярмагаев - Приключения Питера Джойса Страница 25

Председателем собрания избран я — тот самый, кто лет пятнадцать назад, затаив дыхание, внимал старшим колонистам. Теперь для меня соотечественники ясны, будто они из стекла. Среди них нет белоснежных ангельских душ — что ж, будем выкраивать новых людей из того материала, который шел на изготовление диких кошек и гремучих змей. А пока предоставим слово проповеднику общины, мистеру Бланкету. Молитвенно сложив руки, бывший мельник закрывает глаза и внушительно молчит. Наконец отверзает уста.

— Здесь собрались мы, бедные пилигримы, ищущие Земли Обетованной, куда стремит нас быстрый корабль сей. К сожалению, не знакома нам земля, к которой плывем. Не расскажет ли брат наш Джойс, муж ученый и многоопытный, что известно о сей стране от тех, кто в ней побывал?

Наконец-то пробил мой час. Вот она, высокая трибуна, с которой я призову за собой этих крепких людей к победе над стихиями, к построению царства Разума и Справедливости! Торжественно, как знамя, я развернул единственную свою драгоценность — карту мира — и расстелил ее на столе так, чтобы она была видна всем. Эта карта была мне подарена сыновьями знаменитого Меркатора [94], братьями Арнольдом и Румольдом. Как и другие известные картографы, они заполнили рисунками и надписями лишь изученную южную половину этой страны, а также Антильские и Багамские острова, северный же материк изобразили в виде огромного континента, абсолютно пустого внутри. Еще не найденный великий Северо-Западный проход в Тихий океан картографы тактично прикрыли своим гербом.

— Страна эта, открытая по ошибке и ошибочно же названная Америкой… — начал я не без душевного трепета.

Как передать слушателям дерзостный дух исканий, овладевший капитаном Вераццано [95], когда он первым решился исследовать дикое атлантическое побережье? Как заразить их безумной отвагой Жана Картье [96], который вошел в устье таинственной реки Ошелаги и доплыл по ней до места, называемого Стадакон — нынешнего Квебека — на реке Святого Лаврентия? И я со всей силой ударил по патриотической струне. Я обрисовал железную непреклонность Мартина Фробишера, с которой тот вторгся в область льдов на севере Америки, блеск и бессмертие подвига Френсиса Дрейка, обогнувшего землю Нового Света с запада…

— Воистину велики и дивны дела сии — и довольно о них! — грубо перебил меня Томас Бланкет. — Общине важно знать, где сейчас наши, английские поселения.

Увы, никак не скрыть было той очевидной истины, что Виргиния и Массачусетс — всего лишь крошечные прибрежные лоскутки на карте Северной Америки, да и то меж ними вклиниваются владения голландцев, шведов и бог знает чьи. Это в то время как весь южный материк и в придачу Флорида, часть северного, сплошь испещрены испанскими названиями! Вот еще роковой вопрос: как рассказать о непрерывных войнах с племенами покахонтас и наррагансетт? А об истреблении в 1622 году трехсот колонистов Виргинии, среди которых чудом уцелел ваш покорный слуга?

Лавируя так и сяк, я сообщил некоторые положительные данные о делавэрах, могиканах и ирокшуа, о почти вымерших от чумы Массачусетс и вампаноэг.

— Значит, бог послал ассирийского ангела, дабы тот истребил население нового Ханаана [97], — заключил Иоганн Шоурби.

Но тут подала голос Катарина Гэмидж.

— Злы и нечестивы рассуждения твои, брат Иоганн! — сказала она. — Разве не явствует из слов мистера Джойса, что никакой не ангел, но французы-рыбаки завезли этим несчастным чуму?

— Слышно, будто дикари, исчадия эти адовы, едят человеческое мясо, — загудел Роберт дель Марш. — Что ж, пороху и пуль у нас достаточно!

— Можно некоторых щадить, — мечтательно заметил учитель Джордж Пенруддок. — Если научить их детей понимать, например, красоты Вергилиева стиха… [98]

— Ха, разводить эту языческую породу? — отрубил несокрушимый дель Марш. — В ад и детей!

— Детей-то? — возмутилась Катарина. — Тогда вы сами язычники, а не христиане!

Пришлось мне разъяснить, что дикарей во много раз больше, чем думают, и сама природа девственных лесов Америки им покровительствует. Меня поддержал Уорсингтон, который напомнил о постановлении первого законодательного собрания в Массачусетсе: с индейцами надо обращаться кротко и справедливо, дабы не толкнуть их в объятья французов. Кстати выступил и Том Бланкет: он предпочитает не убивать дикарей, а приводить их ко Христу.

Мы совещались уже часа три. Люди ошалели от качки, глаза у всех стали безжизненные, лица — белей воротников, лишь прославленная английская стойкость удерживала на месте. Морж-штурман, дремавший в углу, вдруг очнулся, прислушался, и усы его встали дыбом. Он вскочил и загромыхал наверх по трапу. Мы услыхали его командный рык:

— Воры, бездельники, английские псы — провались под вами дно! — зачем оставили фор-марсель? Живо на бегин-рей, на грот-марса-рей, взять вторые рифы на гроте!

Дальнейшее потонуло в свисте ветра. Я выглянул в открытый порт: океан скалил белые клыки, волна доплескивала до пушек — словом, было то, что называют «сильный ветер», от которого недалеко до шторма. Из-за стола поднялся сэр Уриэл. С позеленевшим лицом, хватаясь за пиллерсы и бимсы, добрался он до трапа, выблевал там и пополз наверх.

— Еще вопрос, сэр председатель, — невозмутимо сказал проповедник Бланкет. — И важнейший притом. Речь идет о вероисповедании. Как обстоит с этим?

Сдерживая подступившую тошноту, я пояснил, что в королевской колонии Виргинии государственная церковь, в Массачусетсе же, в Плимуте и других поселениях севера свободные религиозные общины единоверцев-пуритан.

Бланкет вынул лист бумаги, призвал всех ко вниманию. Грозным, давящим на мозг голосом древнего иудея он прочитал:

— «Постановление общины Иисуса Христа — да святится имя его! Первое. Никому: ни католикам, ни пресвитерам, ни магометанам, ни лицам, принадлежащим к какой-либо иной церкви, или секте, или ереси, — не разрешается пребывать там, где поселится наша община, под страхом…»

— Не согласна! — запальчиво перебила чтеца Катарина. — Опомнись, брат Томас! Ты бежал от гонений, теперь сам хочешь стать гонителем инакомыслящих? Вообще я нахожу, что лютеране давно уже застряли на своем Лютере [99], кальвинисты — на Кальвине [100], пора идти дальше!

Том Бланкет помрачнел.

— Куда же, сестра Гэмидж?

— Искать новых истин.

— Но свет уже открыт нам, сестра, божьим изволением.

— Еще не известно, что божеское, а что человеческое.