Мартин Стивен - Крайняя мера Страница 25

В доме Грэшема постоянно работали пятеро музыкантов, которые играли для хозяина каждый вечер, когда он не был в отъезде. Хотя Грэшем ненавидел публичные зрелища, он ежегодно устраивал пять или шесть представлений, превосходящих по роскоши и безупречному вкусу все остальные увеселительные мероприятия в Лондоне. Для таких событий нанималось еще несколько музыкантов, и чтобы оркестр зазвучал сыгранно, они много репетировали. Грэшем прекрасно понимал, как это важно для настоящих артистов. Домашний повар играл на флейте, правда, для чуткого уха Генри его игра тихим вечером у камина звучала слишком уж бравурно, но на шумных вечеринках подвыпившая толпа приходила от нее в полный восторг.

— Он уже работал у нас, когда обыскали мой кабинет? — Несколько месяцев назад Генри обнаружил, что кто-то очень аккуратно пересмотрел все его бумаги и выполнил эту работу так профессионально, что менее внимательный человек просто бы ничего не заметил.

— Это случилось в первую же ночь, как я его наняла, — нахмурившись, ответила Джейн.

— И у тебя не возникло никаких подозрений?

— В ту ночь в трех домах были взломаны окна на верхних этажах. Похоже, по крышам прогулялся ночной вор. Мне и в голову не пришло, что это не случайный грабитель, который проник в твой кабинет, чтобы украсть первое, что попадется под руку.

Даже самые богатые дома в Лондоне располагались так близко друг к другу, что их крыши почти соприкасались, и отчаянные головы, среди которых было немало ночных воров, могли проникнуть в дом через окна верхних этажей. Часто они предпочитали именно такой путь.

— Через полчаса приведи ко мне нового слугу. Проводи его в гардеробную, рядом с балконом, что выходит во двор, — обратился Грэшем к Маниону.

— Ты хочешь, чтобы я там присутствовала? — спросила Джейн.

— Думаю, мы справимся сами, — ответил Генри, и девушка на этот раз не обиделась.

Они отправились в дальнюю часть дома с окнами, выходящими на реку. Отец Грэшема оборудовал там еще один большой зал с балконами с видом на Темзу, которые справедливо считались красивейшими в Лондоне. Рукав реки подходил к самому дому, и здесь построили пристань, куда причаливали суда, принадлежащие Грэшему. Маленькая комната, отделанная деревом и кирпичом, где собирались допрашивать нового слугу, находилась рядом с балконом.

На лестнице послышался звук шагов, и Манион проводил в комнату высокого статного мужчину лет тридцати пяти, с копной рыжих волос на голове. Ни один мускул не дрогнул на лице Генри при виде пришельца.

— Доброе утро. Добро пожаловать в наш дом. Ты доволен новой работой? — приветливо обратился он к мужчине.

Если любезность и внимание хозяина и удивили Сэма Фогарти, как он назвал себя при поступлении на службу, то виду он не подал. Сэм говорил с сильным нортумберлендским акцентом, но очень уверенно, глядя Грэшему прямо в глаза.

— Рад служить вам, сэр. Все слуги в Лондоне мечтают работать в таком месте.

Грэшем незаметно кивнул Маниону, и тот молча пододвинулся к Сэму.

— Скажи мне, Сэм, сколько времени ты работаешь на лорда Сесила?

— Сесила, сэр? — Следует отдать Сэму должное, при этих словах он лишь чуть побледнел. — Я приехал в Лондон с севера и никогда не работал на лорда Сесила…

Он не услышал, как Манион подкрался сзади и нанес ему сильный удар по голове. Очнувшись несколько минут спустя, Сэм обнаружил, что крепко связан по рукам и ногам, а верхняя часть тела висит над черной дырой люка, из которой исходит зловонный запах, пропитавший всю комнату.

— Стоит Маниону чуть подтолкнуть тебя, и ты рухнешь в яму головой вниз, — ласково сказал Грэшем, выходя из-за стола, за которым он сидел с бокалом вина в руках. — У этой дыры кирпичные стены и множество выступов, и она высотой с наш дом, так что есть все шансы размозжить голову. А внизу находится старый колодец, куда просачивается грязная вода из реки, и мы больше им не пользуемся. Насколько нам известно, он не имеет выхода к реке или еще куда-нибудь. Те, кому удается выжить при падении, бултыхаются в воде, пока хватает сил, и их бывает слышно пару дней, но потом все они затихают. Так сколько времени ты работал на лорда Сесила?

Голова Сэма пылала, а его самого выворачивало наизнанку от мерзкого запаха гнилого мяса, исходившего из черного провала люка.

— Я не работаю на лорда Сесила…

Манион подтолкнул его чуть ближе к яме, и бедняга дико закричал.

— Видишь ли, — как ни в чем не бывало откликнулся Грэшем, — у меня хорошая память на лица, и я помню, что два или три года назад проходил через людскую в доме милорда и видел там тебя. Эту рыжую шевелюру нельзя не заметить. Ты приставал ко всем девкам на кухне. Я узнал тебя сразу, как только ты появился на пороге. В прошлый раз ты орал всякие непристойности, так что и голос я тоже запомнил, как и физиономию.

Грэшем схватил Сэма за волосы, откинул его голову назад и взглянул в обезумевшие от страха глаза.

— А теперь скажи, рыжий Сэм, сколько времени ты работаешь на лорда Сесила? Я спрашиваю в последний раз!

— Сэр… Милорд, пощадите. Всего четыре года, только четыре, — пролепетал Сэм, и его тело вдруг обмякло.

— Сломай ему левую ногу.

Бедняга задергался, а Манион молча взмахнул дубинкой, и послышался хруст переломанной кости. Сэм взревел от боли.

Манион оттащил его от люка и плотно закрыл дверцу, а затем повернулся к корчащемуся от боли Фогарти, разрезал веревки на ногах и умелым движением наложил шину на покалеченную ногу. Находящийся в наполовину бессознательном состоянии Сэм уже не кричал, а только вздрагивал всем телом. Генри снова взял его за волосы и встряхнул, но на сей раз более осторожно.

— Мы заплатим хирургу и попросим осмотреть твою рану. Если будешь вести себя разумно, скоро побежишь, как прежде. А боль, которую тебе пришлось вытерпеть, — наказание за то, что шпионил за Генри Грэшемом, а это никому не позволено. Никто не войдет в мой дом со шпионскими целями. Тебя будут держать в тайнике, пока не сможешь ходить, а потом получишь денег, чтобы уехать в Нортумберленд. А дальше решай сам. Лорду Сесилу сообщат, что у меня в доме с тобой произошел несчастный случай и, к нашему общему горю, ты утонул. Сесил будет считать тебя мертвым. Если же он узнает о твоем существовании, то решит, что ты его предал и перешел на службу ко мне, и тогда он тебя убьет. Предлагаю тебе новое имя и новую жизнь.

Грэшем отпустил голову Сэма и направился к двери, но вдруг остановился.

— Не надо предавать Генри Грэшема, это еще никого не доводило до добра. Помни о моем милосердии, которое спасло тебе жизнь и дает шанс стать приличным человеком.