Георгий Брянцев - Тайные тропы (сборник) Страница 26

Игнат Нестерович стоял, опустив голову.

– Ждать нет времени, – заговорил он хрипло. – Катастрофа может произойти каждую минуту. Если не разрешите, я сделаю сам, как подсказывает совесть. Я же не брал у вас санкции убивать Шпигуна…

– Это не довод, – прервал его Никита Родионович. – Возможно, что на твоем месте всякий другой поступил бы так же. Сейчас об этом судить трудно.

– Не знаю… не знаю… – замотал головой Тризна и тихо добавил: – Я пойду… Я вас понимаю… хорошо понимаю… Но другого выхода нет, и вы его не найдете. А если и найдете, то будет поздно. Я думаю…

Он не окончил фразы. Ватник и шарф выпали из рук. Горлом хлынула кровь. Его подхватили под руки Ожогин и Повелко, но удержать не смогли. Тризна упал на колени, закрыл руками рот.

Друзья подняли его и перенесли в соседнюю комнату. Анна Васильевна выбежала во двор и вернулась с миской, наполненной снегом, но было уже поздно.

– Товарищи… Вовка… Простите… – выдохнул Игнат Нестерович и затих.

Утром к Леониду никто не спустился, не принес хлеба и кипятку, не передал радиограммы. Это было необычно. Леонид попросил Большую землю перенести сеанс на полдень. Не пришел Игнат Нестерович и в полдень. Сеанс перенесли на вечер. Леонид волновался не на шутку. Что могло произойти? Ему было известно, что Евгения Демьяновна в больнице, что Вовка у деда, дома один Игнат. Но куда он девался? Какие причины вынудили его забыть о Леониде, сорвать работу?

Как и большинство людей, проводящих время в одиночестве, Леонид разговаривал сам с собой вслух.

– Неужели попался? – размышлял Изволин. – Не может быть! На время болезни жены и сына отец запретил Тризне заниматься боевыми делами. Тогда в чем же дело? Может быть, заболел, лежит в пекарне или у Заболотько?

Леонид с тревогой ожидал наступления темноты. Стрелка на часах подошла к восьми, но ни Игната Нестеровича, ни обычных сигналов не последовало. Леонид начал нервничать. Он включил приемник и надел наушники. Долго вертел регулятор настройки, но так и не мог унять растущего беспокойства.

«А если он лежит дома и с ним так плохо, что он не может встать? Чего же я жду? Может быть, ему самому нужна моя помощь?» – вдруг подумал Леонид.

Дважды Леонид сам выбирался наружу. В обоих случаях все сошло удачно. Собственно говоря, выйти из погреба не составляло особого труда: надо было только приподнять тяжелое творило, сдвинуть с него будку с Верным – и выход открыт. Другое дело – обратное возвращение. Тут без помощи Игната Нестеровича или Евгении Демьяновны Леонид никогда не обходился. Они водворяли на место собачью будку и закрывали творило.

Терзаемый сомнениями и думами, Леонид вышел в переднюю часть погреба, отделенную дверью, поднялся по лестнице, приложил ухо к творилу и прислушался. Ничто не нарушало тишины. Леонид осторожно нажал головой на творило – оно легко подалось, и образовалась узкая щель, в которую он просунул кисти рук. Повеяло холодом. Леонид опять вслушался: по-прежнему тихо. Сквозь щель были отчетливо видны снежный покров, часть неба с яркими звездами и кусочек дома – самый угол.

– Верный! Верный! – шепотом позвал собаку Леонид, но она не шла на зов и ничем не обнаруживала своего присутствия.

Послышался шорох, будто кто-то прошел мимо. Видимо, Верный был где-то недалеко.

Леонид позвал собаку громче. По-прежнему тишина.

Он постоял еще несколько минут, вдыхая ночной морозный воздух и чувствуя, как щемящий холодок проходит через руки во все тело. Он хотел уже приподнять творило и выбраться наружу, но раздумал и решил подождать.

Прошло еще пять напряженных минут. Нигде ни шороха, ни стука, ни голоса. Далеко-далеко пролаяла собака, ветерок донес гудок маневрового паровоза…

Руки уже начинали застывать, по телу пробежала дрожь.

«Чего же я жду? Так можно и всю ночь простоять», – подумал Леонид. Он поднялся еще на ступеньку, уперся головой в творило, и оно повалилось на скатившуюся собачью будку. Леонид высунулся до пояса – он захотел осмотреться, но не успел: что-то тяжелое обрушилось на его голову. На мгновение мелькнули перед глазами звездное небо, двор, покрытый снегом, потом все рассыпалось на мириады огней…

21

Уже вечерело, когда к дому Юргенса подкатил окрашенный в белый цвет лимузин. Шофер резко затормозил и, не выключая мотора, открыл дверцу.

Из машины вышел Марквардт. На нем были пальто с меховым воротником и меховая шапка.

Появление шефа было для Юргенса неожиданным. Гость застал Юргенса в кабинете, где тот, сидя за столом, делал записи в блокноте.

Марквардт был серьезен и холоден.

– Надеюсь, вы догадываетесь о причине моего внезапного визита? – не ответив на приветствие Юргенса, заговорил он официальным тоном.

Тревога возникла мгновенно, и Юргенсу стоило усилий скрыть ее. Он попытался предупредить расспросы:

– Полагаю, что ваше посещение связано со смертью подполковника Ашингера. Это произошло так нелепо, так неожиданно…

– Отчасти и ради этой грязной истории…

Юргенс покраснел, что не укрылось от пристального взгляда шефа.

– Вы, оказывается, еще не потеряли способности краснеть. Это замечательно… – он обошел стол, уселся на место Юргенса, вырвал из блокнота листок и взял карандаш. – Видимо, в Германии есть еще люди, сохранившие некоторые черты порядочности. К числу их, вероятно, принадлежите и вы, господин Юргенс. При вашем характере, при ваших делах – и краснеть! – Он развел руками и расхохотался.

Выходка шефа озадачила Юргенса. Он не знал, как реагировать на тон и обращение Марквардта. Решил, что лучше всего обидеться, но шеф опередил его маневр и спросил, известно ли господину Юргенсу, как на фронте поступают с людьми, фабрикующими подложные документы.

Теперь наконец Юргенс понял, в чем дело.

– Половина вашего денежного отчета за год построена на грубо подделанных расписках. А вы знаете, чем это пахнет?

Юргенс театральным жестом обхватил голову руками и опустился в кресло.

Марквардт иронически улыбнулся. Он может успокоить Юргенса: отчет дальше не пошел, он привез его с собой. Им они займутся позже. Однако он надеется, что Юргенс не станет больше злоупотреблять его доверием…

Шумный вздох облегчения вырвался из груди Юргенса. С благодарностью посмотрев на шефа, он вытер платком лоб.

– Докладывайте новости и все, что мне следует знать, – предложил Марквардт и, наклонившись над столом, начал что-то чертить на листке бумаги.

Юргенс рассказал о взрыве электростанции, убийстве Родэ, поимке подпольщика.

Марквардт, не отрываясь от бумаги, слушал.

Юргенс уже спокойно, обычным деловым тоном, доложил о ходе подготовки агентуры, предназначенной к переброске за линию фронта. Следя за рукой шефа, Юргенс машинально остановил взгляд на листе бумаги и затаил дыхание: на уголке было крупно и отчетливо вычерчено дробное число «209/902». Не поднимая головы, шеф обвел дробь кружком и поставил справа от него большой вопросительный знак.

Юргенс взволнованно отвел глаза в сторону и уже не так уверенно продолжал доклад. В голове зародилось подозрение. Если за отчет он получил лишь предупреждение, то раскрытие этой цифры сулило арест, следствие, военно-полевой суд.

– Довольно… Скучно… – прервал доклад Марквардт и, отложив в сторону карандаш, спросил: – Ну, а с Ашингером как?

– Полагаю…

– Полагать тут нечего. История грязная и задумана неумно.

– То есть?

– Точнее – глупо. Вы, надеюсь, догадываетесь, что я располагаю не только вашей информацией.

Юргенс растерялся. «Гунке донес», – мелькнула у него тревожная мысль.

– Мне все-таки непонятно… – начал он и смолк, не зная, что сказать.

– Сегодня вы почему-то особенно непонятливы. А между прочим, эта история может принести вам большие неприятности. Полковник Шурман заинтересовался ею.

– Причем же здесь я? – теряя самообладание, почти крикнул Юргенс.

Марквардт встал.

– Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле! – сказал он резко. – И не считайте меня идиотом.

Юргенс побледнел от досады, гнева и страха, а Марквардт продолжал говорить, и его слова били по взвинченным нервам Юргенса, точно удары палкой.

И как только хватает, мягко выражаясь, смелости у Юргенса спрашивать, причем здесь он! Было два претендента на наследство тестя, выражающееся в кругленькой сумме, а теперь остался один.

Марквардт прошелся по комнате. Он дал Юргенсу понять, что не заинтересован в его разоблачении, но ведет себя Юргенс по меньшей мере глупо. Создается впечатление, будто он задался целью сам накинуть себе на шею петлю.

– Только эта цифра, – Марквардт ткнул пальцем в листок бумаги, – вынуждает меня вытягивать вас из петли.

– Вы знаете?.. – вскрикнул Юргенс.

– Без вопросов, – оборвал Марквардт. – Не время. Но учтите, если вы, вопреки здравому смыслу, полезете дальше в петлю, я за вами следовать не намерен. Надеюсь, поняли?