Станислав Пономарев - Быль о полях бранных Страница 26

— Обычную, — ответил до этого молчавший все время Батай-кади. — Пятьдесят тысяч динаров.

— Это хорошо! — воскликнул старик. — Но, — он многозначительно поднял палец, — хитрый урусский коназ Димитро вернул себе ровно столько серебра, сколько вам прислал.

— Когда? — быстро спросил султан.

— Недавно. Когда еще Семен Мелик тут был. Коназ с огромным войском осадил Булгар, разгромил тумен Хасан-бея, взял с него дань в пятьдесят тысяч динаров и спокойно ушел к себе.

Новость ошеломила Али-ан-Насира. Он спросил:

— Как это могло произойти? На каменных стенах Булгара ал-Махрусы мы установили пятьдесят пушек и три тысячи крепких батыров посадили на верблюдов. Урусы никогда не видели ни пушек, ни таких необычных и для них, должно быть, страшных всадников. Они, наверное, испугались и...

— Урусы не испугались. Верблюжье войско они встретили в пешем строю и длинными копьями опрокинули его. Над неповоротливыми зловонными пушками урусы все время смеялись... Мамай-беклербек полагал, что у Хасан-бея есть еще один тумен конницы, но ты, о Великий, оказывается, отозвал его в Сарай ал-Джедид. Беклербек почтительно спрашивает: почему?

— Мне пришлось отбивать натиск кок-ордынцев.

— А зачем? — удивился Ачи-Ходжа. — Надо было выдать Токтамышу полудохлого разбойника и вернуть пайцзу, которую он требовал. К чему было проливать кровь татарских воинов на смех врагам Дешт-и Кыпчака, на потеху данникам Орды?

В другое время Али-ан-Насир наверняка испугался бы и стал оправдываться, но сейчас он только презрительно скривил тонкие пунцовые губы.

Замолчал и Ачи-Ходжа, уловив резкую перемену в поведении султана.

«Силу свою чувствует, — думал беспощадный старик, перебирая сухими пальцами янтарные четки. — На Араб-Шаха надеется. Думает, что его поддержат воины. Это опасно. А значит...»

— Говори. Почему молчишь, килича нашего подданного? — резко прервал тишину Аляут-дин-мухтасиб.

— Я все сказал.

— Все ли?

— Кроме одного, — пронзительно глянул на султана посол Мамаев. — Аллах может наказать любого, если человек не следует советам сильного и мудрого. Надо помнить об этом всегда! Так велел передать покорный воле твоей, о Великий Султан, эмир Эски-Крыма Мамай-беклербек.

— Как смеешь ты, презренный старик и ничтожный червь, грозить самому Султану Высочайшей Орды?! — гневно воскликнул Аляут-дин-мухтасиб. — Ты, ослиный навоз на пыльной дороге, осмелился поучать Мудрейшего из мудрых?! Эй, стража, взять его! Бросьте безумца в зиндан[76]! Пусть подумает в темноте о своей никчемной жизни!

— Да, пусть подумает, — поддакнул Батай-кади. — В зиндане ему будет хорошо.

Султан отвернулся.

Марулла-джагун подбежал к старику, схватил его за шиворот и выволок вон. Ачи-Ходжа не сопротивлялся.

Все! Путь назад отрезан бесповоротно. Теперь Али-ан-Насиру предстояла открытая борьба с Мамаем.

— Аляутдин, пошли гонцов к Араб-Шаху! — приказал он. — Пусть Муззафар вместе со своими батырами спешит сюда!

— Внимание и повиновение!..

Вечером, переодеваясь в парадное платье, Али-ан-Насир почувствовал тонкий укол в спину.

— Что там?! — гневно обернулся он к слуге.

— Иголка, — сказал тот. — Портной, наверное, забыл.

— Пусть ему вобьют память ста ударами плети!..

Султан не придал этой незначительной истории никакого значения. Большие дела волновали его. После ареста Ачи-Ходжи на совете было решено: как только Араб-Шах прискачет в столицу, пополнить его войско и направить на Узак ал-Махрусу, где расположилась в этом году зимняя ставка эмира Эски-Крыма Мамая. Одновременно все согласились искать сближения с Идиге-ханом, который уже давно никого над собой не признавал. К нему поехало посольство с богатыми дарами и отпущением всех грехов перед Сараем ал-Джедидом.

— Пора показать безродному разбойнику Мамаю, кто такой Али-ан-Насир! Кто настоящий властелин Дешт-и Кыпчака! — заявил султан грозно.

— Разгромив Мамая, мы обрушим меч на Кок-Орду! — вещали сановники. — Подчиним воле твоей, о Могучий, все города Востока и. воссоединим весь улус Бату-хана!

— А потом мы направим бег своих коней на Урусию и снова поставим ее на колени!

— Веди нас вперед, о Побеждающий! — ревели военачальники в боевом восторге.

Али-ан-Насир был доволен, смеялся.

Кавказское вино и хмельная хорза будили воображение. В глазах завистливых мурз возникали дивные страны, где порхают средь слепящего света драгоценных камней сладостные непорочные девы и золото рассыпано прямо под ногами. Веселье кипело во дворце. Никто не чуял беды...

— За вас, мои мудрые советники! — поднял султан серебряный кубок и... внезапно рухнул головой в блюдо с пловом.

Мурзы кинулись к своему господину. Властитель Высочайшей Орды Али-ан-Насир Могучий и Побеждающий был мертв!

Грезы растворились в леденящем кровь ужасе...

Глава тринадцатая

Мазар[77] святого Али

В суматохе и ожидании чего-то неведомого и грозного месяц прошел.

Али-ан-Насира похоронили наскоро, но при огромном стечении правоверных мусульман. И только тут, на высоком - холме у берега реки, мурзы поняли, что молодой султан был любим народом. Вспоминали с сожалением и грустью, что повелитель был незлым человеком, крови народной зря не лил, заботился о процветании Сарая ал-Джедида и других городов Орды, поощрял торговлю, сам был рачительным хозяином, ни разу никому не отказал в откупе родственников из ордынского плена.

Духовенство мусульманское вдруг стало возносить почившего, как никогда не возносило его при жизни. Оказалось, Али-ан-Насир за недолгое время своего царствования построил много мечетей и медресе[78].

И военные вдруг с изумлением вспомнили:

— Могучий Али шесть раз возглавлял войско и всегда побеждал врага малой кровью. Это был великий полководец!

И данники пожалели о кончине Али-ан-Насира, когда весть прилетела в их пределы: этот царь все же справедлив был, а вот какой на его место сядет!..

Поистине мы не видим блага тех, кто не льет крови людской. Скучно с такими. Нервы не щекочет. А ее Величество История возносит на самый высокий пьедестал только тех, кто сквозь груды истерзанной плоти карабкается, клопу подобный, на вершину гигантского храма посмертной славы.

Нет, История не равнодушна, у Истории тоже литавры есть. И она колотит в них что есть мочи, прославляя вампиров.

Примеры вопиют: «Вот они, самые упившиеся вурдалаки Истории: великий (!) Александр Македонский, плеяда римских мясников во главе с Юлием Цезарем, Атилла, Чингисхан, Тимур и...»