Михаил Голденков - Огненный всадник Страница 26

— Бить? Зачем? — удивился Кмитич и поцеловал ее розовый нежный сосок.

— Ну, у нас говорят, что муж тот любит жену, который ее бьет, — ответила девушка, не обращая внимания на интимный поцелуй.

Кмитич рассмеялся и откинулся на подушку.

— Тут в Вильне случай смешной был, — заговорил он, глядя в дубовый потолок, — один литвин женился на московитке не то из Твери, не то из самой Москвы. Не ведаю. Красивая, короче, и хорошая девушка, но она очень недовольна была, что он ее не бьет. Боялась, что не любит. Тогда литвин, чтобы ее не огорчать, побил ее раз. Жена сразу стала лучше к нему относиться. Чтобы не портить с ней отношения, он побил ее в другой раз. Она вновь не проронила ни слова, считая, что ее муж стал любить ее еще крепче. Третий раз он ее крепко побил. Ее унесли в больницу, где она и скончалась. Стали судить литвина за избиение, но адвокат оправдал его, сказав, что бил он жену по согласию и любви, по личной просьбе убиенной. Так что бросай свои азиатские привычки. Не буду я тебя бить. Но разве если чуть-чуть, — улыбнулся Кмитич.

— Значит, это только в Московии бьют жен? — обрадовалась Маришка. — А еще говорят, что они в теремах сидят и не гуляют, лица платками закрывают. А молиться в церковь их тоже не впускают — только стоя на улице. Это правда?

— Уж и не знаю. Вам тут в Смоленске видней. Может, и правда, — пожал плечами Кмитич.

— Не хочу жить в тереме. А зачем царю наш Смоленск? — спросила девушка, вновь приподнимаясь на локте и вновь обнажая свою аккуратную грудь. — Разве был наш город когда-то под Москвой? Я здесь провела всю жизнь, но никаких москов-цев раньше тут не было.

Кмитич усмехнулся:

— Всю жизнь… Скажешь тоже! Тебе что, сто лет, что ли? Хотя, ты права. Смоленск былвольным, был под Киевом, потом вступил в Литву, почти сразу же по основании Княжества, но с Ордой не якшался никогда, — покачал головой Кмитич, — как я помню из истории, лишь царь Иван III первым завоевал Смоленск в 1507 году, но ненадолго. Потом царь Иван Жахливый[11] завоевывал. Тоже ненадолго.

— А правда, что царь Алексей — сумасшедший? — сделала большие глаза Маришка. — У нас тут ходят слухи, что отец нынешнего царя вообще с ума сошел и умер. Правда?

— Ну, — усмехнулся Кмитич, — разное говорят. От сумасшедшего царя Ивана Жахливого не думаю, что могло здоровое потомство родиться. Вот и отец нынешнего царя, того, — Кмитич присвистнул, — сварьятел. Может, и этот не в порядке. Из-за этого, наверное, им там и не сидится в Москве. Поэтому уедем отсюда в Оршу. Или в Вильну. Там красиво, людей много, дома близко друг к другу стоят, и люди прямо из окон общаются между собой через улицу. Шведы называют Вильну славянским Карфагеном. Карфаген и есть!

— А что за Карфаген?

— Ну, город такой был в Африке еще во времена Древней Греции и Рима. Бойкий портовый город, где жили многие народы. Но мне и Орша нравится. Тихий городок, уютный. Правда, два пожара у нас сильных было. Старики рассказывают, что еще так никогда город не горел. Говорят, не к добру, мол, «дрэнная прыкмета», сгорит и в третий раз. Это меня тревожит.

— Ты такой умный! Откуда знаешь все?

— У нас дома книг всегда было много, — ответил Кмитич, с укоризной покосившись на стол Маришки, где лежала одна-единственная книга-русский молитвенник «Часослов» краковского издателя Швайпольта Фиоля, отпечатанная еще в 1491 году. Ее Кмитич уже успел посмотреть. Еще одна старая и не менее ценная книга — «Бивлия Руска» полоцкого доктора наук Францыска Скорины — лежала на полке под толстым слоем пыли и уже давно служила подставкой для подсвечника. По тому, как капли воска залепили страницы, можно было предположить, что в последний раз книгу раскрывали в том же 1517 году, когда сей том вышел из типографии.

— У нас много книг, — повторил, повернувшись к Мариш-ке, Кмитич, — со всего света. Брат мой — известнейший в Литве педагог и поэт, между прочим.

— Дану?

— Микола Кмитич. Неужто не слыхала?

— Нет.

— Ось! — Самуэль рассмеялся. — Ты первая, кто не знает моего брата! Это даже приятно! А то бы я подумал, что ты меня полюбила только из-за него! А я ревнивый! Хотя, — и он перекрестился, — мой брат уже в раю давно. Я его не помню даже. Так неужто и в самом деле не читала ты поэм Миколы Кмитича?

— Науки девушкам ни к чему, — чуть обидчиво ответила Маришка, — так наш батюшка говорит.

— Может, он и прав.

— И еще он говорит, что мы, бабы, бесовское отродье. Только и думаем, как бы мужчин с пути истинного сбить.

— И это верно! — рассмеялся оршанский войт. — Вот меня на службу зовут, а я не иду из-за тебя. Правда, и сам не хочу.

— Но я не бесовское отродье и тоже кое-что из наук знаю, — стала оправдываться юная жена Кмитича, — к примеру, знаю про родной Смоленск много интересного. Знаю, что там, ще сейчас Доминиканский кляштор, был ранее Авраамиев монастырь. Знаю, что построили наш Смоленск варяги из шведского Смоланда, потому он так и называется. В деревне Гнездо-во, тут недалеко к западу от Смоленска, целый город погребальных варяжских курганов есть. Сама видела те курганы. Может, там золота много? Но нам строго запрещают эти курганы копать. Говорят, духи урманов их охраняют.

— О! — поднял удивленно темные брови Кмитич. — А я, хоть и считаю себя смоленским, такого и не слышал пока. Утерла ты мне нос! — засмеялся он и поцеловал девушку в губы.

— Значит, в Оршу, раз там пожары, мы не поедем? — лукаво улыбнулась пани Кмитич, — так, может, все-таки в Виль-ню? Ну, раз там этот, как его, Каркаген!

— Карфаген! — поправил Кмитич. — Можно и в Вильну.

— А там женщины, поди, красивые, не чета нашим! Что носят сейчас в Вильне?

— Сейчас не знаю. Знаю, что мужчины носят белые или черные туфли на красном высоком каблуке до полутора вершков.

— А это откуда знаешь? — удивилась девушка.

— Боноллиус сказал, — улыбнулся Кмитич.

— А, этот! — по-детски захихикала Маришка. — Ну и петух расфуфыренный этот Боноллиус!

— Зато не в пример другим делом полезным здесь занимается. Если бы не он, то через вашу стену коровы бы пробегали, и ворот никаких не надо было бы. Представляешь, он даже в Америку плавал юнгой вместе с капитаном Лапусиным.

— А это кто такой?

— Не знаешь Еванова-Лапусина?! Как же так! Ну, это ведь знаменитейший во всей Речи Посполитой человек. Это наш Христофор Колумб!

— А это кто?

— Колумба не знаешь?

Маришка смущенно заморгала.

— Это один наш бывший земляк, — стал объяснять Кмитич, — что поплыл на португальских кораблях в Индию не на восток, а на запад, используя открытие Магеллана, что Земля круглая. Ну и приплыл к новой земле, которую поначалу принял за Индию, потому и назвал Вест-Индия — Западная Индия. Неужто вообще не слыхала?