Мишель Зевако - Коррида Страница 26

– Шевалье, – ответил Тореро, взволнованный не меньше Пардальяна, – если бы кто-либо другой сказал мне то, что сейчас сказали вы, я потребовал бы доказательств. Вам же я заявляю вот что: раз вы утверждаете, что мои планы мести преступны, я от них отказываюсь.

Это доверие, эти искренность и почтительность живо тронули Пардальяна.

– И вы увидите, что вам еще доведется поздравить себя с этим, – весело воскликнул он. – Я замечал, что наши поступки всегда выражаются через радостные или роковые события, в зависимости от того, были ли эти поступки хорошими или плохими. Добро порождает радость, а зло порождает горе. Вовсе не надо быть большим умником, чтобы заключить: люди были бы гораздо счастливее, если бы согласились всегда идти честным путем. Но, возвращаясь к вашему делу, скажу: уверяю вас, что все уладится как нельзя лучше. Вы уедете во Францию, страну, где все дышит радостью и благополучием; там вы женитесь на вашей обожаемой Жиральде, будете жить счастливо и… у вас будет много детей.

И он звонко, по-доброму, расхохотался. Смех его был настолько заразителен, что Тореро тоже рассмеялся и ответил:

– Я верю, во-первых, потому, что это говорите вы, а, во-вторых, еще по одной причине.

– И что же это за причина, позвольте узнать, если только я не покажусь вам слишком любопытным?

– Нет, клянусь честью! Я верю в то, что вы говорите, потому что я чувствую, я угадываю, что вы приносите счастье своим друзьям.

Пардальян задумчиво взглянул на него.

– Странное дело, – сказал он. – Года два тому назад, и это происшествие запечатлелось у меня вот здесь, – он прикоснулся пальцами к груди, – женщина, называвшая себя Саизума, а на самом деле носившая знатную фамилию, которую она сама забыла вследствие того, что целая цепь ужасных бедствий помутила ее рассудок, – итак, цыганка Саизума сказала мне то же самое, почти в тех же самых словах. Правда, она добавила, что себе я приношу одни только несчастья, что не очень-то меня порадовало.

И он, судя по выражению его лица, погрузился в мучительные раздумья. По-видимому, он вспоминал недавнее прошлое, прошлое, сотканное из сказочных битв, трагических потерь и несчастий.

Тореро, увидев, как шевалье внезапно помрачнел, ругал себя за то, что, сам того не желая, пробудил в нем тяжелые воспоминания, и, чтобы вывести его из задумчивости, обратился к нему:

– А знаете, что меня порядком развлекло в моем приключении с госпожой Фаустой?

Пардальян сильно вздрогнул и, вернувшись к действительности, спросил:

– Ну-ну, интересно!

– Представьте, шевалье, я столкнулся там с неким управителем принцессы, каковой при каждом удобном случае и даже без оного называл меня «ваше высочество». Этот малый произносил «ваше высочество» так напыщенно и угодливо, что можно было покатиться со смеху. Эти «высочества» просто не сходили у него с языка. Но вот кто действительно умеет придавать словам их истинное значение, так это госпожа Фауста. Она тоже называла меня так, и это слово, заставлявшее меня улыбаться, когда его произносил управитель, в устах принцессы приобретало оттенок, о котором я никогда и не подозревал. Ей почти удалось убедить меня, что я – очень важная персона.

– Да, она в высшей степени владеет искусством нюансов. Однако вы зря смеетесь, ибо по своему рождению вы имеете право на этот титул.

– Как, и вы тоже, шевалье, станете именовать меня «высочеством»? – рассмеялся Тореро.

– Мне следовало бы именовать вас так, – серьезно ответил шевалье. – И если я этого не делаю, то исключительно потому, что не хочу привлечь к вам внимание необычайно могущественных врагов.

– Значит, вы тоже, шевалье, полагаете, что моей жизни угрожает опасность?

– Я полагаю, что вы по-настоящему будете в безопасности лишь тогда, когда навсегда покинете Испанское королевство. Вот почему предложение, с которым вы ко мне обратились, – поехать со мной во Францию, – преисполнило меня радостью.

Тореро пристально взглянул на Пардальяна и взволнованно произнес:

– Появление множества врагов, желающих моей смерти, связано с тайной моего рождения. Вы, Пардальян, знаете, в чем она заключается. Как вам, чужеземцу, удалось за такой короткий срок приподнять завесу над тайной, в которую я, несмотря на годы терпеливых поисков, так и не смог проникнуть? Возможно, этот секрет является секретом лишь для меня одного? И не суждено ли мне всегда и везде наталкиваться на людей, которым все известно и которые, по-видимому, составили заговор молчания?

Пардальян мягко и растроганно ответил:

– Напротив, эта тайна известна очень немногим. Я узнал истину благодаря чистой случайности.

– Так поделитесь ею со мной.

После секундного колебания Пардальян сказал:

– Да, оставлять вас в неведении значило бы обрекать вас на слишком мучительные переживания. Поэтому я скажу вам все.

– Когда? – живо воскликнул Тореро.

– Когда мы окажемся во Франции. Тореро скорбно кивнул головой:

– Я запомню ваше обещание. И добавил:

– А вы знаете, что утверждает госпожа Фауста?

И в ответ на немой вопрос шевалье, который предпочел никак не высказываться, пояснил:

– Она утверждает, что моим злейшим врагом I является король, и только король, и именно он желает моей смерти. А вы, наоборот, говорите мне, что нанести Филиппу удар было бы преступлением.

– Я это говорил, и я на том стою, черт подери!

Тореро заметил, что Пардальян избегает прямого ответа на его вопрос. Однако он не стал настаивать, а шевалье спросил с равнодушным видом:

– Вы примете участие в завтрашнем бое быков?

– Безусловно.

– Вы твердо решили?

– Разве я могу поступить иначе? Сам король передал мне свой приказ появиться там. От королевского приказа не бегут. Кроме того, есть и еще одно соображение, вынуждающее меня повиноваться. Вы ведь знаете, я небогат… И люди тоже это знают. Установилась мода – бросать на арену подарки, когда я на нее выхожу. Это добровольные приношения, которые позволяют мне существовать. И хотя я единственный, к кому зрители выражают свои симпатии посредством денежных даров, я не чувствую себя от этого униженным. Впрочем, король сам подает пример. В конечном счете, это такая же дань уважения, как и любая другая.

– Хорошо, хорошо, в таком случае я тоже отправлюсь посмотреть вблизи, что же это такое – бой быков.

Оба друга провели остаток дня в беседе и не выходили с постоялого двора. С наступлением вечера они, невзирая на ранний час, пошли спать: оба чувствовали, что на следующий день им понадобятся все их силы.

Глава 5

НА АРЕНЕ

В те времена, когда разворачивались события, ставшие предметом нашего повествования, мода на забавы с копьем посреди арены захватила всех и вся. Турниры на французский манер оказались забытыми, и все, начиная от знатного вельможи и кончая скромным дворянином, непременно желали выйти на арену сразиться с быком. Само собой разумеется, эта мода касалась только дворян. Народ присутствовал на бое быков лишь как зритель. Для этой цели простолюдинам отводилось место, где они размещались как могли, радуясь, что им разрешили хотя бы издали посмотреть на этот спектакль.