Поль Феваль - Юность Лагардера Страница 26

— Неужели это он? Он? Мой Оливье? — едва слышно прошептала она.

И тут же обычная ее осторожность взяла свое, она отпрянула от окна, захлопнула ставни и мгновенно скрылась за занавеской… Однако скоро она поняла, что Оливье ее не заметил. Он шагал, погруженный в свои невеселые думы, и не замечал ничего вокруг. Беспредельное отчаяние, казалось, полностью лишило его сил, и он безропотно согнулся под его тяжким бременем, предав себя на волю Господа. Было ясно, что мысли его витают далеко от окружающей суеты. Убедившись в этом, госпожа Миртиль обрадовалась: «Он не заметил меня… Вот это удача! Однако что за убогое на нем платье! Какой у него усталый и печальный взор! Что за нелепость? Если бы не горделивая поступь, он бы походил на одного из оборванцев со Двора Гробье… Что заставило его так опуститься?»

Богатый жизненный опыт не замедлил подсказать ей истинную причину случившегося: «Думаю, что не ошибусь, если скажу, что он просто-напросто подыхает с голоду! Поэтому и пришел сюда в надежде хоть кому-то продать свою шпагу. Да, Оливье де Сов, которого я когда-то знала, должен был действительно лишиться всех средств к существованию, чтобы ступить на незавидное поприще наемника!»

И лицо этой коварной женщины ангельской красоты уже расцвело было улыбкой сострадания, как вдруг она увидела Армель, которая из-за своего маленького роста до сей поры была незаметна в разношерстной толпе. Мгновенно улыбка исчезла с лица госпожи Миртиль, что придало ему прежнее суровое и презрительное выражение.

«Это его дочь! Конечно, это его дочь! Сомнений нет, она просто копия, живой портрет этой проклятой Франсуазы де Рюмель… моей ненавистной соперницы! Интересно, что могло случиться с этой длинной светлоглазой девицей с золотыми волосами? Скорее всего она умерла, раз Оливье притащил сюда их дочь! Так он вдовец? А девчонка, стало быть, сирота? О, дьявол, сам ад пожелал отомстить за меня!»

Она негромко рассмеялась; золотая цепочка, на которой висели ключи, с сухим щелканьем разорвалась в теребивших ее нетерпеливых руках.

— Нет, этого мало! — яростно прошипела она. — Слишком мало! Я хочу видеть, как они страдают. Подобное зрелище — удел избранных… Так почему бы мне не устроить его для себя? Надеюсь, что у меня для этого достаточно и средств, и выдумки.

И словно у хищника, почуявшего добычу, верхняя губа ее задрожала и приподнялась, обнажив блестящие белые зубы.

— О! — усмехнулась она, — моя месть хотя и запоздала, однако от этого она будет не менее сладостна. Этот гордый и надменный красавчик Оливье скоро уплатит мне свой должок! Я не пощажу ни его дворянского самолюбия, ни его отцовского сердца. Он сполна отдаст мне и за обманутые надежды, и за отвергнутую любовь! Месть! Поистине, ни одно блюдо не сравнится с ней по вкусу!

Высокая, темноволосая, восхитительно сложенная, эта двадцатишестилетняя женщина была поистине прекраснейшим созданием природы. Она справедливо гордилась белизной своей кожи, цветом и бархатистостью соперничающей с цветками жасмина, а изяществу ее рук и ног могла позавидовать любая герцогиня.

Но, как мы уже сказали, госпожа Миртиль чаще внушала страх, нежели восхищение.

Возникало ли это чувство из-за ее властной и уверенной походки, или из-за презрительного выражения лица, из-за отрывистой и сухой манеры отдавать приказания, или из-за неумолимого, жестокого взора ее черных глаз — кто знает? Во всяком случае, все, кто видел госпожу Миртиль, находили ее прежде всего грозной, а уж затем отдавали должное ее красоте.

Она носила дорогие платья, в которых не стыдно было бы показаться в Версале. Следуя последней моде, шелковая юбка была со множеством оборок, однако излишне глубокий вырез декольте свидетельствовал о том, что бюст его обладательницы отличается большим совершенством, нежели ее вкус. Ее прическа, напоминающая каскад водопада, была творением рук искусного парикмахера. Прелестная грудь ее была прикрыта небрежно повязанной кружевной косынкой, коя вскоре вошла в моду под названием галстука Штейнкерка.

Пальцы ее были унизаны драгоценными перстнями; их также было в избытке. Женщина со вкусом вряд ли стала бы столь явно проявлять свою расточительность. О своих драгоценностях госпожа Миртиль всегда говорила громко и пренебрежительно:

— Ах, это все пустяки… так, безделушки… камешки, кабошоны[23]… поддельный жемчуг!

Она лгала. Эти драгоценности стоили более миллиона!

Недаром господин де Ла Рейни с недоверием относился к их владелице. Начальник полиции страстно желал узнать истинное происхождение подобного состояния…

Но вернемся же к той буре чувств, что поднялась в душе госпожи Миртиль, как только она заметила отца с дочуркой, и разъясним причину, ее вызвавшую.

Миртиль увидела свет в весьма малоприятном месте, именуемом «Консьержери», проще говоря в тюрьме города Ниора. Высокая башня, единственная постройка, сохранившаяся от некогда великолепного замка графов де Пуатье, где родилась внучка Агриппы д'Обинье, известная под именем госпожи Скаррон, а затем вошедшая в историю под более звучным титулом маркизы де Ментенон, была превращена в тюрьму. Сторожем при ней стал сьер Жюль Гримпар.

Честный малый жил там с женой Бертрандой, достойной христианкой, и единственным ребенком, крестной матерью которого пожелала стать сама будущая великая маркиза.

Однажды юный Оливье де Сов, чьи владения состояли из нескольких хуторов в окрестностях Ниора, пообедав в одном из городских трактиров, беспечно прогуливался неподалеку от тюремной башни. Возле рынка ему встретилась дочь тюремного сторожа, или «привратника», как последний предпочитал именовать себя. Оливье нашел, что девушка очаровательна и соблазнительна. Маленькая привратница также сочла его неотразимым. Они улыбнулись друг другу. Перекинулись словечком… Совершенно очарованный Оливье вернулся домой… Стали поговаривать об обручении…

Внезапная смерть матушки Миртиль изменила многое. До сей поры бдительный материнский надзор удерживал юное создание, обладавшее необычайно живым характером, в рамках благопристойности. После утраты матери необузданный и независимый нрав привратницкой дочери быстро дал о себе знать. Миртиль стали видеть в обществе мужчин, знакомство с которыми считается предосудительным для девушек. Господину де Сову стало известно о ее похождениях. Пылкий, но непреклонный в своих принципах влюбленный послал друга сообщить невесте о разрыве их помолвки. Надежды его были жестоко обмануты, и он вернул красавице обручальное кольцо, символ, соединивший их, как ему казалось, навеки узами любви.