Стрелы Перуна - Пономарев Станислав Александрович Страница 27

— Все?

— Все. Но ты крепко запомни эти слова. Бойся, если от быстрой скачки ты рассыплешь их по дороге. Тогда вместе с ними ты потеряешь и свою дырявую голову. А теперь повтори, что я велел сказать тебе кагану Святослябу!

Зарир-богатур повторил в точности.

— Хорошо! Бери четырех самых быстрых коней и скачи так, чтобы ветер все время отставал от тебя на полет стрелы. Спи в седле, ешь в седле, все в седле делай, но сохрани тебя аллах хоть на мгновение задержать бег твоих коней. Исполнишь волю мою — над тысячей воинов поставлю в моем тумене. Все!

Посла великого князя Киевского звали Рудомиром, а не Рудмером, как выговаривали его имя хазары. Его наружность и характерные черты Умаш описал достаточно точно, разве что чуть преувеличил. Но уж без этого ни один кочевник не обойдется. Воевода в самом деле обладал оглушающим басом, и даже в обычном разговоре люди испуганно пялили на него глаза. А если Рудомир повышал голос хотя бы и на поле брани, то кони становились на дыбы, храпели и мчались прочь, не разбирая дороги.

Визирь кагана-беки Агир-хан тут же известил своего властелина о прибытии русского посла и о желании того говорить о секретном с тремя каганами Хазарии. Воеводе сказали, что от имени великого Шад-Хазара Наран-Итиля его примет только каган-беки Асмид.

Посол Святослава стал неторопливо облачаться в тот наряд, который прямо соответствовал его заданию. Трое слуг крутились около грозного боярина, надевая на него тяжелые боевые доспехи: кольчугу со стальным нагрудником, наручи и поножи. Огромную голову покрыл тяжелый островерхий шлем со стрелкой. На плечи великан набросил красный шелковый плащ — знак княжеского достоинства. На широком боевом поясе Рудомир прикрепил огромный двуручный меч.

Летко Волчий Хвост, внимательно оглядев наряд великокняжеского посла, заметил:

— Перевязь забыл.

— Перевязь подайте, вахлаки! — рыкнул боярин так, что тараканы повыпали из щелей, а от двери отшатнулись любопытные русские купцы.

Слуги проворно опоясали воеводу перевязью наискось через плечо: на красном ремне светился серебряный барс в прыжке над перекрестьем из трех молний — личный знак Святослава. Перевязь эта означала, что носитель ее в данный момент олицетворяет самого великого князя Киевского.

— Вот теперь все. Можно ехать.

— Подайте коня! — приказал потише Рудомир...

Когда в Итиль-келе увидели грозный наряд русского посла, среди горожан всколыхнулась паника.

— Посланец кагана Святосляба надел боевой доспех! Он несет к трону кагана-беки слово войны! Ибо слово мира не облачают в кольчугу!

— Меч на поясе урус-коназа — знак крови и огня! О-о, горе нам, хазары!

— Если меч в ножнах, это еще не война, — возражали другие. — Это может быть только знаком предупреждения!

— Урус-коназ обнажит клинок перед троном кагана-беки!..

Огромный шатер изумлял людей своим великолепием. Руссы во главе с Рудомиром, который никогда ничему не удивлялся, вошли в каганово жилище чередой. Согласно положенному ритуалу с послом в этот момент было всего семь человек, облаченных, как и их предводитель, в боевые доспехи. Остальная свита осталась у входа...

Внутри на золотом троне, похожем на боевую колесницу древних ассирийцев, весь в самоцветах и дорогой парче, восседал военный предводитель Хазарского царства каган-беки-эльтебер-бохадур-хан. Из-за вороха халатов, подушек и перьев человек на троне почти не угадывался. Руссы разглядели только огромный зеленый тюрбан и под ним полное лицо с живыми глазами-щелками.

По обеим сторонам трона, облокотясь каждый на кривой меч в ножнах, стояли тарханы. Их было четырнадцать, по количеству туменов, которые мог двинуть каган-беки на врага. Все военачальники в боевых доспехах, разных по национальной принадлежности, ибо они представляли здесь военные силы всех народов и племен многоликого Хазарского каганата. Лица тумен-тарханов были свирепы и непроницаемы. И все-таки хазар поразила одна особенность: трон кагана-беки высок, высок настолько, чтобы стоящий перед ним человек всегда смотрел на кагана только снизу вверх; а вот сегодня этого не получилось. Воевода Рудомир был настолько рослым, что лицо его оказалось на одном уровне с лицом властителя. Суеверные кочевые полководцы увидели в этом особый знак и еще больше насупились.

— Говори, посол Урусии, с какой вестью пришел ты на землю великой Хазарии?! — раздался усиленный металлическим рупором голос с трона-колесницы.

Рудомир гордо выпрямился, поставил перед собой меч и скрестил могучие ладони на его рукояти. Каган-беки Асмид и тумен-тарханы с тревогой ждали, обнажит или оставит в ножнах свое оружие посол грозного Святослава. Ждали, страшась, но лица их оставались все такими же каменно-непроницаемыми.

По ратной одежде русского воеводы хазары видели, что тот готов объявить войну, стоит ему только меч обнажить перед ними — тогда и слов не надо!

Рудомир оставил боевой символ грозы и пожаров в ножнах, но загромыхал таким басом, что у всех в шатре заложило уши:

— Великий князь Киевский Святослав могучий и грозный послал меня сказать тебе, хакан-бек Козарии, свое слово! Слушай и внимай: «Ежели ты мира с нами хочешь, то пришли посла в Киев и примирись. А ежели не хочешь, то сам во пределы твои приду!» — Воевода помолчал и добавил: — А сроку тебе — до месяца травеня! Вот так-то.

Рудомир грозно повел очами по лицам хазарских военачальников, повернулся на каблуках и вышел из шатра. Руссы, звеня оружием и доспехами, гордо ступая, ушли следом.

Тумен-тарханы стояли как громом пораженные. Все молчали. И только каган-беки Асмид сказал вполголоса, сказал скорее самому себе:

— Зу-ль-када[79]... Всего две луны осталось.

Глава четвертая

Глас Тенгри-хана

Как ни желали ханы сохранить в тайне послание великого князя Киевского, грозные слова Святослава просочились в народ. Тяжелая десница возмездия нависла над степью. В полководческий дар Асмид-хана никто не верил. На базарах вопили в открытую:

— Кто защитит нас, если Святосляб двинет своих железных богатуров на нашу землю?! Вокруг — враги! Толстый обжора Асмид растерял друзей Хазарии и хочет один сражаться со всем светом! Братья, надо заставить ханов просить мира у кагана Урусии!

— Мира! — загудела толпа. — Пошли к царю Солнце Шад-Хазару! Пусть он отвратит беду!

Громада пестро одетых людей ринулась к мосту, чтобы попасть на остров Ал-Бейда, где возвышался над рекой Итилем и городом дворец великого кагана. Но путь народу преградили ал-арсии. Запели стрелы: многие из толпы упали. Однако люди не отступили. В руках подневольных сверкнули ножи, топоры, мечи, копья. Оружия оказалось мало, но атака взбешенных бедняков была страшной. У входа на мост случилась яростная сеча. Многих ал-арсиев сбросили с настила на рыхлый весенний лед, и черная вода поглотила их.

Но мост был узок, и плохо вооруженным мятежникам не удалось сломить сопротивление обученных для боя богатуров. Потеряв несколько десятков убитыми и ранеными, восставшие отошли к главной базарной площади. Ханские воины выстроились перед мостом, готовые отразить новый штурм...

Ночь прошла в тревожном ожидании: противоборствующие стороны ждали рассвета.

У мятежников нашелся вождь — бывший табунщик, а теперь искусный воин Араз-беки. Всего за одну ночь он из разрозненной толпы сумел организовать несколько отрядов, назначил им начальников из числа своих единомышленников, которых он исподволь собирал в течение полугода. Сторонники бывшего пастуха «из рода великих каганов» тщательно готовили народное выступление. Но все-таки оно вспыхнуло стихийно. Бедняки были настроены решительно, но не ведали дороги, по которой хотел вести их Араз. Его путь — трон великого кагана Хазарии. А народа? Мечта о счастливой жизни без войн и ханов!

Араз-беки проявил выдающиеся качества военачальника. Он действовал решительно и скоро.