Александр Дюма - Две Дианы Страница 27

– Потому что не могу поклясться в этом.

– О боже мой! Диана – дочь моего отца? – пошатнувшись, спросил Габриэль.

– Этого я не говорю. И никогда не скажу! – воскликнула госпожа де Валантинуа. – Диана де Кастро, конечно же, дочь короля.

– Правда? О, герцогиня, как вы добры! Но простите, быть может, слова эти подсказаны вам вашими личными интересами?.. Поклянитесь же, сударыня, поклянитесь. Во имя дочери вашей принесите клятву и в этом!

– Не принесу! – отрезала герцогиня. – С какой стати мне клясться?

– Но ведь вы только что принесли подобную же клятву лишь для удовлетворения собственного любопытства, а теперь, когда дело касается человеческой жизни, когда вы можете несколькими словами спасти от гибели двух людей, вы спрашиваете: «С какой стати мне клясться?».

– Сударь, вы слышали: я не поклянусь, – холодно и решительно повторила Диана.

– А если я все же женюсь на госпоже де Кастро, сударыня, и если она мне сестра, вы думаете, что грех не падет на вашу голову?

– Не на мою, – ответила Диана, – потому что я ни в чем не поклялась.

– Это ужасно, ужасно! – воскликнул Габриэль. – Но не забудьте, что я могу повсюду рассказывать о вашей связи с графом де Монтгомери, о вашей измене королю…

– У вас нет никаких доказательств, – едко усмехнулась Диана. – Вам просто не поверят. Заметьте к тому же, что я могу преподнести государю дело так, будто вы посмели объясниться мне в дерзновенной любви, угрожая оклеветать меня, если я вам не уступлю. Тогда вы не избежите гибели, господин Монтгомери. Но простите, – прибавила она, вставая, – я вынуждена с вами расстаться, сударь. Я очень интересно провела с вами время, право же, очень, и ваша история принадлежит к числу самых необыкновенных.

Она позвонила.

– О, как это подло! – вскричал Габриэль, потрясая сжатыми кулаками. – Ах, отчего вы женщина? И отчего я дворянин? Но берегитесь, герцогиня! Вы не безнаказанно надругались над моим сердцем и над моею жизнью… Вы еще ответите мне, ибо, повторяю, вы совершаете подлость.

– Вы находите? – сказала Диана, сопровождая эти слова свойственным ей одной сухим, издевательским смешком.

В этот миг паж, явившийся на зов, приподнял портьеру. Она иронически кивнула Габриэлю и вышла из комнаты.

«Коннетаблю решительно везет», – подумала она.

Габриэль вышел вслед за Дианой, ничего не видя от ярости и обиды.

XV.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ

Но Габриэль был человеком сильным и мужественным, с решительным и твердым характером. Ошеломленный в первую минуту, он подавил в себе приступ отчаяния, поднял голову и велел доложить о себе королеве. Ведь могли же дойти какие-нибудь слухи до Екатерины Медичи об этой безвестной трагедии соперничества ее мужа с графом Монтгомери. Как знать, не играла ли она в ней и сама какую-либо роль? В ту пору ей было лет двадцать. Молодая женщина, красивая и покинутая, должна была наверняка зорко и неотступно следить за всеми происками и ошибками своей соперницы. Габриэль рассчитывал, что ее воспоминания смогут осветить ему ту темную дорогу, по которой он брел пока еще ощупью.

Екатерина приняла виконта д'Эксмеса с той подчеркнутой благосклонностью, которую выказывала ему всякий раз, когда к этому представлялся случай.

– Это вы, прекрасный победитель? – улыбнулась она. – Какой счастливой случайности обязана я вашим милым посещением? Вы редко наведываетесь к нам, господин д'Эксмес, и впервые, кажется, попросили у меня аудиенции. Между тем вы всегда для меня желанный гость, так и запомните.

– Государыня, – ответил Габриэль, – я не знаю, как вас благодарить, и знайте, что моя преданность…

– Оставим в стороне вашу преданность, – перебила его королева, – и перейдем к цели вашего прихода. Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезна?

– Да, ваше величество, мне кажется, что можете.

– Тем лучше, господин д'Эксмес. – И Екатерина поощрительно улыбнулась. – Если в моей власти то, о чем вы собираетесь меня просить, заранее обещаю исполнить вашу просьбу. Это, быть может, несколько неосторожное обещание, но вы, конечно, им не злоупотребите.

– Боже меня упаси от такого намерения, государыня!

– Итак, я слушаю вас, – вздохнула королева.

– Я дерзнул явиться к вам, ваше величество, только для выяснения одного обстоятельства, в котором для меня заключается все. Простите ли вы меня, если я коснусь воспоминаний, весьма неприятных для вашего величества? Я говорю о событии, относящемся к тысяча пятьсот тридцать девятому году.

– О, в ту пору я была очень, очень молода, – сказала королева.

– Но были уже несомненно красавицей, достойной любви, – заметил Габриэль.

– Иной раз мне приходилось это слышать, – ответила королева, приятно взволнованная оборотом, который принимала беседа.

– И тем не менее, – продолжал Габриэль, – другая женщина уже осмеливалась захватить права, данные вам богом, происхождением и красотой. И женщина эта не удовлетворилась тем, что ваш супруг отвратил от вас свое сердце. Она изменила ему, полюбив графа Монтгомери. Впрочем, в своем справедливом презрении вы, быть может, не сохранили об этом никаких воспоминаний?

– Нет, у меня еще свежи в памяти, – ответила королева, – и этот случай, и все уловки той, о ком вы говорите. Да, она полюбила графа Монтгомери. Затем, увидев, что страсть ее обнаружена, она трусливо заявила, что ломала комедию, дабы испытать сердце дофина, а когда Монтгомери исчез – и, быть может, по ее приказу, – она его не оплакивала и на следующий же день появилась на балу веселая, кокетливая. Да, никогда я не забуду первых интриг, которыми эта женщина подкапывалась под власть молодой королевы; из-за них я дни и ночи проводила в слезах. Но позже во мне проснулась гордость. Своим достойным поведением я заставила всех уважать во мне супругу, мать и королеву. Я подарила семерых детей королю и Франции. Теперь же я сохранила к мужу только спокойную любовь, как к другу и к отцу моих детей. Я достаточно жила для общего блага. Разве нельзя мне пожить немного и для себя? И если бы я заметила чье-то юное и пылкое влечение ко мне, разве было бы преступлением отвергнуть его, Габриэль?

Взгляды Екатерины дополняли ее слова. Но мысли Габриэля витали далеко. Он уже не слушал королеву, а думал о чем-то своем. Задумчивость эту Екатерина объяснила себе по-своему. Но вскоре Габриэль нарушил молчание.

– Разрешите вас просить, государыня, еще об одном разъяснении, чрезвычайно важном для меня. Вы ведь добры ко мне! Направляясь к вам, я недаром предчувствовал, что уйду отсюда удовлетворенным. Довершите же ваше благодеяние. Раз вам хорошо знакома эта мрачная история с графом Монтгомери, то не знаете ли вы, чья дочь герцогиня де Кастро, родившаяся через несколько месяцев после исчезновения графа? Злые языки называют отцом Дианы господина Монтгомери.