Станислав Пономарев - Стрелы Перуна Страница 27

— Угощайся, Ашин Летко! Это напиток богатуров!..

Летко выпил, поблагодарил и спросил вполголоса:

— Махмуд, яз все хотел спросить тебя, что с Хаса-ном? Сказывают, он в Бухаре. А мои люди передали, што он там и не был вовсе. Послание и дары великого князя Святослава эмиру ты передал. Ты и ответ привез.

— О-о! — Араб хитро прищурился. — Ты вездесущ. — Потом наклонился к самому уху русса и прошептал: — Хаджи-Хасан далеко. Великий человек великое поручение исполняет. Ты должен знать об этом.

— А-а, послание Итиль-хана в Андалусию повез...

— Тс-с! — прижал палец к губам Махмуд.

— Несут! Несут! — раздались крики.

Толпа всколыхнулась. Все как один смотрели в сторону мусульманского кладбища. Оттуда показалась группа посланных. Они шествовали цепочкой. Передний нес на вытянутых руках изогнутую кость.

— Ребро из груди вынули, — догадался Летко.

Судьи и свидетели ступили на возвышение и каждый — один за другим — поклялся перед кендар-каганом и народом именами своих богов, что поручение суда исполнено в точности.

— А теперь, — возвестил медный голос, — я хочу, чтобы сын и пасынок дали по капле своей крови праху Анвара Ибн-Хафиза!

Истцы обнажили каждый левую руку. К ним подошел богатур-бий — судебный исполнитель. Сначала он надрезал руку бедно одетого истца и подставил кость умершего под капли крови испытуемого.

— Говори! — раздалось с помоста.

— О Справедливейший! — ответил богатур-бий. — Кость Анвара Ибн-Хафиза впитала в себя кровь этого оборванца.

Толпа, ничего не понимая, молчала завороженно.

— Теперь испытай другого!

Богатур-бий подошел к богато одетому соискателю наследства. Тот вздрогнул, побледнел, но, не помешкав и мгновения, протянул обнаженную руку. То же испытание было проведено и с ним.

— Говори! — Голос кендар-кагана зазвенел.

— Кровь скатилась с праха почтенного Анвара Ибн-Хафиза!

— Боги показали правду! — отрубил Справедливейший и пояснил: — Кость приняла родную кровь, а чужая кровь отвергнута с негодованием! Анвар Ибн-Хафиз из гроба уличает лжеца и вора!

— Пощади, о Услада Мудрости! — возопил преступник. — Пощади-и-и! — Ив полнейшей тишине было слышно, как гулко стукнулись его колени о деревянный помост.

— Мой приговор давно готов! И я мог огласить его. Но боги хотят, чтобы волю свою огласил весь народ хазарский!

— Смерть! — раздался одинокий голос.

И в следующее мгновение вся толпа громогласно приговорила:

— Смерть!!!

Тургуды подхватили обмякшее тело и поволокли его на возвышение, где, подбоченясь, стоял палач в широкой красной рубахе и с огромным кривым мечом в волосатых руках...

— Ах ты, коварный обманщик! — вопила прекрасная Альгуль. — Ты обманом завлек меня в чужой дом! Ты опозорил меня! Что мне теперь делать?! Я не хочу жить!

— Я исполню твою просьбу! — услышал ее кендар-каган. — Ты умрешь, женщина, вместе с ним!

— Ох-х! — опешила Альгуль. — Я не хочу! О Справедливейший! Я жертва обмана! Я не знала!! Поща-ди-и!  О-о-о,  Вели-и-икий!!!

— Нет тебе пощады! Ибо то, что знает аллах, не может знать женщина... Но то, что знает шайтан, женщина знает наверняка! Ты выдала себя беспечным весельем, когда твоему мужу грозило испытание! Ты обругала своего мужа, приговоренного к смерти. Для всех он преступник, но для тебя — господин по воле аллаха. Эй! Богатур-катила[67], исполни волю истинной справедливости!..

Кони ступали шагом. Махмуд был задумчив и, казалось, звуки приветствий не долетали до него. Летко Волчий Хвост тоже молчал...

А вокруг ликовали люди, прославляя мудрость справедливейшего кендар-кагана Азиза. Никто на свете не смог бы разрешить столь мудро и просто такой неразрешимый спор. А разве не праведно поступил он с коварной обманщицей? Пусть трепещут неверные жены! Боги все видят!

Теперь обросшая былью и небылью молва об этом удивительном суде полетит по всем торговым караванным путям, промчится по волнам многих морей и достигнет самых отдаленных уголков земли, куда доходят купцы и путешественники.

— Даже без прикрас, которыми народ так любит сдобрять деяния великих, этот суд останется на века, как самый изумительный и справедливый, — задумчиво сказал Махмуд.

— Да-а? — очнулся Летко Волчий Хвост. — Это верно, козары судят скоро. Чуть што — и голова с плеч!

3. «Ежели вы мира хотите...»

Глава первая

Плата за обман

Как ни бдительно охраняли печенежский стан катафракты, туда все же удалось пробраться арабским лазутчикам. Проникали они к кочевникам под видом купцов. Тайный разговор состоялся в кибитке бек-хана Илдея. Когда Тарсук и Куря пришли туда, рядом с хозяином они увидели бритого человека в греческой одежде. Дастархан источал ароматы заморских яств и вин.

— Мы ждем доблестных, — без обиняков заявил Илдей. — Разделите с нами дары арабской земли!

Бек-ханы сели. Тарсук сразу же схватил с серебряного блюда самый крупный апельсин и запихал его в рот. Почавкал, выплюнул.

— Фу, гадость! А с виду такой красивый и вкусный! — рассердился чернобородый великан.

— Очистить надо, брат. — Илдей улыбнулся одними глазами. — Вот так. — Он показал. — А теперь попробуй.

— О-о! Этим, наверное, Тенгри-хан питается на небе!

Грубый и бесцеремонный Куря, недоверчиво посверкивая круглыми зелеными глазами, осторожно взял горсть фиников, сунул один в рот: на грязном лице расплылось блаженство. Но он не успел высказать своего восхищения, заговорил Илдей:

— Братья, у нас мало времени. Румы могут хватиться нашего гостя и заподозрить неладное. Купцов пустили к нам до полудня всего...

— Говори, брат! — сразу забыл про финики Куря.

— Мы слушаем, — пробормотал Тарсук, отправляя в рот третий очищенный им апельсин и протягивая руку к четвертому.

— Это Надар, — указал Илдей на гостя. — Он купец румский...

— Чего ему надо? — прервал нетерпеливый Куря. — Мы два месяца к царю Никифору попасть не можем. Он что, пришел помочь нам? Не верю! Этот купец слишком ничтожен для такого дела. Если ты, брат Илдей, только для этого и позвал, то я уйду. Вокруг нашего стана румы сегодня поставили вдвое больше своих воинов. Батыры Царя Никифора глядят на нас волками, напасть могут. А тут какой-то купец. Тьфу!

— Не суди людей по простому званию. — Надар поднял спокойные глаза. — Это...

Удивительно, но это был не Надар, а арабский богач Хаджи-Хасан. Но кто бы мог узнать его? Где ухоженная черная бородка? Где твердый взгляд и достоинство, с которыми некогда он встречал русского посла Летку в Итиль-келе?