Виталий Гладкий - Повелители волков Страница 27

Грабежом караванов занимались и Кимерий с Лидом — в промежутках между охотой, которая служила прикрытием их неблаговидных делишек. Иначе магистрат уже давно заинтересовался бы деятельностью этих неразлучных бродяг, и тогда их или утопили бы в море, или им пришлось бы бежать в леса и жить дикарями, что для Кимерия и Лида, привыкшим к благам цивилизации, хоть и минимальным, было очень нежелательно.

В свое время Ивор выяснил, что время от времени в тайные бухточки неподалеку от Ольвии заходят галеры, и добро, добытое в разбойных нападениях на купеческие караваны, быстро загружается в их вместительные трюмы. Дальнейший путь галер был неизвестен, но то, что всем этим процессом руководит Фесарион, у Ивора не было сомнений. Он не осуждал харчевника, — каждый зарабатывает себе на хлеб, как может и как ему позволяет совесть, — но держал с ним ухо востро. Стоит лишь намекнуть Фесариону, что ему известны его «шалости», и можно не дожить до утра.

В харчевне вновь появилась Санапи. Она принесла Ивору еще один кувшинчик вина, хотя тот и не просил. Но возражать не стал — хиосское у Фесариона было отменным, рыбину он еще не осилил, а его кувшин уже показал дно. Похоже, Санапи подслушала разговор Ивора с Фесарионом, потому как, ставя кувшин на стол под бдительным взглядом своего мужа и хозяина, она тихо шепнула:

— Врет он… Кимерий и Лид на постое у Хромого Наваза. Знаешь где это?

Ивор на миг прикрыл глаза — конечно, знаю — а затем посмотрел на девушку тем взглядом, который говорит больше любых слов. Девушка зарделась — то ли от радости, то ли от смущения — и поторопилась спрятаться в подсобном помещении.

Хромой Наваз жил на отшибе, за чертой города. Его землянка стояла у самого берега лимана, на небольшой возвышенности. Там же Наваз устроил примитивный причал, возле которого на мелкой волне покачивалась большая лодка. Ольвиополитам она была в диковинку, так как несла косой парус, неизвестный мореплавателям Понта Эвксинского. Но ее хромой хозяин управлялся с этим парусом на удивление ловко, и ни одна рыбачья посудина ольвиополитов не могла сравниться в скорости с лодкой Наваза.

Как и у многих неполноценных граждан Ольвии не греческого происхождения, имя Наваз было прозвищем. В переводе со скифского оно значило «кормчий». Каким образом скиф, сын степей, оказался на «ты» с морем, было загадкой. Поговаривали, что в свое время Наваз имел какие-то дела с таврами, известными морскими разбойниками, но его больше знали как отменного кормчего, хорошо знакомого с течениями в Понте Эвксинском, облегчающими и ускоряющим ход корабля. Таких знатоков, как Хромой Наваз, можно было пересчитать по пальцам, и он имел высокооплачиваемую работу до самой старости.

Но годы взяли свое, и Наваз наконец нашел свою последнюю, тихую гавань в Ольвии. Землянку он соорудил в некотором отдалении от города, хотя ему предлагали землю и в самом полисе, деньги у него были, так что Наваз не бедствовал. Кроме того, он еще занимался и рыбной ловлей — больше для души, нежели для заработка. От одиночества Наваз тоже не страдал — в его просторной землянке кто-нибудь да гостил, большей частью его друзья, такие же морские волки, как и он сам.

Ивор шел к Хромому Навазу и дивился: какое отношение к этому уважаемому мореходу имеют два проходимца? Чем они взяли старика, что он согласился их приютить? И потом, с какой стати Кимерий и Лид стали такими скрытными, что даже ушли из своей землянки? О том, что она нежилая, сообщил Алкиму раб, который искал приятелей до Ивора. Похоже, Кимерий и Лид ограбили какого-то купца из Ольвии и теперь боятся разоблачения. Что ж, тем легче будет задача у Алкима — уговорить их стать проводниками армии персов…

Прежде чем войти в землянку Наваза, Ивор прокашлялся и немного потоптался у порога — чтобы предупредить хозяина о своем приходе; стучать в дверь и закрываться на замок у голытьбы было не принято. А затем решительно толкнул дверь и оказался в полумраке — под потолком было лишь крохотное оконце, практически щель. Едва Ивор хотел произнести приветствие (со света он ничего не видел, но чувствовал, что в землянке находилось по меньшей мере два человека), как тут же застыл словно вкопанный, ощутив у горла острое лезвие ножа.

— Ты кто? — раздался над ухом грубый голос.

— Ивор, — ответил юноша.

— Что тебе нужно?

— Не что, а кто. У меня есть деловой разговор к Лиду и Кимерию.

— Мы тебя не знаем.

— Спрячь нож, узнаешь.

— Говорю тебе, это сикофант, — проворчал из темноты другой голос. — Выведи его из землянки и перережь ему глотку. А то кровью здесь все забрызгает.

— Меня послал Алким, — поторопился сказать Ивор.

Он знал, что обитатели ольвийского «дна» скоры на расправу.

— Алким? — Нож дрогнул, и нажим на горло ослаб. — Что ему нужно?

— Хочет с вами встретиться. Срочно.

— Чтоб его собаки бешеные искусали! — снова раздался сердитый голос из темноты. — Зря мы связались с этим выжигой. Так и норовит обмануть.

Наконец тот, что был с ножом, принял какое-то решение и сказал:

— Лид, зажги коптилку.

Вскоре неяркий желтый свет масляной лампы осветил земляные стены, ушитые связками камыша и глинобитный пол, застеленный травой. В дальнем углу находился топчан, на котором лежал Хромой Наваз — Ивор узнал его сразу. Лицо старика было желтым и сильно исхудавшим. Он еще дышал, но болезнь неумолимо пожирала старого моряка, и жить ему, похоже, осталось недолго. Наверное, Кимерий и Лид приняли на себя роль сиделок, поэтому Наваз и пустил их в свою хибару.

Лид был невысокого роста, плотный и очень смуглый. Кимерий, столь нелюбезно встретивший Ивора, отличался высоким ростом и сильной худобой. Его лицо казалось вырубленным из серого гранита. Длинные черные волосы Кимерия блестели, словно смазанные оливковым маслом, а глубоко посаженые глаза смотрели угрюмо и недоверчиво.

— Откуда нам знать, что тебя послал Алким? — спросил Кимерий. — Может, ты лжешь.

Ивор порылся в складках одежды, достал «дельфинчика» и всучил его Кимерию. Тот посмотрел на монету и одобрительно крякнул. «Дельфинчик» был такой же, как и другие медные монеты Ольвии — на лицевой стороне изображено выпуклое тело дельфина, а обратная сторона плоская, но как раз на ней Алким выбил какую-то надпись. Наверное, это было заранее обусловленный знак.

— Где и на какое время назначена встреча? — поинтересовался Кимерий.

— Алким сказал, что там, где обычно. А время вам известно.

— Понятно. Выпьешь с нами? — Кимерий указал на низенький столик, на котором стоял кувшин с вином и чаши.