Андрей Посняков - Демоны огня Страница 28

– Понял тебя, господин, – отозвавшись шепотом, мальчишка растворился в расходившейся после танца толпе.

Когда настал день праздника, Максим встретил его спокойно. Совершил омовение, оделся в подобающую одежду – набедренную повязку Кефтиу и повесил на грудь золотого сокола.

– Вы будете с великим царем одни, вы – и бык, – спускаясь по широкой лестнице, на ходу пояснял Алкинай. – И за барьерами – только двое – ваши благочестивые жены.

– А жрецы?

– У нас жрецом может быть каждый. Сам царь – и есть верховный жрец.

– Ну и хорошо. – Макс неожиданно улыбнулся и, обернувшись, подмигнул супруге: – Как говорится – меньше народу, больше кислороду – так ведь?

– Ну вот, опять ты говоришь непонятные слова, – хихикнула Тейя. – И кажется, весел.

– А чего же мне зря вешать нос? Ведь скоро плывем домой. Поди, соскучилась?

– Соскучилась, – призналась царица. – Но не очень – ведь ты со мной рядом, не где-нибудь.

Фараон нежно коснулся рукою плеча жены:

– Милая… Все пройдет удачно, не переживай.

– А я что, переживаю?

– Да. Это видно.

Царская арена располагалась в южном крыле дворца, в одном из дворов-колодцев, пронизывающих насквозь все три этажа. Сквозь подобные дворики во дворец беспрепятственно проникали животворящие лучи солнца. Ждать не пришлось – царь Кефтиу и его супруга появились почти сразу же после прихода гостей. Алкинай к этому моменту уже успел скрыться, дабы не смотреть на царственную особу, что было дозволено лишь немногим и лишь по большим праздникам. Еще бы, смотрящий на царя мог получить часть его волшебной силы!

Женщины расположились на прилегающем к арене балконе, мужчины же спустились по крутой лестнице вниз, очень похожие в своих синих набедренных повязках. Оба худощавые, сильные, жилистые, только у царя Крита волосы были уложены в замысловатую прическу, поверх которой была надета кожаная шапочка с золотыми рогами, а у фараона Черной земли – тщательно расчесаны и скреплены золотым обручем. И у обоих на груди – одинаковые амулеты – два золотых сокола!

– Вот благовония и мази, натрись, о божественный брат мой! – Царь Миной улыбнулся, кивнув на резной деревянный ящик, установленный перед ареной.

Максим наклонился, принюхался…

Правитель Кефтиу жестом показал – натрись! Гость так же жестом отказался, и царь Миной махнул рукой – мол, делай как знаешь. Наклонился к ящику…

Макс схватил его за руку и предостерегающе поднял палец. Гримаса неудовольствия на миг мелькнула на тонких губах правителя Крита… То ли он не понял просьбы, то ли сделал вид – и все же натер руки и шею…

Они встали у дальнего конца арены, на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Заиграла музыка – цитра, бубен и флейта, – музыканты, вероятно, располагались на одном из балконов.

Царь Кефтиу медленно поднял вверх руки и запрокинул голову. То же самое проделал и Макс, стараясь попасть в заданный музыкантами ритм. Немного постояв неподвижно, повелитель Крита развел в сторону руки и подпрыгнул… Его движения тут же повторил гость. Затем – еще прыжок… легкое покачивание… поворот…

«Ну, когда же, когда?» – поворачиваясь и снова протягивая руки к небу, томительно думал Максим.

Что-то скрипнуло за спиной, послышалось странное фырканье и тяжелое дыханье. И топот.

Опа!

На арену наконец-то выпустили быка!

Максим и Миной резко повернулись, застыли…

Бык, надо сказать, производил впечатление! Огромный, наверное, около полутора метров в холке, красновато-пегой масти зверь с мощными копытами и рогами. Стоявшие напротив него цари смотрелись как щуплые подростки.

Правитель Кефтиу снова поднял руки… Бык засопел, поводя мордой. Маленькие красноватые глазки его казались налитыми злобой. И с чего бы, спрашивается, ему сердиться? Вроде смирный должен бы быть зверь…

А вот ничего подобного!

Бык бросился в атаку почти сразу: мотнул головой, стукнул копытом и мощной красно-пегой ракетою полетел на Миноя. Царь Крита, надо признать, среагировал быстро, хотя и не ожидал подобного натиска, едва успев отскочить в сторону.

Пронесшийся мимо бык резко затормозил копытами, подняв желтые фонтаны песка, быстро развернулся, замычал и бросился снова.

Бедный критский царь!

Он не мог уйти с арены, никак не мог – ибо это значило бы обидеть самого бога, ведь все разворачивающееся на арене действо являлось священным обрядом, от исхода которого зависело многое. Если сейчас убежать – что будет с Критом? Тогда уж точно, оставят его своею милостью боги. Да и позорно это – бежать от какого-то там недожаренного бифштекса!

Подумав так, Максим ухмыльнулся и, изловчившись, нагло дернул бычару за хвост, чем спас своего незадачливого напарника от острых рогов! На рогах, конечно, были надеты золотые шарики, но тем не менее…

Разъяренно замычав, бык дернул головой и, развернувшись, бросился на обидчика.

И теперь настала очередь Макса уворачиваться и прыгать. Как-то по-иному совладать с этакой тушей казалось сейчас невозможным. Казалось…

Когда зверь в очередной раз проскочил мимо, юный фараон застыл у барьера, застыл, словно статуя, приложив руку к висевшему на груди соколу. Волшебный амулет давал силу и власть, и сила эта, и власть были сейчас направлены на быка… Всего лишь на быка!

Глядя на гостя, правитель Крита проделал то же самое – застыл, приложив к амулету руку…

И оба разом взглянули на разъяренного зверя…

Бык поначалу не понял, что же такое произошло. Остановился, с угрозой поводя рогами… Потом вдруг как-то недоуменно тряхнул башкой и улегся прямо в песок!

Подойдя ближе, Максим наклонился и потрепал зверя по холке. Бычара довольно фыркнул и, дружелюбно замычав, ткнулся мордой в подставленную ладонь юноши.

– Эх, жаль, не припас ни сена, ни лепешки, – улыбнулся Максим. – А то покормил бы тебя. Обязательно бы покормил.

Глава 7

Танец со змеями

Лето 1550 г. до Р. Х. (месяц Месоре сезона Шему). Страна Кефтиу (Крит)

Буря грянула, когда мы были на Великой Зелени, прежде, чем мы пристали к берегу.

– И как ты смог сотворить такое с этим ужасным быком? – Бросившись на ложе, Тейя тут же пристала к мужу. – Ну, давай, говори! Я же не глупая, вижу – тут не только в волшебстве дело.

– Верно, не только… – Максим улыбнулся и, обняв жену, принялся целовать ее в губы и шею.

Для виду посопротивлявшись, молодая женщина вытянулась, изогнулась и, опустив голову, словно трепетная лань, боднула супруга в подбородок. Тот снова принялся целовать жену, все больше распаляясь, и вот уже руки его стянули с супруги платье, а губы впились в грудь… нет, не жадно, а с нежностью. С такой нежностью, от которой, наверное, можно было бы сойти с ума. Тейя и сходила…