Анна Барт - Месть из прошлого Страница 28

– Может, Эд читал дневник и выстроил версию, опираясь на сведения из него? Хотя, если предположить, что рассказ о святой Марине аллегоричен с жизнью Марианны Мнишек, то Эд позволил себе некоторые вольности и зарезал Марину ножом, – напомнила я Муру.

– Спицей, – поправил недовольно Мур, хмуро перелистывая смятые листки. – А почему она называет инокиню Марфу матерью Дмитрия? Если я правильно понял Эда, инокиня Марфа приходилась матерью Михаилу Романову…

– Мария Нагая, мать Дмитрия, после пострижения тоже получила имя Марфы, – объяснила я Муру.

Тот только застонал:

– Бесконечные Дмитрии, Василии, Иваны да Марфы, спятить можно кто есть кто.

– Ага, – согласилась я.

Мы помолчали немного, думая каждый о своем.

– Нет, полагаю, что эта запись не несет в себе дополнительную информацию, на которую мы рассчитывали, – нерешительно продолжила я. – Наверное, ты прав. Моргулез искал что-то другое.

– Тебе нужно пригласить еще раз оценщика антиквариата или независимого специалиста, – ответил Мур. – Что в доме может представлять особую ценность, как думаешь? Кроме этого дневника? Портрет?

– Не знаю, – неуверенно промямлила я. – Все было оценено до составления завещания. Несколько картин, статуэток, украшения, мебель, старинные книги. А портрет был написан лет двадцать назад.

– Может, он с секретом? – безнадежно-уныло спросил Мур.

– Не знаю, – так же уныло ответила я.

Мы сидели, разглядывая пеструю толпу перед церквушкой.

– Кстати, хотел тебя спросить. Кем тебе приходится женщина, с которой познакомился вчера? Я видел ее с тобой в «Хилтоне»…

– Подружка. Я же тебе рассказывала о ней!

– Ах, та самая, которая перевезла тебя в Америку, – кивнул Джон. – Ты ее хорошо знаешь?

Я усмехнулась. Беда здесь одна – Галку я отлично знаю.

– Она вчера со мной вовсю кокетничала, – поделился со мной Мур.

– На здоровье, – едва сдерживая хохот, ответила я, поднимаясь со скамейки, и Мур недовольно отвернулся.

– Кстати, хочу предупредить, что уезжаю сегодня на несколько дней в Лас-Вегас, – предупредила я Джона.

– Зачем это? – недовольно вопросил он.

– Повидаться с сестрой Вацлава.

– С золовкой, значит, – прищурился немец-перец.

Я возмущенно открыла рот, но Мур быстро прервал меня.

– Ты возьмешь свою машину?

Ах, черт, я же оставила ее вчера у обсерватории!

– Кто-то обещал мне пригнать машину к дому, – ворчливо напомнила я ему.

– Так и пригнали. Я попросил своих ребят «пригоните машину к дому». Они и пригнали – к моему.

– А где ты живешь? – обреченно спросила я.

– В Санта-Монике, – ответил Мур, и я с облегчением вздохнула – это совсем близко от меня.

Я потянула за поводок сидящую у ног Мура Фриду.

– Вот еще что, Лиза, – Мур почесал за ушами вредину Фриду, морда у собаки была донельзя счастлива. – Я связался еще с двумя собирателями. Любителями русской старины. Один, внук мафиози, строил первые казино в Вегасе. Другой – даже не собиратель, а так… недоразумение: то ли его дядя, то ли отец приехал из Польши и работал на постройке электростанции – в Хувер Дэм. Сам он живет в городе по дороге в Лас-Вегас.

– А внук мафиози где обитает?

– В ближайшие дни – в Лас-Вегасе.

Я прекрасно поняла намек.

– Хорошо, – подумав с минуту, сказала я. – Возьму тебя с собой, но с одним условием. В Лас-Вегасе после встречи с мафиози и поляком я займусь своими делами, и ты мне мешать не будешь.

– По рукам, – ответствовал Мур, и мы расстались до вечера.

8. Покушение

Я закопалась со сборами и в Санта– Монику поехала во второй половине дня, когда солнце уже стало склоняться к западу. Мур подробно объяснил, где его ребята оставили мою машину.

Естественно, ни у Сергея, ни у Вацлава времени подбросить меня к океану не нашлось, пришлось заказывать такси. Адрес мы нашли быстро, машина ждала в подземном гараже, и я со вздохом облегчения пересела в уютный салон «тойоты».

Времени до встречи с Муром оставалось немного, но я решила побаловать себя и полюбоваться закатом. Несмотря на то, что Санта-Моника находится совсем недалеко от Беверли– Хиллз, мне не так уж часто удается выбираться на океан.

Обычно осенними вечерами в Санта-Монике поднимается прохладный ветерок и многочисленные туристы сваливают в уют гостиниц. Найти парковку рядом с океаном в это время дня не представляет особого труда, но сегодня, к моему великому удивлению, все парковки оказались забиты.

Недоумевая, чем вызван такой ажиотаж, я медленно объезжала их одну за другой, круг за кругом. Около самой последней заприметила свободное местечко и поднажала на газ. К моей немереной досаде оно предназначалось для инвалидов. Подумав с минуту и рассудив, что вечером эта часть стоянки вряд ли срочно понадобится кому-нибудь из них, я решительно впихнула машину на свободный островок.

Хихикающая и целующаяся у въезда на парковку молодая парочка с осуждением посмотрела на меня. Чувствуя себя в душе последней свиньей и нарушительницей бесчисленных, но справедливых американских законов, я поинтересовалась у молодых людей, какие великие события происходят в предвечерней Санта-Монике. Оказалось, гуляла какая-то школа.

Я вытащила из багажника свитер, дневник Марины, перевод – весь измятый и в жирных пятнах от вонючих гамбургеров Мура – и не спеша пошлепала к вздыхающему невдалеке океану.

Кругом вопили и галдели веселые подростки. Я направилась подальше от них, к пирсу, но сегодня явно был не мой день – вход на пирс преграждала огромная яма. Через яму кто-то перебросил доски, а лаконичное объявление грозно требовало от туристов остановиться.

Возвращаться к орущим подросткам страшно не хотелось и, в очередной раз наплевав на запреты, я осторожно перелезла через яму по узким доскам и прошла на самый конец пирса. Осенний черный океан мирно шуршал подо мной. Появилась яркая круглая луна, напоминавшая теплый желтый оладушек, который так и хотелось съесть. Прохладный бриз лохматил волосы и забирался под теплый свитер.

Я сидела, вдыхала морской воздух, читала перевод дневника и думала о Марине.

Пылкий адвокат царицы Марины Эдвард Спенсер безапелляционно заявил, что девушка умерла насильственной смертью, да и многочисленные исторические романы придерживались такой же версии. Разница была лишь в том, что несчастную Марину в официальных источниках уморили голодом в сторожевой башне. Но прямых доказательств-то никаких ни у кого нет!

Так почему нельзя согласиться с версией Эда, который предполагал, что Марину зарезали ножом или закололи спицей? Ведь очевидцев преступления, совершенного четыреста лет назад, как и подлинных документов нигде не осталось.