Роберт Святополк-Мирский - Нить судьбы Страница 28

Однако, зная о наших планах Корнелиус не стал разочаровывать князя Четвертинского, а уклончиво пообещал ему узнать, что можно в этом направлении предпринять, взяв с князя предварительное обещание, что он никому больше не заикнется об этом деле — дескать, никогда не известно кто может быть связанным с разбойниками и немедленно не донесет им о замыслах князя, что может непосредственно угрожать его жизни.

Мы обсудили с Корнелиусом твое предложение относительно Степана, и он тоже одобрил его. Более того — ты знаешь, какой Корнелиус фантазер и выдумщик по части своих дел — он тут же решил, что лицо, которое он сделает Степану на этот раз должно быть предназначено не только для того, чтобы нравиться женщинам, но и еще для т, ого, чтобы внушать доверие мужчинам. Он взялся также — хотя не раньше чем через три месяца, пока Степан не приобретет новую внешность, представить его князю Четвертинскому как именно того человека, который ему нужен. Затем мы с ним условились, что обдумаем все детали этой операции, после того как Степан выйдет из рук доктора Корнелиуса вновь преображенным. Хочу тебе при случае заметить, что мастерство нашего эскулапа растет: он заверил, что новое лицо, быть может, послужит Степану до самого конца его жизни, заметив при этом с улыбкой: «если, конечно, эта жизнь не будет чересчур долгой». Мы также решили пообещать Степану, в случае если он успешно проведет эту операцию, степень брата шестой заповеди, полагая, что если Четвертинский заплатит Бельскому за услуги его воинов, то, таким образом, ВСЕ деньги, награбленные бандой Антипа, поступят в распоряжение нашего братства…

Как только Степан будет прооперирован и отлежится положенное время, чтобы новое лицо прижилось, мы встретимся с Корнелиусом для обсуждения всех деталей предстоящего дела, которое можно будет начать сразу же после приведения в готовность Степана.

Не буду утомлять тебя деталями, скажу лишь, что князь Четвертинский с нетерпением ждет гостя, которого обещал привести к нему уважаемый доктор Корнелиус.

Желаю тебе успеха в борьбе со столь серьезным противником, который к тому же находится так близко от тебя.

Прошу тебя, друг мой, береги себя и будь осторожен: мы уже не так молоды, как когда–то, и, глядя на седую шевелюру Корнелиуса, я еще раз с грустью осознал это…

Во имя Господа Единого и Вездесущего

Елизар Бык

Февраль 1497 г.

Как только начались февральские морозы княжич Василий, старший сын Великой княгини Софьи, которому через пару месяцев должно было исполнится восемнадцать, затеял обычное княжеское развлечение — зимнюю охоту на белку. Белок в то время в подмосковных лесах было множество, но суть охоты заключалась не в количестве, а в мастерстве — чтобы не повредить маленькую беличью шкурку следовало попасть белке в глаз, что было совсем нелегко, даже для опытного лучника, учитывая, что правила охоты не позволяли бить белку, сидящую на ветке или стволе, а лишь спугнутую егерем, только на лету, в тот момент, когда она перепрыгивает с дерева на дерево.

В отличие от своего отца, Василий с детства очень любил охоту, возможно еще и потому что мать, повидавшая в Европе немало монархов, не раз говорила ему, что единственно достойным развлечением королей и царей может быть лишь охота. Охоту Василий будет любить всю жизнь, и даже смертельно больной, корчась от боли, он попытается последний раз в жизни поехать на охоту…

Но это случится еще не скоро, а сейчас юный Василий лихо мчался верхом, окруженный свитой состоящей из молодых и веселых людей, которая уже не первый раз сопровождала его. Сегодня и сама Великая княгиня изъявила желание побывать на охоте и, прежде чем завтра на рассвете отправиться за белкой, все юное охотничье общество расположилось в специальном охотничьем великокняжеском тереме в лесу в десяти верстах от Москвы. Предполагался, как обычно, роскошный охотничий ужин и не было ничего удивительного в том, что после того, как все было подано егерям и слугам приказали удалиться, поскольку это часто случалось — мало ли о каких интимных тайнах будут говорить за столом столь высокие лица. Так что если даже среди слуг или многочисленных псарей, конюхов, загонщиков и были тайные доносчики Великого князя, они не могли бы донести ему ни о чем подозрительном.

Тем не менее, на самом деле, эта беличья охота была всего лишь предлогом.

Если бы Великая княгиня и ее сын встретились наедине где–нибудь даже не в Кремле, а просто в Москве, с группой столь известных молодых людей, главным среди которых был находящийся на особом учете Патрикеева и его слуг, Владимир Гусев, это немедленно вызвало бы серьезнейшие подозрения.

Но охота — это совсем другое дело и не случайно, как в русской, так и в европейской истории самые тайные и опасные заговоры составлялись именно во время охоты.

Многое уже было решено и оговорено предварительно в частных встречах и несколько раз вся компания этих молодых людей вместе с Василием явно и открыто устраивали в самой Москве празднества и гулянки, вроде взятия снежных крепостей, для того, чтобы всевозможные тайные агенты и доносчики великого князя, прислушивающиеся к каждому слову, убедились, что княжича Василия связывают с этой группой юных шалопаев обычные досужие развлечения и ничего больше.

Впрочем, молодые охотники на белку хорошо все продумали: под благовидными предлогами они выставили у всех дверей и окон своих личных слуг с твердым наказом никого из обслуги терема близко не подпускать.

И не зря.

Если бы до Великого князя дошло что здесь говорили, неизвестно, какими путями двигалась бы дальнейшая русская история.

А говорили вот что.

Опустившись на колени перед сидящим в охотничьем кресле, как на троне молодым князем Василием, рядом с которым стояла слегка бледная, но очень серьезная Великая княгиня Софья, Владимир Гусев, крепко сжимая в руке висящий на шее золотой крестик, торжественно и взволнованно произнес:

— Признавая тебя, Василий Иванович, подлинным и единственным наследником московского престола, будущим Великим князем московским и государем российским, клянусь, не щадя здоровья и жизни, сделать все, что в моих силах, дабы помочь тебе занять подобающее место на московском престоле, а если будет на то воля Господа Всемогущего и ты воцаришься, клянусь служить тебе верно и преданно до последних своих дней. Если же придется принять смерть в борьбе за это правое и справедливое дело, клянусь, выдержав все пытки и муки не выдать никого из тех, кто вместе со мной вступает на этот правый путь, в чем целую этот крест, и да поможет нам всем Господь.