Александр Грязев - Калифорнийская славянка Страница 28

— А ендову привёз? — спросил Ряшкин.

— А то как же, Артемий Иваныч. Заказ я твой исполнил. Хороша ендова: широкая, медная с рыльцем… Думаю, что тебе любо будет квас да пиво пить… А вот гвоздей судовых взять пришлось только тысячу штук — везти тяжело. Но я заказал у кузнецов тамошних в Устюге еще четыре тысячи. К зимней пушной ярмарке обещали сделать.

— Добро, коли так, — сказал довольный докладом своего приказчика хозяин. — А на пушную ярмарку в Устюг я, может, и сам соберусь. Да и в Тотьме побывать охота. Как там она? Чем люди занимаются? — спросил Кускова Ряшкин.

— Да Тотьма все та же, вроде. Много людей варничным делом заняты, соль добывают, рыбу ловят, торгуют. Многие тотьмичи купецким делом промышляют.

— Так ведь и раньше так было. Другого такого города, где бы столько народу купеческого звания было, я больше нигде не встречал. Даже бабы, помню, и те в купечество записывались.

— А ныне там у нас дошло до того, что в купеческом звании людей женского пола более, нежели мужского.

Кусков говорил правду. В тот год было именно так: в Тотьме из пятьсот человек купеческого звания больше половины было женского пола.

— Вон оно как? — удивился Ряшкин. — Выходит, что все люди в Тотьме к купеческому делу причастны, ежели по семьям считать.

— Почти так, — согласно кивнул Кусков. — Только не все они, конечно, в Тотьме живут. Очень многие, как и вы, сюда в Сибирь ушли.

— Сие нам ведомо, — подтвердил Артемий Иваныч. — Их тут в каждом городе встретишь. И у нас в Тобольске, и в Тюмени, и в Кяхте на китайском рубеже торг ведут. А потом в Иркутске же, в Охотске, на Камчатке и на островах Алеутских промышляют у самых американских берегов. Я многих знавал, да и сейчас знаю: Холодиловы, Пановы, Нератовы, Токаревы, Чекалёвы, Гусельниковы, Кузнецовы… Ой, да разве всех вспомнишь, кто из наших земляков тут торговать ездит по ярмаркам здешним разным товаром… А ты, Иван Александрович, куда путь держишь? Отчего из родного города в Сибирь подался, а не в Вологду, к примеру?

— Я тоже, на других глядя, надумал по коммерческой части пойти, когда родители мои, царствие им небесное, померли… Вот мы с братьями Митяем да Петром купили четверть рассольной трубы и варницу. Соли наварили и на дощанике Петруха повез её в Устюг продавать. А не так далеко от Тотьмы дощаник наш на подводный камень и напоролся где-то на перекате. Еле сам Петруха с гребцами выплыл, а соль под воду ушла. Той же ночью у нас и варница сгорела. Так и остались мы ни с чем. А деньги-то под всё это дело я по векселю у Нератова Алексея Петровича взял. Он нам по своим будет…

— Знавал я и его, — внимательно слушая рассказ Ивана Кускова, проговорил Ряшкин. — У него ещё два сына в Иркутске торг держат. Они шёлком и бумазеей больше торгуют, да до Кяхты ходят за разным иноземным товаром… Ну и на сколько твой вексель тянет?

— Тысяча семьсот рублей без десяти.

— Многовато, паря, долго платить придётся, — покачал головой Артемий Иваныч.

— Знаю, что так… В Тотьме таких денег не заработать, в Вологде тоже. Вот по совету самого Нератова и пошёл я в Сибирь. Добраться мне надо до Иркутска. Нератов вексель переводным сделал на своего старшего сына Фёдора и письмо ему я от отца везу… Спасибо вот Степану Лукичу, что он меня с собой до Тобольска взял. А далее я как-нибудь сам доберусь.

— А ты что, прямо завтра и пойдёшь?

— Нет, конечно. Я думаю перезимовать в Тобольске: поизносился весь, да и деньги кончаются… Только вот работу надо найти.

— Ну это дело не велико, — сказал Ряшкин. — Да вот хотя бы у Степана Лукича в помощниках и будешь. Работы полно. С жалованьем сговоримся. Пойдёшь?

От неожиданного предложения Ряшкина Иван даже немного растерялся.

— Да как не пойти, Артемий Иваныч, — взволновался Кусков. — Сам просить хотел о какой-нибудь работёнке… Премного благодарен…

— По-земляцки тебе поможем. Работы у нас с товаром будет много, по нашим городам и сёлам ездить. А ты, я вижу, в этом деле кое-что разумеешь. Не так ли, Степан Лукич? — спросил Шергина Ряшкин.

— Разумеет, разумеет, — подтвердил Шергин. — А чего не знает, тому сами научим.

— Ну вот и добро, коли так. Жить будешь у меня на подворье, или у Степана Лукича. Как сговоримся.

— Благодарствую, Артемий Иваныч.

— Ладно, — сказал Ряшкин. — Поблагодаришь потом… Мы ведь люди православные и помочь другому — дело благое и богоугодное. Тем более — земляку… Вот за это примем ещё по стопочке.

А когда выпили и немного помолчали, закусывая солёными грибками, которые поставила на стол Марья Егоровна, Артемий Иваныч вновь заговорил первым.

— Ну да ладно, о сем ещё успеем поговорить… А теперь, Степан Лукич, сказывай, какие новости из России привёз. О чём там говорят или пишут? Мы хоть здесь почту и получаем, но очень редко. А на больших ярмарках народ со всей Руси собирается, и о многом говорят. Как там, в Отечестве нашем, спокойно?

— Да, на ярмарке говорят обо всём, конечно… Царица наша Екатерина не зря ведь зовётся Великой. Она правит с умом. Многие земли за последние годы к России присоединила и на юге, и на западе. Она всё, говорят, делает для умножения народа российского. Через это государи соседние и дальние стали Россию уважать. Но врагов у нас всё равно ещё много. И тайных, и явных, как в самой России, так и за рубежами её.

— Ну, они были и будут всегда, — сказал Ряшкин.

— Потому, — продолжал Шергин, — на Руси ныне не спокойно. Турция, вот, говорят, опять нам войну обьявила из-за южных земель наших. Но императрица послала туда войско под началом Суворова Александра Васильича и флот наш с Ушаковым. Те их, этих самых турок, надо думать, скоро успокоят. Не впервой им сие делать… Что ещё… А, да, вот Швеция опять свой хвост подняла. Хочет сам Петербург и все берега балтийские от нас оттяпать.

— Этим, значит, опять всё неймётся. Мало их Пётр Великий потрепал. Теперь, стало быть, снова их будем у нас в Тобольске поджидать, — сказал Ряшкин.

— Как в Тобольске? — не понял Иван Кусков.

— Так ведь когда царь Пётр этих самых шведов под Полтавой раздолбил, то многие тысячи их в плен взял и большое число сюда послал: лес рубить, дороги мостить, дома строить. Ну и, конечно, Россию им показать, чтобы своим потомкам рассказывали. Да, видно, они не поняли ничего… У нас тут работы много было… Да и сейчас здесь всем места и работы хватит — и туркам и шведам и другой всякой швали, кто на Русь нашу посягнёт….А от тех шведов из-под Полтавы у нас в верхнем городе Шведская лестница осталась да палата каменная над ней. Ты, Степан Лукич, своди Ивана завтра туда. Покажи ему всё, — обратился Артемий Иваныч к Шергину.