Дарья Плещеева - Курляндский бес Страница 28

– Лексикон у меня есть. Я даже грамматикой разжился. Но вот что мне пришло на ум – я бы легче усвоил этот благородный язык, если бы у меня была книжка – роман, или сборник пьес, или хоть новеллы. Видите ли, сударыни, я странный человек, я люблю учиться…

– Постойте! Испанскую книгу мы вам можем дать! – воскликнула Анриэтта. – Именно она вам нужна. Мы ее уже прочитали. Сестрица, куда мы сунули «Хромого Беса»?

– Сейчас, сейчас… – Дениза тоже была рада услужить потешному повару. – Только это книжка графа ван Тенгбергена. Поговорите с ним – если книжка вам понравится, он уступит. Анриэтта права – тому, кто собирается в Мадрид, она очень полезна – там множество всяких подробностей испанской жизни. Если только вас не смутит чертовщина…

– Там чертовщина? – повар выставил перед собой две фиги и потыкал ими в воздух – хорошо, что не в собеседниц.

– И очень смешная, – подтвердила Анриэтта. – Книжка невелика. Если каждый вечер читать по две-три страницы, то месяца за два вы справитесь. И сами не заметите, как заговорите на очень изысканном испанском языке.

– А позволено ли целовать бегинкам их нежные белые ручки? – взяв книгу, осведомился Аррибо. – Я не светский кавалер, вы уж простите, сударыни, галантностям не обучен, как еще благодарить – не знаю… Да нет же, знаю!

И он сам себе зааплодировал.

– Я вам выписки из своих тетрадей сделаю! Там у меня снадобья на все случаи жизни! Про лечебные свойства всякой капусты и любого сельдерея!

– А ручки поцеловать? Не увиливайте, не увиливайте! – закричала Анриэтта.

Дениза с благодарностью посмотрела на повара – ему удалось разогнать хандру ее подруги.

Гольдинген оказался крошечным немецким городком, выросшим в незапамятные времена вокруг рыцарского замка. Замок стоял на правом берегу реки Виндау, возле брода, на холме, в очень любопытном месте, которое показывали всем приезжающим. Реку пересекал невиданной ширины водопад, не слишком высокий, и по нему можно было перебежать на другой берег, если наловчиться и перепрыгивать те борозды, что прогрызла в камне вода. Этот водопад был протяженностью чуть ли не в восемьсот футов, или в сто двадцать туазов, как привыкли мерить расстояния на французский лад Анриэтта и Дениза. Граф, подъезжавший к окошку экипажа, развлекал бегинок всякими историями о водопаде – хвалился, например, что сам видел, как весной, когда вода поднимается и лосось идет на нерест, здоровенные рыбины вспрыгивают на каменную стенку, а рыбаки ловят их голыми руками.

– Но его высочество придумал ставить на водопаде особые корзины. Рыба, прыгая, попадает в них, и за ночь оттуда вынимают сотню лососей, – рассказывал он.

Въехав в Гольдинген, бегинки с любопытством разглядывали одноэтажные деревянные дома и дивились: все это мало походило на бывшую и будущую столицу Курляндии.

Чтобы попасть к замковым воротам, нужно было выехать на берег Виндау, в которую впадала узенькая, но быстрая и шумная речка Алексфлусс, перегороженная плотиной, а за плотиной были подъемный мост и надвратная башня. За мостом начинался форбург, а посреди форбурга уже стоял старый замок.

– Видите водяную мельницу? Там делают порох, но его высочество хочет производить на ней собственную бумагу. До сих пор в Курляндии ничего подобного не было! Для этого плотину нарочно укрепили и сделали повыше. Вода теперь падает с высоты в четырнадцать футов и вертит колесо. А своя бумага – это свои дешевые книги, свои типографии, не хуже, чем в Антверпене…

– А там что копают? – перебила Анриэтта, чтобы граф не принялся петь дифирамбы науке и литературе.

– Там начали углублять и расширять Виндау. Герцог хочет, чтобы она была судоходной до Жемайтии.

Копали, строили, возили телеги с лесом, камнем и кирпичами по всей Курляндии. По дороге от Либавы до Митавы и от Митавы до Гольдингена бегинки всюду видели работу. Собственно, трудилась вся Европа – заново строились германские княжества, приходила в себя после Фронды Франция.

Гольдингенский замок также оказался невелик, без архитектурных излишеств, того простого образца, который путешественники, вернувшиеся с Востока, могли бы сравнить с караван-сараем, – каменный квадрат со стороной в тридцать туазов, с башнями по углам. Толстые доломитовые стены издали казались белыми, вблизи – сероватыми. Его окружал довольно большой двор со службами, казармой, конюшней, хлевами – форбург, также обнесенный высокой каменной стеной, и со стороны реки стена словно вырастала из воды. Со стороны суши стена была усилена еще и земляными укреплениями с пятью бастионами.

– А пушки на бастионах здешней работы, отлиты в мастерских его высочества, – радостно сообщил граф.

Предупрежденный о приезде бегинок, герцог распорядился принять их в замке, но представить путешественниц граф собирался вечером, во время приема. У них было время отдохнуть с дороги и убраться. Делать модные прически они не стали, поскольку волосы все равно были полностью закрыты покрывалами, но Анриэтта чуточку набелилась и нарумянилась, смазала особым бальзамом губы, чтобы они были ярче. Кроме того, бегинки изящно обулись и надушились. Для первой встречи больше не требовалось.

Рекомендательные письма к герцогу Мазарини раздобыл прекрасные – из Рима, из канцелярии самого Папы, а также от знакомцев герцога из Ростока, где Якоб учился, и из Лейпцига, где постигал кораблестроение. Лично обращаться к Якобу он не стал, хотя они во время путешествия курляндца во Францию и свели знакомство. Герцог не должен был знать, что Мазарини и бегинки как-то связаны между собой. Это сильно помешало бы им выполнить задание.

Хотя герцог был лютеранином, но прежде показывал свою верность польскому королю тем, что покровительствовал местным католикам и даже построил для них в Гольдингене церковь Святой Троицы. И в Курляндии нередки были случаи, когда немецкие землевладельцы, женясь на польских красавицах, переходили в католичество. Случались забавные истории – когда Иоганн Ульрих фон Шверин, властитель Алшвангена, что в четырех немецких милях к западу от Гольдингена, взяв в жены Барбару Конарску, не только сам сменил веру, но и всех подданных заставил; мало того – велел земледельцам одеваться на польский лад. Это было более тридцати лет назад, мода прижилась, и жителей Алшвангена всюду узнавали по ярким юбкам, платкам и кафтанам.

За полчаса до назначенного времени в северном крыле замка, в Корабельном зале (он был еще не полностью убран картинами с изображением лучших герцогских кораблей, ну так и флот еще не весь был построен), собрались путешественники. Вид у них был похоронный – все в черном, даже Дюллегрит. Для такого случая она была в юбке и даже завила волосы – хотя Анриэтте показалось, что это шиньон.