Александр Трубников - Меченый Маршал Страница 28

Поднаторевший в подобных стычках Ставрос, воспользовавшись моментом, словно растаял в воздухе. Мамелюк, помогая себе плетью, погнал к дому слуг, нагруженных подушками и одеялами, и отправил к Мелисе неведомого Ридвана. Дмитрий в сопровождении ле Бона и Хакенсборна выехал из замка в направлении Фив.

Когда перед ними вырос холм с герцогским замком, Хакенсборн наконец-то решился нарушить молчание.

— Не кажется ли вам, господин, — Дмитрий подозревал, что ответ на вопрос, который тот все же осмелился задать, волнует не только бургундца, но и остальных его приближенных, — что все три месяца, которые прошли после нашего возвращения с войны, шевалье де Ту оказывает баронессе Анне внимания гораздо больше, чем того требуют правила куртуазности?

— Мало того, — глядя прямо перед собой на дорогу, и не обращая внимания на ле Бона, который сразу же превратился в слух, ответил Дмитрий, — я располагаю сведениями, что князь Виллардуэн просил у нашего герцога для него руки Анны.

— Да уж, — включился в разговор ле Бон, — еще в тот день, когда он появился в замке, и поехал в месте с вами в Фивы, где баронесса надевала на вас лавровый венок, я видел, какими глазами он ее пожирает. Думаю, что шевалье не случайно стал посланником князя при дворе герцога Афинского.

— Де Ту сейчас любимец князя и первый его приближенный, — Дмитрий не хотел это обсуждать, но и держать своих вассалов-друзей в неведении считал неправильным, — после войны все подвиги приписаны ему. Он возглавил личную охрану князя, стал вассалом барона Каритены и получил фьеф, который ранее принадлежал покойному де Каррасу.

— Воистину, наш старик, за то, что спас Морею, получил по заслугам, — с неприкрытой злобой в голосе произнес Бургундец, — и месяца не прожил после того, как князь вернул своему беглому племяннику обещанный ему баннерет.

— Не нам решать, Хакенсборн, за нобилей, — ответил Дмитрий, — мы распоряжаемся только своей собственной жизнью, и вправе, разве что, не присягать тому, кого считаем недостойным господином.

— Вот уж истинно, сир. Но, отказавшись стать вассалом князя, и покинув его двор, вы нажили себе врага не по заслугам.

С этими словами они въехали в городские ворота. Стражники знали их в лицо и отдали честь алебардами. Дмитрий в ответ прикоснулся правой рукой к виску, словно поднимая забрало на отсутствующем шлеме, тем самым на военный манер, отвечая на приветствие. То же повторили за ним и сопровождающие воины.

Судя по суете горожан, в городе происходило нечто необыкновенное. «Уж не война ли опять?» — с тревогой подумал Дмитрий, но его мысли перебили торжественные трубы, которые зазвучали со стороны замка.

— Герольды приехали, господин! — обрадовано воскликнул ле Бон, — сейчас будет вызов на турнир.

— Все понятно, — подхватил Хакенсборн, — князь давно собирался его организовать — так вот зачем нас вызвал герцог!

На площади перед воротами замка собралась толпа, которую составляло чуть ли не все фиванское население. В центре копейщики образовали свободный круг с помостом, укрытым коврами. В первых рядах, поближе к выставленному на помосте креслу, стояли рыцари и благородные сеньоры[1]. После того, как на пустое пространство выехали герольды, из ворот замка вышел в сопровождении свиты герцог де ла Рош, и уселся в приготовленное кресло.

Старший из троих герольдов — герольдмейстер, при помощи двух оруженосцев сошел с коня, достал из седельных ножен большой турнирный меч, и, держа его за лезвие, протянул герцогу с ритуальными словами: «Благородный и могущественный герцог, и доблестный сеньор! Мой благородный, могущественный и доблестный сюзерен, князь Ахайский, послал меня к Вам, ценя великую рыцарственность и доблесть, которые он знает за Вами. Во всей любви и дружбе, и без всякого злого умысла, он желает устроить турнир и скрестить оружие перед дамами и девицами. И дабы показать это, он посылает Вам этот меч, подходящий для сего».

Ги де ла Рош, не вставая с кресла, принял меч и произнес: «Я принимаю вызов не со злым умыслом, но дабы доставить удовольствие моему сюзерену, и развлечь прекрасных дам».

Встав с колена, герольдмейстер продолжил ритуальный вызов: «Благородный, могущественный князь и доблестный сюзерен! Мой благородный, могущественный и доблестный сеньор, князь Ахайский, Ваш сюзерен, посылает Вам гербы восьми рыцарей и дворян на этом свитке пергамента, чтобы Вы могли избрать из этих восьми четверых, которых Вы желаете видеть судьями».

С этими словами он передал герцогу пергаментный свиток. Де ла Рош принял свиток, и как того требовал обычай, долго изучал изображенные там гербы. Наконец он назвал четырех судей, среди которых оказался и барон де Сент-Омер. Выслушав выбор герцога, герольдмейстер дал распоряжения двум своим герольдам, и те, в соответствии с турнирным кодексом, немедленно отправились эстафетой в Андравиду.

Затем, слуги вынесли из замка длинный отрез золотой парчи, на котором помощник герольдмейстера закрепил пергаментные листы, изображающие двух рыцарей с гербами герцога Афинского и князя Ахайского. Герольдмейстер повязал парчовый отрез наподобие плаща, отвесил поклон герцогу, сел на коня и торжественно удалился. Снова у городских ворот заиграли трубы, и толпа начала расходиться, активно обсуждая зрелище и предстоящий турнир.

Герцог де ла Рош оставил кресло, и в окружении своей свиты двинулся в сторону надвратной башни, но на полпути остановился, и движением руки подозвал к себе Дмитрия.

— Сам понимаешь, — сказал он, взяв его под руку и поглядывая сверху вниз, — как рыцарь, вассал, и мой будущий зять, ты обязан участвовать в турнире. И мне очень не хотелось бы, чтобы ты там проиграл. То, что ты отличный воин, всем известно, но на турнире свои законы, свои приемы и свои секреты.

— Я все отлично понимаю, монсеньер, — ответил Дмитрий, — ле Бон, мой рыцарь, принимал участие в нескольких турнирах, и я с ним буду упражняться все эти дни.

— Тренировок с ним будет недостаточно. Вы останетесь в замке на несколько дней, пока герольды не объявят день турнира, а мы с Сент-Омером дадим тебе несколько уроков — с этими словами герцог отошел, чтобы переговорить с запыхавшимся посланником князя.

Дмитрий же отправился в выделенную ему кастеляном комнату, которая по совершенной случайности имела малозаметную дверь, ведущую в галерею, соединенную с покоями Анны.

Наутро, в сопровождении ле Бона и Хакенсборна, Дмитрий отправился за город на луг, где обычно проводились все воинские занятия. Хакенсборн еще до завтрака переговорил с кастеляном, и получил у него деревянный остов и соломенное чучело, которое должно было служить им в качестве мишени.