Мартин Стивен - Могила галеонов Страница 29

— Может ли эта женщина сама прийти сюда? — осведомился Дрейк. По крайней мере он выслушал Джорджа и не приказал выбросить его за борт. Он стоял с важным видом, в лучшем камзоле, богато украшенном драгоценными камнями. Дрейк явно хотел быть похожим на вельможу.

Джордж и Грэшем переглянулись. Конечно, для больной женщины сейчас здоровее находиться на свежем морском воздухе, но вряд ли она смогла бы самостоятельно добраться сюда из своей каюты.

— Увы, милорд, ей не выдержать такого путешествия, — ответил Джордж. — В ней едва теплится жизнь.

Дрейк слегка нахмурился. Однако он был слишком переполнен собственным успехом, чтобы у него ухудшилось настроение. Его можно было понять. Плавание на корабле «Елизавета Бонавентура» обходилось в четырнадцать шиллингов в месяц. Корабль можно было нанять за двадцать восемь фунтов в месяц. Содержание всей команды стоило примерно сто семьдесят пять фунтов в месяц. Новый корабль можно было построить за две тысячи шестьсот фунтов. Между тем весь груз «Сан-Фелипе» стоил, по словам капитана Феннера, сто десять, а то и все сто тридцать тысяч фунтов — к такому выводу он пришел на основании описи. Это не считая стоимости самого корабля. Понятно, что Дрейк был просто счастлив.

В каюту пожилой англичанки пожаловала странно разношерстная компания: сам Дрейк, Феннер, секретарь Дрейка, Джордж, Грэшем и, конечно, неразлучный с ним Манион.

— Сэр Фрэнсис, благодарю вас за ваше любезное посещение, — сказала она.

Дрейк почему-то посмотрел на Грэшема с явной неприязнью. Выражение его лица показалось Грэшему даже нервозным. Что касается пожилой леди, то, стараясь сберечь силы, она даже и не пыталась встать с постели.

— Мадам, — сказал Дрейк, почтительно поклонившись, — я весьма сожалею о вашем нездоровье. Как вам, полагаю, известно, я дал вам и вашей дочери гарантии безопасности.

— Я чрезвычайно признательна вам, сэр Фрэнсис. Могу я попросить пригласить сюда мою дочь?

Дрейк кивнул, и капитан Феннер крикнул охраннику, чтобы тот привел девушку в каюту. Анна появилась через несколько минут. Теперь она шла опустив глаза. Сделав реверанс, как требовали условности, она произнесла только «сэр», чем и ограничила свое приветствие.

Затем заговорила ее мать, но было заметно, что разговаривать ей трудно.

— Хотя я была замужем за одним из ваших врагов, я такая же англичанка, как и вы все.

— Мадам, я не сомневаюсь… — начал Дрейк.

— Пожалуйста, прошу вас. — Умоляющий тон женщины служил извинением за то, что она перебила его. Ясно было, что она хотела сказать. Будучи между жизнью и смертью, она боялась не успеть сказать все важное для нее, а потому не хотела, чтобы ей помешали говорить. — Моего мужа нет на свете, и скоро я последую за ним, — продолжала она. Девушка, сидевшая в углу, старалась сдержать слезы, слушая слова матери. Она по-прежнему не поднимала головы. — Моя семья, как и семья моего мужа, бедна. Если она и примет мою дочь, то Анна будет занимать в их семье место, немногим лучшее, чем служанка. На этом свете у моей дочери есть только один защитник — ее жених, француз, который сейчас в пути. У меня нет ни власти, ни богатства, у меня есть только моя просьба, просьба бедной англичанки: разрешите мне выбрать опекуна для моего единственного ребенка защитника, который доставил бы ее к жениху.

Речь женщины звучала просто, но вместе с тем с удивительным чувством собственного достоинства. Дрейк гордо выпятил грудь. Он заговорил снова:

— Мадам, я рад оказанному мне доверию…

— В таком случае… — голос старой англичанки вдруг окреп, приобретя даже властность, видимо, прежде ей свойственную, — я назначаю опекуном моей дочери человека по имени Генри Грэшем.

«Но ведь опекуном должен стать не я, а Джордж! — подумал Грэшем. — Именно он, и никто другой. Она ошиблась!»

За ее словами последовало тяжелое молчание. Всем показалось безумным предложение умирающей. Кто даст гарантию, что молодой человек, о котором только что шла речь, подобно множеству других молодых людей, не уступит своим плотским желанием и что эта девушка найдет в себе силы не подчиниться его воле? И если все так и будет, что скажет ее жених, узнав, что его невеста лишилась девственности и что у нее может быть ребенок от другого мужчины?

Грэшем годами учился контролировать собственные реакцию не допускать появления пота на лице, не поглаживать бороду, не дотрагиваться до носа и, конечно, контролировать выражение лица. Он хотел, чтобы собеседники (а чаще всего он общался с врагами) как можно меньше могли узнать о его чувствах. Но сейчас он ощутил, как заливается краской, и не мог ничего с этим поделать. Потом он взглянул на лицо женщины, даже и теперь, когда она была тяжело больна, сохранившее свою красоту и выражение благородства, и различил на нем едва заметную улыбку. И улыбалась она ему, Генри Грэшему.

— Принимаете ли вы эти обязанности? — спросила она очень тихо.

Девушка подняла голову. Взгляд ее выражал только ненависть и гнев. Грэшем почувствовал: он совершил ошибку, заглянув в огромные темные глаза, бездонные и загадочные. Ему вовсе не хотелось поддаться их магии, и он молил Небо не позволить выдать себя каким-нибудь невольным жестом. Даже в ту ночь, когда они удирали на лодке от испанской галеры, он, казалось, не чувствовал себя так неуютно, как сейчас. Грэшем глубоко вздохнул. Такие реакции следовало тоже подавлять, но сейчас ему это вдруг стало безразлично.

— Мадам, — сказал он с поклоном, обращаясь к матери Анны, — я не заслуживаю подобной чести. Я молод и глуп. Мне еще самому следует учиться жить, что уж говорить об ответственности за других! — Старая леди продолжала улыбаться. Понимала ли она его речь? Грэшем продолжал: — Но конечно, вы можете отвечать за чужую жизнь. У вас есть опыт, у вас есть мудрость. Вы встречаете конец жизни с таким достоинством, которому могут позавидовать и мужчины. И если вы верите в то, что я смогу выполнить этот… долг, то, может быть, и я сумею стать достойным вашего доверия и оправдать его. С тяжелым сердцем я отвечаю на ваш вопрос: да.

— Благодарю вас, — просто ответила старая леди. Затем она с трудом повернула голову, взглянула на Дрейка и сказала: — Вот мое последнее желание, сэр Фрэнсис. Если вы джентльмен, вы уважите его.

Тонкий ход показывал — мать Анны пребывала в полном сознании. Дрейк-то джентльменом как раз не являлся. Разночинец, чьи дерзость и удачливость принесли ему богатство, он старался быть похожим на джентльмена. Те, кто стал джентльменом по рождению, ненавидели удачливого выскочку и не упускали случая его унизить. Прирожденный джентльмен мог и не согласиться на просьбу женщины. Тот же, кому постоянно приходилось поддерживать репутацию джентльмена, отказать ей не мог. На какое-то мгновение сэр Фрэнсис Дрейк забыл о непомерных амбициях, об алчности, об интригах и просто ответил: